Воронья стража - Владимир Свержин

Признаюсь, вытребовать его у Рейли было делом весьма не простым. Услышав, что я коварно желаю лишить наместника королевства столь ценного специалиста, “ревностный блюститель законности” едва не впал в истерику. Лишь заверения моего напарника, “шо все будет пучком и ему как раз надо присмотреть земельку под посевы”, заставили Уолтера уступить мне моего собственного “офицера по особо тяжким” во временное пользование. Впрочем, скорее всего дело было в другом. Хитроумному ловцу удачи во что бы то ни стало надо было показать наличие за ним неких таинственных сил, и моя поддержка в этой авантюре ему была весьма на руку. А ради этого он готов был наступить на горло собственной песне. Не сильно, конечно. Так – легким касанием!

На следующее утро по лесной дороге на гнедом ирландском жеребце, покрытом зеленой бархатной попоной с золотыми кистями, ехал долговязый худощавый дворянин. Миланская кираса, в которую он был облачен, радостно пускала солнечные зайчики, едва лишь лучи, пробившись сквозь нависшую над дорогой листву деревьев, падали на полированную сталь. Каштановые волосы кавалера были забраны под тонкий серебряный обруч, маскировавший единственную седую прядь. Зеленые глаза его светились неизбывной врожденной хитростью, едва скрытой маской беспечности, а переносица, напоминавшая, в силу жизненных передряг, латинскую букву “5”, недвусмысленно свидетельствовала, что сей достойный образчик мужественной красоты вряд ли блистает в кругу придворных щеголей. Впрочем, насколько мне было известно, кривизна переносицы никогда не мешала Лису – а это был именно он – держать нос по ветру.

Когда еще был я зелен и мал, —

горланил д'Орбиньяк во всю мощь луженой глотки, —

Лей, ливень, всю ночь напролет,Любую проделку я шуткой считал.А дождь себе льет да льет!

Быстроногий ирландский скакун, прядающий ушами в такт Лисовским руладам, шел неспешной рысью так, словно его хозяин выехал в лес полюбоваться весенней природой. Поводья были небрежно обмотаны вокруг передней луки боевого седла, оставляя руки всадника свободными, и, надо сказать, он весьма необычным образом пользовался этой самой свободой, подбрасывая и ловя на лету блестящую золотую монетку. Кошелек с точно такими же блестящими кругляшами красовался у него на поясе, точно демонстрируя склонность беспечного кавалера к негаданной благотворительности. Еще бы! За последние дни проезжий тракт, по которому рысил д'Орбиньяк, приобрел среди лондонцев весьма дурную славу. Разрозненные шайки валлийских головорезов всего за считанные дни собрали здесь столь богатую жатву, что в родном приграничье каждый из них мог считаться настоящим толстосумом. Стоит ли говорить, что если для былых хозяев награбленные ценности больше не представляли интереса, то лорд-протектор королевства считал их своей законной добычей и вовсе не горел желанием оставлять разбойникам честно награбленное.

Правда, несмотря на это, даже кошелек на поясе у Рейнара был выделен едва ли не специальным решением палаты общин. Но все же он был. И, как я настаивал, содержимое его составляли не медяки, не шиллинги, а самые что ни на есть настоящие золотые фунты. Ровно сто штук. Целое состояние по этим временам! Четырехлетний доход средней руки эсквайра.

Пусть годы меня уложили в постель,Лей, ливень, всю ночь напролет.Из старого дурня не выбьете хмель,А дождь себе льет да льет! —

выпевал Лис, украдкой поглядывая по сторонам, по заросшим бузиной обочинам, где, по логике вещей, должна была таиться засада.

И все же, вопреки ожиданиям, ни свирепые валлийцы, ни их не менее душевные британские собратья не спешили преградить дорогу золотоносному певуну.

“Может, они днем отсыпаются?” – напряженно думал я созерцая непривычные лесистые пейзажи лондонского графства глазами Рейнара. Уже к началу восемнадцатого века от этих непролазных чащоб не оставалось даже воспоминаний. Все эти леса сгорели в каминах Лондона, обратившись в смог. Однако сейчас он вполне подходил для засады, но, похоже, кроме меня, об этом никто не заботился. Лис преспокойно одолевал милю за милей, демонстрируя всем желающим туго набитый кошель и золотую монету, то и дело заманчиво кувыркающуюся в воздухе.

“Должно быть, у разбойников есть осведомитель среди людей ведомства лорда-мэра”, – тревожно проносилось в голове. “Да нет, не может быть, – успокаивал я сам себя. – Банд на дороге много, но все они – человек пять, от силы десять. Более крупный отряд даже в чащобе незаметно разместить сложно. Хочешь не хочешь – следы останутся. А по следам с собаками не только на лис охотиться можно. Англичане – известные собачники, и доброта их ведома! Им что медведя травить, что валлийского разбойника – разницы никакой! Но суть не в этом. Шаек на дороге много, а вот связь между ними наверняка не ахти какая. Бандиты все же, а не партизанская армия! Стало быть, всех не оповестишь. Кто-то на приманку да купится!”

Мне невольно вспомнилась беседа с лордом-мэром, принесшим в Тауэр требуемые сто фунтов. Все время разговора он прижимал к груди кошелек, точно мы с Рейли, подобно озверевшим от долгого поста каннибалам, пытались оторвать и съесть лакомый кусок от самого старшины городских лавочников.

– А если они убьют вашего человека? Ведь золото попадет к этим нечестивым кровопийцам! – едва не рыдал затянутый в шелк и атлас торгаш.

– Если они убьют моего человека, – проникновенно, почти ласково вещал недавний корсар, пристально глядя на красную бычью шею лорда-мэра, выглядывавшую из жабо, – то в приграничье не останется живой души, способной поведать причину случившегося там избиения, и царь Ирод с его младенцами покажется невинным проказником по сравнению с тем, что там учиню я!

– Но ведь целых сто фунтов! – не унимался раззолоченный торговец.

– Дьяволово копыто! – Между бровей Рейли залегла жесткая складка. – Скажите, милейший, вам никто не говорил, что на блюде из кружев столь замечательная голова смотрится хуже, чем, скажем, на серебре?

– Нет, – пролепетал догадливый в силу занимаемой должности вельможа.

– Тогда я буду первым. Гони деньги, старый дуралей, и не смей мне перечить! – разрастаясь на глазах, точно ночной призрак, прорычал лорд-протектор. – Я спасаю Лондон, а ты твердишь о каких-то жалких ста фунтах! Мерзавец! Нынче же тебя ждет каземат как разбойничьего пособника! Уразумел?!

Перепуганный выразитель чаяний трудового купечества уразумел. Кошелек с золотом перекочевал на пояс Лиса. Обещанный отряд городской милиции сам собой усох до семидесяти рыл, а спасение Лондона пока что все никак не приносило сколь-нибудь заметных результатов.

Я не верил, что поднаторевшие в своем ремесле джентльмены с большой дороги пожелают вот так запросто убивать явно состоятельного олуха, по-идиотски демонстрирующего то, что все остальные пытаются скрыть. Ведь где есть сто золотых, вполне может оказаться сто пятьдесят, а то и больше! Так что, если скудоумный недотепа не схватится за оружие, чтобы отстоять приглянувшееся разбойникам добро, то с него живого толку будет куда как больше, чем от трупа. Недаром же часть состоятельных лондонских беглецов исчезла бесследно. Разбойникам мертвые тела с дороги оттаскивать недосуг. Им свои ноги уносить надо!

– `О! Кажись, наш скорбный труд пропадет не даром! ` – раздался на канале связи возбужденный голос д'Орбиньяка. – `Все, пошла рубаха рваться! `

Четверо бродяг, размахивая копьями и тесаками, выскочили из лесу на дорогу, преграждая путь бесшабашному певуну. Еще один – с луком или пистолем, наверняка притаился в ближайших кустах на случай, если путник окажется буйным и несговорчивым.

– Ну? – обводя ватагу головорезов возмущенно-негодующим взглядом, сурово произнес Лис на чистейшем валлийском наречии. – И где, спрашивается, вас носит? Почему я должен разыскивать вас по всему тракту?!

Глава 9

Ахиллесова пята практически неуязвима, если защищена лобной костью.

Воины придорожного братства, еще мгновение назад горевшие желанием облегчить ношу богатого простофили, ошарашено застыли. Такому опытному бойцу, как Лис, этого времени вполне хватило бы, чтобы в упор продырявить два лба из пистолей, красовавшихся у него за поясом. А затем, не вдаваясь в рассуждения, умчаться, закрываясь от возможных преследователей облаком пыли, вздымаемым из-под копы г. Впрочем, от валлийских лучников лучше не бегать. Но это и не входило в наши планы.

Д'Орбиньяк красовался в седле, картинно сложа руки на груди. Сбитые с толку разбойники настороженно переглядывались, не зная, что и думать.

– Кошелек или жизнь! – выпалил один из них, наконец собравшись с духом.

– Да уж! – скривился невозмутимый всадник, бросая смельчаку золотую монетку. – Где-то между холмов Гвинедда эволюция явно забуксовала! Во Франции мне бы сказали: “Месье! Золото у вас на поясе чересчур отягощает вашу поклажу! А еще более вашу участь. Уж лучше пусть оно отягощает нашу совесть!” В Италии, пожалуй, крикнули: “Проклятье! Во имя динариев, брошенных в пыль апостолом Матфеем, гони монету, фра дьяболо! Или же немедля попадешь в ад с перерезанным горлом!” И только тут, буквально в зачуханной сотне миль от родного, не побоюсь этого слова – Перфеддвлада, нате – здрасьте: “Кошелек или жизнь?!”