Абсолют (СИ) - Семён Кушнир

— Ты идиот! Они даже не знают, что мы покинули руины «Абсолюта», фальшивые камеры же нас не фиксируют! — Смена «режимов» Евы уже начинала действовать на нервы.

— Мне плевать! Я не буду чувствовать себя спокойно!

— Тогда вали уже спать, мне сон не нужен!

— Уверена?

— Да. Я никогда не могла понять, отчего у меня бессонница, хоть что-то выяснилось! Господи, что за мучение, чувствую себя нянькой!

— О кей… — долго упрашивать Адама не пришлось, и он заснул сразу же, как лёг, прислонившись спиной всё к тому же поваленному дереву. Странный, как всегда, сон не заставил себя ждать…

…Адам стоял на заснеженной равнине, причём, несмотря на падавший большими хлопьями снег, небо было синее и ясное, а холода он не чувствовал. Перед ним никого не было, и всё же он слышал чей-то голос, как бы внутри своей черепной коробки:

— Ну, здравствуй. Как добрался?

— Куда добрался?

— Как куда? А вот сюда.

— Я же, вроде, просто прилёг поспать… Это — мой сон. Никуда я не добирался.

— А откуда тебе знать, где сон, а где реальность?

— Ну вот, например, если я ущипну себя, и не проснусь — значит это реальность.

— Хороший ответ. Но задай себе вопрос, разве есть стопроцентный шанс, что ущипнув себя во сне, ущипнешь себя и в реальности?

— Что ты хочешь этим сказать?

— А ты подумай. Всё-таки не просто так ты будешь моим преемником.

— Не хочу я быть ничьим преемником. Я хочу быть собой.

— Все люди хотят уникальности, особенностей, ни-на-кого-не-похожести, силы, мудрости, богатства… Как ты думаешь, откуда в религиях взялась легенда о «Семи смертных грехах»?

— От людей. Люди всегда хотели избавиться от слабостей, и самым большим слабостям дали название — «семь смертных грехов».

— Это только одно дно бесформенного сосуда. Одно из многих. Подумай, чем станет человек, если вдруг избавится от этих «семи смертных грехов»?

— Человеком, совершенным духовно.

— И да, и нет. Каждый «грех», каждую из этих иллюзорных слабостей можно оценить двояко. Приведу один пример — жадность.

— И как же оценивать двояко такую черту, как жадность? Очевидно же, что это слабость. Желание брать больше и больше, неограниченные потребности… То, что очень многим не даёт двигаться вперед.

— Верно. Вот только ты забываешь, что у жадности есть другая сторона. Потому, что ЖЕЛАНИЕ — это проявление ЖАДНОСТИ.

— К чему ты клонишь?

— Всё просто. Желание иметь золотую подвеску, по сути, идёт оттуда же, откуда и желание спасти кого-либо.

— Не надо путать такие полярности!

— А так ли уж эти твои «полярности» — полярны? Ты всегда готов пойти на многое, чтобы спасти близкого человека… Потому, что ты жаден. Ты не хочешь терять, не хочешь отпускать близкого человека. Потому, что он дороже любых денег. Потому, что второго не найдёшь. Этот же принцип срабатывает с любой так называемой «человеческой слабостью». Именно эти слабости делают человека — человеком. Но что-то мы заболтались. Тебе ведь пора в твою, ха-ха, так называемую реальность.

— Постой, мне надо кое-что спросить!

— В другой раз, сынуля, в другой раз.

Заснеженная равнина начала меркнуть и бледнеть, и наконец растворилась совсем. Адам открыл глаза. Он лежал, прислонившись к одному из концов поваленного ствола ели. На другом конце, на хвое, скрестив ноги по-турецки, сидела Ева.

— Доброе утро. — сказал Адам. — Жаль, что пропустили рассвет.

— Да.

— Приключений ночью не было?

— Нет.

«Ну, хотя бы в режиме «киборга». Уже хорошо. Драться не будет». - подумал Адам, потягиваясь. Повернулся в ту сторону, откуда они с Евой пришли, и только было начал делать разминку… Как увидел яркую вспышку. Взрывная волна пришла чуть позднее, швырнув Адама на землю, как пушинку.

«Что… Как… Почему?! Почему там был взрыв?!»

— Ева, бегом! — Заорал белый король, недавно сошедший с доски, подхватил свой рюкзак и рванул в сторону руин «Абсолюта». Девушка-киборг побежала следом.

— Знаете, похоже, передача им чертежей Оркадиевой бомбы была ошибкой.

— Уже сам вижу. Что будем делать?

— Сворачиваться. До очередной попытки придется подождать ещё пару сотен лет.

— Обидно. Как там с телами?

— Разумеется, на руинах ничего не осталось.

— Да я про наши, запасные.

— Шестьсот механических, на органическом расщепителе, и двести органических зародышей, которые можно вырастить в лабораторных условиях.

— Отлично. Значит, опять на дно?

— Разумеется. Пусть ОБО пока собирает новый «Абсолют»… Мы подождём.

Он бежал, не разбирая дороги, падал, вставал, снова бежал… Он бежал до тех пор, пока не выдохся окончательно и не свалился прямо в мох, хватая воздух ртом. Ева присела рядом и пробормотала:

— Держись. Я понесу тебя.

— Е-ещё… Н-не… Х-хва-ата-ало… Ч-что-обы… Де-евушк-ки… М-меня… Т-таска-али…

— Заткнись и держись крепче.

Ева взвалила его на спину, и понеслась дальше.

Адам пробормотал еле слышно «спасибо», и закрыл глаза.

Почему всё так получилось? Почему прогремел тот взрыв? Может быть, учения? Но, судя по расстоянию и направлению… Да и не стал бы Ян проводить учения рядом с базой, это же выдаст их расположение… Что произошло, и почему та вспышка была какой-то радужной расцветки? Никогда в своей жизни, в живую или на фото, не видел Адам таких взрывов. Во-первых, ни малейшего звука. Взрывная волна и вспышка, сверкающая всеми цветами радуги. Но сейчас это не имеет значения. Надо добраться до базы и искать выживших. Конечно не ради того, чтобы собрать новую «Эволюцию», нет, а ради того, чтобы отправить их в безопасное место… Где они смогли бы жить. Добраться…

Адам не заметил, как уснул. Потрясение было слишком сильным, или «поездка верхом» на Еве его укачала, но…

Перед глазами вновь лежала заснеженная равнина. Странный голос в его голове, как будто, продолжал начатый разговор:

— …Вот поэтому-то ты и должен остаться.

— По чему — «по этому»?

— Потому, что тебе быть моим преемником.

— Я уже говорил, что не хочу быть ничьим преемником.

— Ты правда думаешь, что твои желания кого-либо волнуют? Выбор был сделан, сделан не тобой, но тебе придётся следовать этому выбору.

— Каждый человек имеет право на свой выбор…

— Каждый человек. Ну, может быть, это одно из правил, что вы сами себе придумали. Я бы, однако, не стал столь категорично утверждать, что ты человек. Естественно, ты — это я, а я — это ты, а я уж точно не человек. В твоём понимании, опять же.

— Ну и кто я тогда?

— А это уже тебе решать. Как раз тот самый твой выбор, к которому ты так стремишься. Ты, кстати, в прошлый раз хотел о чём-то спросить… Так уж и быть, отвечу на один вопрос.

— Что это был за радужный взрыв?

— Ой и глупый же ты… Зачем проворонил такой шанс спросить меня? Например, о том, кто ты.

— Действительно. Но, раз уж спросил…

— Ну ладно. Это был взрыв Оркадиевой Бомбы.

— Э-э-э? Оркадиевой? Вроде бы, оркадий используется только при создании солметров и прочего оборудования для изучения ауры…

— Ты правда так думаешь? Ну, тебе виднее. Я же всего лишь голос в твоей голове. И кстати, думаю, если ты скоро не вернешься, твоя подружка будет волноваться.

— Ты про Еву? И в каком месте она моя подружка?

— Ну, собутыльница.

— Я трезвенник.

— Ой, брехло… Вали уже обратно.

— Стой! Ты опять…

Равнина медленно испарилась, растаял и голос в голове. Адам открыл глаза. Ева всё так же бежала вперёд. Не оборачиваясь, девушка спросила:

— Ты как?

— Живой. Можешь меня отпустить. Сам побегу.

— Далеко не убежишь.

— Ещё одного вепря не поймаем. У тебя же энергия не бесконечная…

Слова звучали глухо и пусто. Он сам себе сейчас напоминал больше киборга, чем человека. Ева вдруг остановилась, и как-то совсем по-другому, не своим обычным, механическим голосом, спросила тепло и мягко:

— Какой же ты психолог, когда сам себя успокоить не можешь? Не волнуйся, на базе есть, чем подкрепиться. И есть запчасти. Если кто-то выжил, нам всё равно придется собрать машину, если же нет… Тем более нет причин торопиться. Мы успеем собрать нормальную машину, приготовиться к… Расследованию, которое ты хочешь вести…

— …

Адам уткнулся в спину девушки, как ребёнок, и закрыл глаза. В конце концов, он всего лишь подросток. Он не мог знать, что будет этот взрыв. Он не мог знать, что они останутся жить, в то время как те, что были на базе, погибнут… И нельзя забывать, что всегда есть шанс. Нельзя отказываться от возможности, какой бы мизерной каплей в океане отчаяния она ни была. Шансы есть всегда.