Harbin - Voronkov

Не было сомнения, что все эти провокации осуществлялись по прямому указанию ведущих держав, не смирившихся с победой социалистической революции в России, с целью обострить отношения с СССР. Особая ставка при этом делалась на белогвардейскую эмиграцию, вожди которой, по данным советской разведки, играли не последнюю роль в подготовке войны с Советским Союзом. Под их началом были сотни тысяч белогвардейцев, осевших в Маньчжурии и Китае. Шпионско-диверсионные организации, финансируемые ведущими странами Европы, а также Америкой и Японией, вели подрывную работу на территории СССР, готовили антисоветские мятежи. Большая роль в подготовке к войне отводилась Китаю, который стал местом сплетения интересов крупных держав и удобным плацдармом для нападения на советский Дальний Восток.

В ответ на эти действия войска Особой дальневосточной армии РККА были срочно приведены в полную боевую готовность. Более того, заглядывая в будущее, Москва приняла решение о создании на востоке страны мощного военно-экономического потенциала.

Эти контрмеры русских не ушли из поля зрения иностранных разведок, которые тут же активизировали свою работу. Соответственно пришлось напрячься и чекистам. В этих целях органам безопасности Дальнего Востока было крайне необходимо осуществить на территории Маньчжурии многоплановое изучение процессов, происходивших в различных слоях российской эмиграции, и организовать активное выявление подрывных центров. Больше всех им доставляли хлопот японцы, у которых в отличие от тех же китайцев, мечтавших лишь о том, чтобы стать единоличными хозяевами Китайской Восточной железной дороги, были далеко идущие планы. Из источников, полученных советской разведкой, было известно, что их ближайшей целью был захват северной части Китая и установление там марионеточного режима во главе с Пу И, молодым отпрыском некогда могущественной маньчжурской династии Да Цин. Для этого в 1928 году даже был разработан специальный план под кодовым названием «ОЦУ».

Но это будет только начало. Получив доступ к природным богатствам Маньчжурии и используя ее стратегическое положение, Япония в будущем намеревалась напасть на СССР и захватить ее богатые запасами сырья восточные территории. Все это требовалось для того, чтобы создать самый мощный в мире военно-экономический потенциал, который позволил бы подданным микадо расправиться с американцами, мешавшими им установить полный диктат на Тихом океане.

Но для того, чтобы победить врага, нужно знать о нем больше, чем он знает сам о себе. Это хорошо понимали люди из разведывательного отдела Квантунской армии, которые, обосновавшись под крышей японской военной миссии в Харбине, направляли деятельность своих резидентов, окопавшихся в населенных пунктах вдоль всей китайско-советской границы.

По данным советской разведки, в Сахаляне, что находился аккурат напротив русского Благовещенска, руководителем японской резидентуры был некий аптекарь Миязаки Масаюки, который лишь недавно появился в этих местах, влившись в небольшую колонию своих земляков. Задачей его было сформировать центр японского шпионажа в советском Приамурье с широкой агентурной сетью. Часть сотрудников Миязаки действовала под вывеской горно-добывающей компании, другие же прибыли на постоянное жительство в этот приграничный городок под видом врачей, фотографов, инженеров, специалистов лесного хозяйства, а кто и просто туристов. Они занимались сбором военных сведений на сопредельной территории, вербовали агентов, даже пытались организовать в Благовещенске подпольную организацию из числа бывших колчаковцев и каппелевцев, осевших в этом городе.

Китайские власти, казалось, смотрели на деятельность японцев сквозь пальцы. Более того, они шли с японцами на контакт, хотя и не афишировали эти связи. Нередко по рекомендации того же резидента японской разведки в Сахаляне господина Миязаки они задерживали приглянувшихся тому беглецов из России и бросали в каталажку. В таких случаях разыгрывался целый спектакль. Оказав «содействие» в освобождении очередного бедолаги, японцы взамен требовали, чтобы тот стал их агентом и участвовал в подрывной деятельности против советской стороны.

Однако потихоньку китайцы стали огрызаться, недовольные своим положением марионеток в собственном доме. Настанет день, когда тот же Миязаки Масаюки вместе со своим ближайшим помощником Сайдачиро Кумазава, владельцем гостиницы «Сибирь», испугавшись расправы, сбежит из Сахаляна в Благовещенск и спрячется в японском консульстве. Вернутся они назад только в 1932 году, когда Квантунская армия захватит весь север Китая и установит там свой режим. Но покуда эти люди еще свободно разгуливали по улицам Сахаляна, хитровато посматривая на советскую сторону. Мол, подождите, еще немного – и мы пожалуем к вам в гости… Хотя какие гости? Мы придем к вам как победители. И на этот раз уже надолго. А вы-то решили, что навсегда избавились от нас. А вот и нет… Как вы там говорите: дудки? Вот-вот, дудки! Тогда, в Гражданскую, победили вы, а сейчас победа будет за нами. Да у вас, в вашем Благовещенске, по нашим сведениям, всего-то на вооружении находится четыре танка и три слабосильных самолета. И вы с этим хотите выиграть войну?..

…Еду им доставил из какой-то привокзальной закусочной помощник дежурного по управлению, долговязый служивый с голосом простуженного бегемота. Он не говорил, а надрывно хрипел, когда рассказывал начальнику, с каким трудом ему удалось отыскать в их городе одну-единственную работающую в этот поздний час общепитовскую точку. Тот посочувствовал ему, но стоило только служивому неосторожно помянуть добрым словом недавние времена, когда в любой час дня и ночи можно было купить у нэпманов все, что есть не только в России, но и в Греции и даже Париже, начальник шикнул на него и погрозил кулаком. Мол, ладно при мне-то такое говорить, но не при госте же! А тому откуда знать, что этот гость из самой Москвы?.. Думал, агент какой-то ценный, коль сам начальник с ним возится.

Оставив еду на рабочем столе, хриплый ушел, плотно прикрыв за собой массивную дверь. Теперь они остались одни в этом мрачном холодном кабинете, что располагался на втором этаже здания, куда вела широкая устланная ковровой дорожкой лестница. Кабинет аскетический. Кроме большого письменного стола, старого кресла и нескольких таких же старых стульев, ничего больше не было. Хотя нет, были еще тяжелые застиранные шторы на огромном окне и портрет Дзержинского, который оказывался всякий раз над головой хозяина кабинета, когда он садился на свое место. Вот и сейчас, накрыв для гостя стол и откупорив бутылку водки, он уселся под портретом, тогда как Болохов пристроился с другой стороны стола.

За день Болохов так проголодался, что с проворностью бродячего пса уплетал все подряд, запивая незатейливую жратву то водкой, то морковным чаем.

– Значит, дел хватает?.. – опрокинув очередную стопку и закусывая выпитое огурцом бочкового посола, машинально спросил он начальника.

– Хватает, товарищ Назаров… – вздохнул тот. – Оперативная работа – одно, но ведь надо и профилактикой заниматься… А тут еще эта затаившаяся контра жизни не дает. Все эти вредители, саботажники и прочие. Мы-то думали, что избавились от них, а они, знай себе, живут и даже планы враждебные вынашивают… Две тюрьмы у нас здесь и обе переполнены.

– Так на этап их – и в тайгу! – ухватив кус сала и пережевывая его вместе с картофаном, сказал Болохов. – Зачем их в камерах мариновать?

Начальник усмехнулся.

– Лагеря здешние тоже уже все переполнены… Разве что на острова куда… Но на это нужно специальное указание. Нам вот полгода назад дали разнарядку, чтобы, значит, мы арестованных на Нижний Амур отправляли… Слыхали, там город строится?.. Говаривают, Комсомольском назовут… Так вот мы скоренько набрали по домам этих архаровцев – и всех на баржи… А потом нам: все, перебор! Ну а куда отправлять арестованных? Только в расход…

– В смысле?.. – цепляя на вилку половинку холодной котлеты, поднял глаза на начальника Болохов.

– Ну, в прямом, конечно… Пиф-паф – о-е-ей!.. – криво улыбнулся тот.

– А суд?.. Что, прямо без суда? – удивился Александр.

Тот замахал на него руками.

– Ну что вы, товарищ Назаров! Как можно? Конечно, с судом. Бывало, подержим-подержим иную сволочь голышом на морозе этак часиков несколько – он и сознается во всем. Тут же мы собираем Особое совещание. Обычно это я, мой заместитель и городской прокурор. А время нынче дорогое… Сколько их таких мимо нас за день-то пройдет! Так что пять минут – и решение готово. А той же ночью наши ребята вывезут подлеца за город и там того… Чтобы перед смертью помучились гады, я приказал голыми их возить. Пусть знают, как советскую власть не любить! Бывает, мороз клящий, ветер ледяной, а они стоят в кузове и зубами щелкают… На место привозят синих, словно мертвецов… – осклабившись, произнес он.