Перелет - Андраш Шимонфи

Со стороны правительства был сделан один-единственный «широкий» жест: 15 октября утром министр юстиции правительства Лакатоша распорядился освободить из-под стражи Эндре Байчи-Жилински, который в тот же день установил связь с Золтаном Тилди и, как известно, согласился возглавить движение. Потом Байчи-Жилински предложил вызвать в Будапешт отставного генерал-лейтенанта Яноша Киша, жившего в Кёсеге. Эндре Байчи-Жилински знал генерала давно и считал, что невозможно найти более компетентного и авторитетного человека для роли военного руководителя организации. В первых числах ноября Янош Киш приехал в Будапешт. С появлением Яноша Киша структура нашего движения оформилась организационно. Был создан Национальный комитет освободительного восстания — политический центр движения. Янош Киш стал командующим «вооруженными силами». Начальником штаба и его заместителем был назначен Енё Надь. Капитан Вильмош Тарчаи отвечал за «кадровые» вопросы. Планы различных мероприятий разрабатывали Иштван Белезнаи, Миклош Балаши и Иштван Тот, офицеры генерального штаба. Я отвечал за снабжение организации оружием и боеприпасами. Важные задания выполняли также Иштван Семеш, Золтан Мико, Имре Радваньи, Кальман Реваи.

Так постепенно сложился центр организации, которая стала уже, если так можно выразиться, государством в государстве. Причем все это произошло через две-три недели после того, как по радио прозвучало воззвание регента о выходе из войны, за которым последовал период кровавого нилашистского террора. Ты подумай, в течение каких-нибудь 24 часов мы не вышли из войны, но с удивлением вынуждены были констатировать, что окончательно увязли в ней… Теперь я хотел бы говорить только о событиях, в которых или сам принимал участие, или о том, о чем имею вполне достоверную информацию.

— Почему?

— Причин много. Из-за соблюдения правил конспирации каждый участник движения располагал только незначительными сведениями, необходимыми для выполнения заданий. Разумеется, никаких записей мы не делали. Если же какие-то документы у нас и были, их при угрозе ареста старались уничтожить или передать в надежные руки друзей, которые их ликвидировали. Сохранились, правда, протоколы жандармского расследования, проводившегося перед декабрьским судилищем, но протоколы сделаны наспех, и в них много тенденциозного, выдуманного. Потом ты должен помнить: понимая, какая опасность нам грозила, мы все, за исключением Эндре Байчи-Жилински и Яноша Киша, сознательно пытались запутать следствие, приуменьшить свое участие и свою «вину», пытались спастись от петли. Именно поэтому к данным протоколам надо относиться весьма осторожно…

Давай лучше вернемся к вопросу о том, какую роль в движении играл я. Еще в начале ноября в квартире на улице Кекгойё я получил от Яноша Киша задание попытаться установить контакт с Виктором Йолшваи, который, как нам стало известно, после перехода Белы Миклоша и Кальмана Кери к русским временно исполнял обязанности начальника штаба 1-й венгерской армии. Встретиться с Йолшваи поручили мне потому, что он был моим другом детства. У него я мог узнать, каковы настроения в армии среди офицеров… Мы не знали о том, что Йолшваи был начальником штаба армии каких-то три дня. Вскоре Салаши направил в 1-ю армию своего верного сторонника генерал-лейтенанта Деже Ласло со специальной командой… В 1-й армии служил и мой дядя (офицер- резервист) Ласло Майтеньи, которого чень хорошо знал и Енё Надь. Причем Ласло Майтеньи в то время находился в отпуске в Будапеште… Поэтому на совещании, где обсуждался вопрос о 1-й армии, я заявил, что моя поездка лишь привлечет ко мне излишнее внимание. (Это дало повод некоторым историкам обвинить меня впоследствии в том, что я отказался от выполнения задания Яноша Киша.) К тому же я был обязан каждый день появляться в казармах «Хадик», чтобы добывать боеприпасы для организации. А в Будапеште в то время находился Лаци Майтеньи, который вскоре должен был направиться в 1-ю армию для дальнейшего прохождения службы. Он-то и мог внимательно посмотреть вокруг, послушать, поговорить с Йолшваи, если тот еще по-прежнему исполняет обязанности начальника штаба. Словом, разузнать, имеется ли какая-то перспектива относительно использования частей 1-й армии в наших целях… Майтеньи взялся за выполнение этого задания, и мы договорились, что собранную информацию он попытается привезти в Будапешт сам или послать с каким-нибудь надежным человеком. В случае, если ситуация в 1-й армии для нас благоприятна, состоится и моя поездка туда. Надо сказать, что Майтеньи удалось выполнить поставленную перед ним задачу. Ему даже удалось самому вырваться в столицу. Однако выйти на связь со мной он не успел, потому что 22 ноября меня арестовали.

Кроме того, на осуществление такой крупномасштабной операции, как привлечение на нашу сторону 1-й армии, у нас уже не было времени, да и возможностей. И поэтому план Яноша Киша был отвергнут через несколько дней руководителями движения. Тем более что мы узнали о том, что 7-й корпус под командованием Белы Лендьела переведен под Будапешт. А Бела Лендьел был настроен антинемецки, и твой отец склонил его на нашу сторону.

— Но ведь, насколько я знаю, 7-й корпус был слабо вооружен и состоял из небоеспособных частей.

— Оружия и боеприпасов у нас было довольно много. Как я уже говорил, в то время мы даже горячо обсуждали идею вооружения рабочих. Что касается оснащенности 7-го корпуса, к сожалению, я не был на встрече в кафе «Цепной мост», которая состоялась 22 ноября. На ней присутствовал Бела Лендьел, Енё Надь и Кёваго, как раз обсуждавшие эти вопросы. Эта беседа состоялась в канун моего ареста.

— Вы часто встречались в кафе «Цепной мост»?

— Вовсе нет. Просто эта встреча состоялась именно в кафе «Цепной мост».

— Дело в том, что в работах последних лет содержится множество упреков в адрес участников движения Сопротивления в том, что подчас они не соблюдали элементарных правил конспирации: офицеры, сидя за столиком в кафе, оживленно разговаривали, совершенно не заботясь о безопасности…

— Это не соответствует действительности. Ведь выдал нас специально подосланный человек. В этой связи расскажу тебе один интересный случай. В одной из монографий ее автор упрекает меня в том, что в те драматические дни я как ни в чем не бывало продолжал ездить в Хаймашкер… Вот видишь, этот человек и двадцать лет спустя не докопался, что я целыми ящиками вывозил из Хаймашкера боеприпасы и оружие. Значит, не так уж плохо мы соблюдали правила конспирации.

Боеприпасы мы возили прямо на грузовиках. Сколько раз я ездил в Хаймашкер, точно не помню. Как мне это удавалось? На расположенном поблизости от города Веспрема заводе боеприпасов работал мой бывший сокурсник инженер-подполковник Тибор Ураньи, он был мной вовлечен. Тибор Ураньи выдавал мне боеприпасы без всяких накладных целыми ящиками. Мы перевозили их в Будапешт на грузовиках, никто ничего не мог заподозрить, потому что я в это время возглавлял Центральную комиссию боеприпасов… Сколько я тогда привез боеприпасов, никто не смотрел. А бумаги у меня всегда были в порядке.

— Эти грузовики заезжали в казарму «Хадик»?

— Да, часть боеприпасов мы сгружали там, чтобы создать видимость работы, а остальное развозилось по разным тайникам.

Как известно, после немецкой оккупации Венгрии коммунистическая партия действовала в стране под названием Партия мира. В военный комитет Партии мира входили молодые талантливые офицеры… Это были ответственные, смелые, убежденные люди, которые начали действовать еще задолго до событий 15 октября. Разумеется, в те дни я не мог знать, что руководителем военного комитета коммунистов являлся Дёрдь Палфи, которого я знал как офицера-зенитчика…

Вполне естественно, что после неудачной попытки выхода из войны, предпринятой Хорти, организация Я ноша Киша и группа Дёрдя Палфи стали искать связи друг с другом. Лично я неоднократно принимал участие во встречах и переговорах с представителями комитета Палфи. На них действительно проявлялись расхождения во взглядах, определенные противоречия и коллизии. Однако в главном, в отношении целей нашего движения, мы были едины. Никто не ставил под сомнение и политическую роль Эндре Байчи-Жилински, так же как опыт, военные знания, организаторский талант Яноша Киша, его гуманизм, рассудительность и спокойствие. Сильное впечатление производили на нас активность, деловитость, убежденность молодых офицеров-коммунистов, их боевитость, усердие, самоотверженность; это особенно бросалось в глаза в те трудные, отвратительные времена, когда людям за их честность и патриотизм приходилось расплачиваться жизнью. В главном мы были едины, Андраш. Речь шла не о том, какой политик будет играть главную роль, а о том, как спасти наш прекрасный город от разрушения, как помочь освобождению задунайской части Венгрии. Мы во имя главного умели не акцентировать внимание на различиях во взглядах, в мировоззрении, а всю энергию, все силы хотели отдать активной борьбе…