Дочь кардинала - Филиппа Грегори

– Принц Эдуард Ланкастерский, сын королевы Маргариты Анжуйской. Сейчас они живут во Франции под покровительством ее отца, Рене Анжуйского, титулярного короля Венгрии, Майорки, Сардинии и Королевства Иерусалимского. Она – кровная родственница королю Франции Людовику. – Отец сознательно не обратил внимания на мое детское восклицание. – Он поможет нам организовать вторжение в Англию. Мы низложим дом Йорков, освободим короля Генриха из Тауэра, и ты станешь коронованной принцессой Уэльской. Мы с королем Генрихом будем править Англией вместе до самой его смерти, да хранят его святые. А затем я буду наставлять и помогать тебе и принцу Эдуарду Ланкастерскому, будущим королю и королеве Англии. Твой сын, мой внук, станет следующим королем Англии, возможно, Иерусалима тоже. Подумай об этом.

При этих словах Джордж подавился своим вином так, словно чуть не утонул в своем бокале. Сначала он закашлялся, а потом стал задыхаться. Отец ждет, пока шум прекратится, наблюдая за его мучениями без тени сочувствия.

– Для тебя, Джордж, это – задержка в достижении желаемого, – легко признает он. – Но ты будешь наследником престола после принца Эдуарда и станешь деверем королю Англии. Ты останешься так же близок к торну, как был всегда, и семья Риверсов будет низложена. Твое влияние на историю будет сильным, а награда за усилия велика, – тепло кивает ему отец. На Изабеллу, которая собиралась стать королевой Англии, а теперь оказывается ниже меня, он даже не смотрит. – Джордж, я прослежу за тем, чтобы ты сохранил свой титул и все свои земли. Ты ничего не теряешь.

– Я теряю, – тихо вмешивается в разговор Изабелла. – Я потеряла своего ребенка и не получила ничего взамен.

Ей никто не отвечает. Она стала настолько незначительна, что никто не обязан ей отвечать.

– А что, если король все еще спит? – спрашиваю я. – Что, если он так и будет спать, когда ты вернешься в Лондон? Что, если ты не сможешь его разбудить?

В ответ отец лишь пожимает плечами:

– Это не имеет значения. Спит он или бодрствует, я буду править от его имени до тех пор, пока принц Эдуард и… – тут он улыбается мне, – принцесса Анна не займут трон и не станут королем Эдуардом и королевой Анной Английскими.

– Восстановление дома Ланкастеров! – Джордж не выдерживает и вскакивает на ноги. На его губах все еще остался след от вина из мальвазии, а лицо искажено яростью. Изабелла робко протягивает руку и касается его сжатого и дрожащего кулака. – Неужели мы прошли через все это для того, чтобы восстановить в правах дом Ланкастеров? Мы претерпели столько невзгод и опасностей на море и на суше ради того, чтобы вернуть Ланкастеров на престол? Я предал своего брата и бежал из собственного дома в Йорке, чтобы вернуть на трон Ланкастеров?!

– Дом Ланкастеров – неплохая ставка в этой игре, – заявляет отец, одной этой фразой отбрасывая в сторону союз с Йорками, который его семья пестовала и лелеяла вот уже два поколения. – А права твоего брата на престол на самом деле весьма призрачны, потому что он, как ты и утверждаешь, на самом деле королевский бастард.

– Я назвал его бастардом, чтобы занять его место на престоле! – кричит Джордж. – Мы сражались за то, чтобы на троне оказался я. Мы дискредитировали Эдуарда, чтобы сделать мои позиции сильнее. Мы никогда не чернили моего дома, мы никогда не порочили Йорк! И никогда не говорили о том, что королем может стать кто-то другой, кроме меня!

– Это оказалось невозможным, – произнес отец с легким сожалением, словно речь шла о давно проигранной битве в какой-то далекой стране, а не о событиях, произошедших этой весной в Англии. – Мы попытались сделать это дважды, Джордж. Ты же знаешь. Эдуард оказался для нас слишком сильным, и на его стороне было слишком много союзников. Но, заключив союз с Маргаритой Анжуйской, мы сможем рассчитывать на половину Англии, которую она поведет за собой. И весь дом Ланкастеров, который так и не присоединился к твоему брату, встанет на нашу сторону. Она всегда имела сильное влияние на севере и в серединных землях. Джаспер Тюдор поднимет за нее Уэльс. Эдуард никогда не сможет справиться с союзом, объединившим тебя, меня и Маргариту Анжуйскую.

Мне крайне непривычно слышать, что имя, которым раньше только проклинали, принадлежит нашему союзнику.

– В детстве мне снились кошмары об этой женщине, а теперь она стала нашим доверенным другом.

– А теперь тебе, Анна, пора идти с матерью к портнихе. Изабелла, ты тоже можешь идти вместе с ними. Вам всем сошьют новые платья для церемонии обручения Анны.

– Моего обручения?

Он улыбается так, словно даровал мне великую радость.

– Да, сейчас будет обручение, а венчание – сразу же, как мы получим благословение папы.

– Я прямо сейчас буду обручена?

– Да, послезавтра.

На главном алтаре церкви, сомкнув руки, стоят две молчаливые фигуры, только что принесшие клятву верности. Свет, струящийся из огромного окна позади них, освещает мертвенно-бледные лица. Они наклоняются друг к другу, словно обещают любить друг друга до гробовой доски. Они обнимают друг друга, словно стараясь убедиться в истинности своих обещаний. Постороннему глазу это таинство, сопровождаемое пристальными взглядами и объятиями, может показаться исполненным любовью.

Но на самом деле это бок о бок стоят два непримиримых врага: Маргарита Анжуйская и мой отец. Здесь между нашими родителями только что был заключен великий союз, который ее сын и я просто исполним своими телами. Сначала она возлагает свою руку на фрагмент святого креста, привезенного сюда из Иерусалимского королевства, и даже из дальнего угла собора я слышу ее голос, приносящий клятву верности моему отцу. Потом наступает его черед. Он кладет руку на крест, и она поправляет ее таким образом, чтобы вся его рука вместе с пальцами лежала на священном кусочке дерева, словно даже сейчас, во время свершения таинства принесения клятвы, она ему не доверяла. Он произносит свои слова, затем они поворачиваются друг к другу, чтобы обменяться поцелуем примирения. Они теперь союзники, они будут союзниками до самой смерти, они принесли священную клятву, и ничто теперь не может их разлучить.

– Я не могу! – шепчу я Изабелле. – Я не могу выйти за ее сына, не могу стать дочерью злой королевы и спящего короля. Что, если их сын действительно сумасшедший, как все говорят? Что, если он меня убьет? Прикажет обезглавить, как двоих йоркских лордов, охранявших его отца? Говорят, он настоящее чудовище, у которого еще с самого детства руки по локоть в крови. Говорят, он убивает людей просто ради развлечения. А что, если они отрубят мне голову, как дедушке?

– Тише, – говорит она, беря мои холодные руки в свои и мягко их гладя. – Ты говоришь, как ребенок. Ты должна быть смелой. Ты станешь принцессой.

– Я не могу стать частью дома Ланкастеров!

– Можешь, – возражает она. – Ты должна.

– Ты как-то сказала, что боишься, что отец использует тебя как пешку.

– Правда? – пожимает она плечами.

– Что использует тебя как пешку и пожертвует тобой, когда будет необходимо.

– Если ты станешь королевой Англии, он не станет тобой жертвовать, – заметила она. – Если ты станешь королевой Англии, он будет любить тебя и служить тебе со всем усердием. Ты всегда была его любимицей, так что тебе стоит радоваться, что ты стала сосредоточием его амбициозных устремлений.

– Иззи, – тихо говорю я, – когда ты была сосредоточием его устремлений, он чуть не утопил тебя в море.

В сумраке собора ее лицо кажется зеленоватым.

– Я знаю, – говорит она безо всяких эмоций. Пока я думаю, что на это сказать, к нам быстро подходит мать и сухо говорит:

– Я должна представить тебя ее величеству королеве.

Я следую за ней по длинному проходу между рядами собора, и свет, преломляющийся через огромный витраж, превращает пол под моими ногами в роскошный пестрый ковер. Мне приходит в голову, что вот уже второй раз мать ведет меня представлять королеве Англии. В первый раз я увидела самую красивую из известных мне женщин. Во второй – самую свирепую и зловещую. Королева замечает наше приближение, поворачивается к нам и ждет с убийственным терпением, пока я дойду до ступеней, ведущих в часовню. Мать опускается перед ней в глубоком реверансе, и я следую ее примеру. Когда я понимаюсь, перед моими глазами предстает невысокая плотная женщина, одетая в роскошное платье из золотой парчи, ее высокий головной убор был украшен золотыми кружевами, а с ее широких бедер свисал золотой пояс. Ее круглое лицо было жестким, а розовый пухлый рот – неулыбчивым.

– Ты – леди Анна, – говорит она по-французски.

– Ваше величество. – Я склоняюсь перед ней.

– Ты выйдешь замуж за моего сына и станешь моей дочерью.

Я снова кланяюсь. Очевидно, она не беспокоится о моем счастье. Когда я снова поднимаю на нее глаза, ее лицо буквально лучится триумфом.