Филин - Андрей Воронин

Больше всего Сереброву не понравились белые носки. Из всего гардероба покойного он мог согласиться с парой туфель, добротных, итальянских, на тонкой подошве.

– Можете прикрыть его.

– Хорошо.

Простыня легла на лицо Николаю.

Серебров уже готов был уйти, когда в гулком коридоре, ведущем к моргу, раздалось цоканье женских каблучков.

– Вы кого-то ждете? – быстро поинтересовался Серебров, ставя черный пакет с одеждой на стойку.

Быстро оценив ситуацию, патологоанатом решил сказать Сереброву правду. Человек, попросивший допустить в помещение морга женщину, по званию был ниже просившего за Сереброва, а субординацию Иван Петрович соблюдал свято, потому и выдал то, о чем его просили не говорить:

– Родственница…

– К нему? – спросил Серебров на этот раз очень тихо, чтобы его не услышали в коридоре.

– К нему.

Цокот каблучков послышался возле самой двери.

Когда Станислава вошла в помещение морга, Серебров уже стоял спиной к ней, облаченный в белый халат, он склонился над телом бомжа, из груди которого торчал кухонный нож.

– Здравствуйте, – неуверенно произнесла Станислава, – вы Иван Петрович?

– Я, – согласился патологоанатом.

– Мне сказали, я могу…

– Конечно, меня предупредили.

От запахов, царивших в помещении, у Станиславы перехватывало дыхание. Она держала у лица белый надушенный платочек, но это мало помогало.

– Я родственница, – еще более неуверенно произнесла женщина.

Патологоанатом пожал плечами и подвел ее к металлическому столу. Простыня, как и в первый раз, он отвернул лишь до пояса.

Станислава негромко вскрикнула, на глазах ее выступили слезы. Тут же платочком она промокнула их.

– Я могу вас оставить?

– Да, пожалуйста.

– Стул, если хотите.

Иван Петрович принес винтовой табурет, поднял его так, чтобы Станислава могла удобно устроиться на нем, и отошел в угол. Скрестив на груди руки, он наблюдал за женщиной. Нестерова нервно обернулась. Патологоанатом, перехватив ее взгляд, отвернулся и стал перебирать блестящие инструменты на полке.

– Милый мой… – манерно зашептала женщина, проводя кончиками пальцев по аккуратно расчесанным волосам мертвеца, – это случилось с тобой из-за меня.

Станислава в этот момент нравилась себе. Причастность к смерти всегда возвышает человека в собственных глазах. Манекенщица казалась себе благородной, любящей, она вела себя как на подиуме, словно на нее смотрели десятки глаз. Медленно наклонилась и, задержав дыхание, коротко поцеловала мертвеца в ледяные губы, оживив их синеву двумя красными пятнышками помады.

– Мы многого с тобой не успели… – она брезгливо прикоснулась к руке покойника и, не оборачиваясь, поинтересовалась:

– Он не сильно мучился?

– Как всегда.., при утоплении, – бесстрастно ответил Иван Петрович.

– Бедный! – картинно прошептала Станислава, перебирая холодные, одеревеневшие пальцы покойника.

Серебров в белом халате органично вписался в интерьер анатомического зала. Признаков жизни он подавал не больше, чем мертвый Николай, при этом пристально следил за Станиславой, наблюдая за ее отражением в стеклянном шкафу.

Женщина, уже возвысившись в собственных глазах, ощутив свое благородство, поднялась и гордо вскинула голову.

– Можете закрывать, – предложила она Ивану Петровичу, который молил Всевышнего лишь об одном – чтобы гости мертвеца поскорее разошлись и он мог спокойно отправиться играть в карты с друзьями.

– Рад был помочь.

– Да-да, – рассеянно произнесла Станислава, прикладывая платок на этот раз уже к сухим глазам.

Манекенщица протянула патологоанатому деньги.

– Возьмите.

– Нет, что вы…

– Возьмите.

– Не положено, я на службе, – Иван Петрович силой вернул купюру Нестеровой.

Станислава окончательно вошла в роль убитой горем женщины, неровно ступая, всхлипывая, с трудом добралась до двери.

– Вас проводить?

– Нет, спасибо. Я сильная, – и каблучки вновь застучали по кафельным плиткам коридора судебного морга.

– Дорогая штучка, – только и выдохнул Иван Петрович.

– Согласен, – ответил Серебров, освобождаясь от белого халата и стаскивая резиновые перчатки.

– Самовлюбленная особа, – не удержался от комментария патологоанатом.

– Что ж, я думаю, ему не повезло именно из-за этой дамы. Спасибо вам, – Серебров крепко пожал руку патологоанатому и покинул морг.

Из-за стеклянной двери он наблюдал за тем, как Станислава садится в машину, как уезжает.

«Она непременно придет на похороны. Нестерова из тех людей, кто любит играть главные роли в трагедиях. Наверное, уже не первый раз ее любовники отправляются на тот свет, и это возбуждает ее, заставляет вновь идти на близость. Муженек у нее тоже подарок, у него с психикой, в смысле секса, не все в порядке. Вместо того чтобы дать жене один раз хорошую выволочку или бросить ее, он убивает любовников. Ну и работенку подсунул мне Геннадий Павлович! Не удивлюсь, если и двое других – генерал с бывшим депутатом – тоже ходят со съехавшей крышей».

Глава 9

Богатырев, кляня Сереброва на чем свет стоит, пребывал в уверенности, что его старший друг Сергей Владимирович – спокойно отдыхает. Но тот и не думал предаваться лени. Первым делом он побеспокоил Геннадия Павловича. Люди такого калибра обычно сами телефонную трубку не поднимают, подобраться к ним можно только через родственников, секретарей. Важный человек готов встретиться, если ему что-то надо, а если же что-то собираются просить у него, он постарается увернуться от встречи.

Геннадий Павлович достиг таких высот в жизни, что имел практически все, о чем может мечтать нормальный человек. Вот и отвечал он исключительно на звонки, издаваемые «мобильником», номер которого давал лишь посвященным. Но, как говорится в пословице, «если о тайне знают двое, то знает и свинья».

Раз в три-четыре месяца Геннадию Павловичу приходилось менять секретный номер, потому как правдами и не правдами страждущие узнавали его и начинали докучать просьбами. Поэтому обычно бывший советник президента все же посматривал на определитель номера, чтобы понять, кто его беспокоит. Сереброву он ответил бы и среди ночи, ответил бы и лежа на верхней полке в парилке.

– У меня есть чем тебя порадовать. Презентация, на которой будут все три фигуранта с женами, вскоре все же состоится.

– Вот и отлично. В таком случае похороны Николая должны состояться завтра, максимум – послезавтра.

– Николая? – попытался припомнить Геннадий Павлович.

– Того самого парня, которого выловили из мелиоративного канала по моей наводке.

– А, – вспомнил бывший советник президента, – это не в моей компетенции. Во-первых, упрется следствие, они стараются продержать у себя труп как можно дольше, чтобы потом не заниматься эксгумацией, во-вторых, упрутся родственники, им решать, где и когда похоронят человека.

– Вы, Геннадий Павлович, солидный человек, способный горы перевернуть, если захотите, а рассказываете мне вещи банальные и понятные, будто я малый ребенок, еще не усвоивший, кто и на что имеет право. Еще раз повторюсь, мне надо, чтобы похороны состоялись до презентации, и это не моя прихоть, а условие выполнения нашего договора. – Что же я могу сделать?

– Ваши проблемы. Хотя я бы посоветовал поступить как в старом анекдоте…

– Кто из нас зять, а кто из нас теща? Кому из нас не терпится упокоиться в кремлевской стене?

– Как хотите, но похороны завтра, – засмеялся Серебров. – Это, конечно, в том случае, если вы заинтересованы в благополучном исходе дела.

– Придется напрячься. Как только получится, сообщу.

– Не сомневаюсь.

Покончив с телефонным разговором, Серебров открыл дверки огромного платяного шкафа и принялся перебирать одежду.

Наконец ему пришлось признать, что у нормального человека одежды, подобной той, которую любил покойный Николай, в гардеробе не отыщется и ее придется покупать. Время еще позволяло.

«Если на машине, то за час до закрытия можно объехать несколько магазинов».

Продавцы в бутиках обычно вышколены по первому разряду, никогда не позволят себе возмутиться поведением клиента, пусть даже сразу сообразят, что он покупать ничего не собирается. На работу в торговом зале принимают людей со вкусом, тех, кто умеет подобрать галстук, пиджак, предложить рубашку нужного оттенка.

Молодая девушка подозрительно покосилась на Сереброва, когда тот входил в полуподвальное помещение, оформленное в ковбойском духе. Джинсы, клетчатые рубахи, свитера грубой вязки, ботинки на толстых рифленых подошвах, высокие стеллажи из грубых досок – вот что составляло убранство заведения. Сперва девушка подумала, что мужчина в строгом костюме, который сидел на нем словно влитой, забежал навестить подружку, но девушек, работавших вместе с ней, она знала не первый год, о крутом приятеле они бы наверняка успели проговориться.