Наследник подземного мира - Тимофей Печёрин

На какое-то время колдун-недоучка пропал. Перестал побираться. И даже клянчить дармовую кружку по кабакам не пытался. А теперь вот вновь встретился на пути Дазза. В столь неожиданном месте, как трущобы слепышей.

Узнал и Гнеш гонца, в свое время сгоряча поставившего синяк под его единственным глазом. И впал в почти детский восторг, едва поняв, кого именно принесли ему слепыши.

— Ах-ах, — тонким голосом протянул Одноглаз, всплеснув руками, — мои неказистые подданные… вы умудрились порадовать меня даже больше, чем смел я надеяться. Ах…старый знакомец! Ну как? Как там дела в Даргозе? Как здоровье у вашего властителя?

На все вопросы Дазз промолчал, стиснув зубы. Поэтому Гнеш решил обойтись без дежурных любезностей.

— Дорогой мой… пленник, — молвил он уже сухо, но еще сохраняя на лице подобие улыбки, — тебе, наверное, было бы интересно узнать, для чего ты здесь. И что старине Гнешару от тебя понадобилось.

— Гнешару? — не выдержал-таки гонец, — а не жирно будет — назваться именем властителя?

— Попридержи язык, — хмыкнул Одноглаз, — и на этот счет можешь не волноваться. Будет у меня и трон, и замок… и признание соседей. А подданные есть уже сейчас. Так ведь?

Столпившиеся вокруг слепыши отозвались радостным похрюкиванием. «Хнеш-хнеш!» — угодливо пролепетал кто-то из них.

— Жалкая, всеми презираемая форма жизни, — проговорил Гнеш с ноткой сожаления, — порождение извращенного колдовского гения. Увы-увы, этим недоумками не под силу даже имя мое запомнить. Даже первый слог моего имени.

Зато слепыши умеют быть благодарными. Есть за что, да-да… ведь я избавил их от пауков. От огромных и хищных пауков, которые прежде гнездились то под сводом, то по углам. О, знал бы ты, сколько серых бедняг угодили к ним на обед!

Но я прогнал восьминогих хищников… некоторых даже молниями поджарил. А заодно повысил урожайность грибов. Не знаю, что именно из перечисленного слепыши оценили больше, но я у них теперь за повелителя. Да что там — мне поклоняются как Всекорню… если хотя бы слышали о нем.

Так что теперь эти твари готовы за меня в огонь и воду. Хоть самим отправиться — хоть спровадить туда других. Вот интересно, Ашсар мог бы сказать то же самое о своих подданных? Лично я сомневаюсь. А посему… приветствую тебя в своих владениях. Кланяться необязательно.

— Здесь владения Даргоза, — напомнил Дазз, на что Гнеш усмехнулся.

— Помойка Даргоза, — поправил он, — место, которого избегали даже бедняки и разбойники. Здешних обитателей вы презирали… как и меня. Как и всех, кто непохож на вас! Благодаря чему, наверное, мы со слепышами и нашли общий язык.

— Да уж, — хмыкнул гонец, — трудно не презирать существо, которое ходит под себя.

— Не волнуйтесь, — вкрадчивым тоном начал Одноглаз, — вам, чистеньким, осталось немного. Моя сила растет! И тебе, мой дорогой Дазз, суждено заложить краеугольный камень моего могущества!

Прервавшись на миг, Гнеш продолжил зловещим шепотом:

— Я чувствую… души на Дне… они жаждут свободы… и мести. Они рвутся в наш мир… и я готов им в этом помочь. Для ритуала почти все готово, — Одноглаз небрежно провел рукой в направлении постамента и обелисков, — но не хватало единственного ингредиента. Крови… человека. Ничего личного, но кровь слепыша не подходит — я уже пробовал.

— Это запрещено! — вырвалось у Дазза.

Гнеш в ответ лишь рассмеялся. А мозг гонца мимоходом подсказал еще одну из причин, поставивших точку в колдовской карьере Одноглаза. Имя ей — искусство некромантии, за исключеньем редких случаев находящееся вне закона.

— Никто не может запрещать властителю, кроме самого властителя, — с пафосом изрек Гнеш, — приготовьте его к ритуалу. Расположите на алтаре поудобнее. Сегодня вы все станете свидетелями прихода новой эры!

Последние фразы предназначались слепышам. В ответ те неожиданно захрюкали и засвистали — не выказывая, к радости Дазза, ни капли верноподданнического рвения. Их самозваного повелителя, впрочем, это ничуть не смутило.

— Ах, да, — молвил он спокойно, — едва не забыл. Конечно, понимаю: вы заслужили награду. Отдых с любимым напитком и, конечно же, сон. Ну что ж, я могу подождать. А пока… хотя бы привяжите нашего пленника к столбу.

Удобный момент Монку и Замшелову пришлось выжидать не меньше трех часов. Это по субъективным ощущениям Олега — коли уж объективность в этом мире им обоим была недоступна. Возможно, на самом деле времени прошло меньше. Ибо и сам Замшелов неоднократно замечал, как удлиняется оно в ожидании. В отсутствие всяких дел.

Пока все племя праздновало пленение Дазза, Олег и Молчун отсиживались в небольшом гроте. По соседству с кучкой грибов на длинных, тонких и кривых ножках. В сырости и духоте, от которых Замшелову хотелось чихать. И рядом с грязными махрами паутины… к счастью бесхозной. А то, если верить Монку, пауки Подземного Мира порой достигают размеров быка.

В путь отправились, когда по всей пещере затихли вопли слепышей — почитаемые ими самими, вероятно, за песни. А по приятности и мелодичности соперничающие со скрежетом по стеклу и скрипом ломаемого пенопласта. Хотя, возможно, такими звуками серые твари просто общались. Отношения выясняли. Попробуй тут разбери…

Ошибиться в направлении пути Олегу и Монку было трудно. В пещере не было извилистых туннелей, да и пол оказался относительно ровным. И на этом ровном полу не составило труда заметить тропу, протоптанную чуть ли не на ширину шоссе.

По обочинам тропы располагались грубо сложенные шалаши и палатки, делянки с грибами, груды гниющего мусора. Сами же местные обитатели, если и встречались на пути двух человек, то почти все — в бессознательном состоянии. Просто уснувшие прямо на земле, а нередко и среди собственных испражнений.

К той же кондиции были близки и те немногие из слепышей, кто еще держался на ногах. Передвигались они медленно и неровно, часто падали, издавая хрюкающие звуки. И едва ли были способны воспринимать происходящее.

Причем, если в битву слепыши предпочитали лезть скопом, всей толпою — то празднующими путники их встречали чаще поодиночке. Самое большее, парами или тройками. И лишь один раз возле какой-то хижины обнаружился почти десяток тварей, спавших вповалку.

А приправлялась обстановка местного празднества неподражаемым запахом, густо насытившим воздух пещеры. Жутким коктейлем из пота, нечистот и перегара.

Дорога поднималась на единственный более-менее высокий холм в этих местах. На вершине холма горел костер, окруженный четырьмя каменными столбами. Рядом располагался небольшой каменный алтарь, а также хижина — столь же неприглядная, как остальные, только что размером побольше.