Память и желание. Книга 2 - Лайза Аппиньянези

– Дальше пока не снял, – объяснил Алексей.

– Кто эта женщина? – заинтересованно спросила Сильви.

– Это Анна. Она тут работает. Разрешила мне снимать. Еще она учит меня французскому. Анна предложила идею сценария. Кажется, это по какому-то французскому писателю. Женщина потеряла кольцо, думая, что оно очень дорогое. А на самом деле драгоценность фальшивая. Запутанный сюжет, и я пока работаю над всякими второстепенными эпизодами. На восьмимиллиметровой пленке особенно не разлетишься.

Он пожал плечами.

– По-моему, у вас очень хорошо получается. Прекрасно передана атмосфера. Я хотела бы знать, что будет дальше.

– Правда? – скептически взглянул на нее Алексей. – Ведь это набросок, не более. А я хотел бы снимать настоящее кино.

Вот в чем дело, подумала Сильви. Теперь ясно. Алексей ничем, кроме кино, по-настоящему не интересуется. Она посмотрела на него. Он весь в себе, для нее в его душе места не найдется. Ах, если бы мальчик был несчастен, если бы он в чем-то нуждался – тогда она пришла бы ему на помощь, а в конечном итоге рассказала бы обо всем. Но, увы, она Алексею не нужна.

И все же Сильви очень хотелось, чтобы он признал ее, допустил в свой замкнутый мир.

– Если вы захотите познакомиться с кем-нибудь из влиятельных кинематографистов… – начала она, но в это время раздался стук в дверь. Женский голос произнес по-итальянски:

– Вернулся синьор Джисмонди. Он ждет вас, Алексей.

Очевидно, это и была Анна. Алексей пошептался с ней о чем-то, потом обернулся.

– Может быть, вы хотите познакомиться с моим дядей? – вежливо предложил он. – Он ждет вас, раз вы еще здесь.

Сильви кивнула, готовая на что угодно, лишь бы отдалить миг расставания.

Они спустились по лестнице и оказались в приемной. Навстречу вышел полный мужчина в элегантном костюме. Крепко пожав Сильви руку, он окинул ее проницательным взглядом, растянул губы в улыбке.

– Добрый вечер, синьора Стирлинг, – сказал Джисмонди-старший с сильным акцентом. – Ведь вас надо называть этим именем? Я не ошибаюсь, это ваш псевдоним?

Ей показалось, что в его голосе звучит завуалированная угроза. На миг она запаниковала, но, еще раз взглянув на его улыбающееся лицо, ответила столь же безмятежной улыбкой. Естественно, магнат выяснил, кто она такая, прежде чем допускать в свой дом. Какая, в сущности, разница? Главное, что цель достигнута – хотя бы частично.

– Ну разумеется, принцесса вам рассказала обо мне, – прошептала она.

– Естественно.

Джисмонди небрежно взмахнул рукой. Сильви заметила, что, несмотря на толстый живот и короткие ноги, этот человек двигался грациозно и в то же время властно и уверенно.

Слуга принес поднос с бокалами. Сильви с облегчением отпила шампанского.

– Кроме того, – продолжил хозяин, – мне известно, что вы говорите по-французски. Моему бедному языку нелегко дается английская речь. Но мой сын, к сожалению, пока недостаточно владеет французским.

Сильви с любопытством взглянула на Алексея, и синьор Джисмонди отлично понял смысл этого взгляда.

– Должно быть, Алексей называл меня дядей? – Он дружелюбно потрепал юноше волосы. – Ужасный упрямец. Но это неплохо. Ему хочется думать, что его настоящий отец жив. Хотя, по правде говоря, надежды на это мало. Бедняга исчез в сталинских лагерях. – Хозяин сокрушенно помотал головой. – Бедный народ.

– Однако надо думать не о прошлом, а о будущем, – продолжил он. – Отец, дядя – какая разница? – Он взглянул на Алексея. – Ты ведь счастлив здесь, правда?

Мальчик кивнул, смущенно переступив с ноги на ногу.

Синьор Джисмонди посмотрел на часы, и Сильви поняла, что ей пора уходить.

– Была счастлива познакомиться с вами, синьор Джисмонди. А также с вашим сыном. У вас очень хороший мальчик, очень талантливый, – произнесла она ровным тоном, который давался ей с огромным трудом.

Сильви пожала Алексею руку, чуть задержала ее в своей, наслаждаясь прикосновением.

– Спасибо вам, Алексей.

Он мечтательно смотрел на нее, видя в этот момент бесподобную голливудскую звезду Лорен Бокалл, плавно пересекающую освещенный зал. Или Мерилин Монро, обнажавшую в соблазнительной улыбке безупречные зубы.

– Надеюсь, вы пришлете мне рукопись перед опубликованием, – сказал синьор Джисмонди на прощание, и его слова прозвучали не как просьба, а скорее как неукоснительное распоряжение.

Сильви на миг сконфузилась, потом вспомнила о своей маскировке

– Конечно-конечно, – спохватилась она. – Но это будет не скоро. Мне нужно взять еще несколько интервью.

Лицо ее просияло ослепительной улыбкой – так улыбалась когда-то Сильви-актриса, умевшая распалять сердца и вожделения мужчин.

Синьор Джисмонди не остался равнодушен к ее чарам.

– Буду с нетерпением ждать, – сказал он, поклонившись.

Сильви помахала рукой Алексею, но тот смотрел уже куда-то в сторону. Гостья уже перестала его интересовать. Сильви вышла. У выхода слуга вернул ей магнитофон и сумку. Руки Сильви дрожали.

Вечер выдался влажный и теплый. Она стояла у стены напротив палаццо, чувствуя себя совсем обессиленной. Думала об Алексее, о его жизни, о богатстве и комфорте, которыми он был окружен, о его семье. Ее жалкая попытка проникнуть сквозь эту броню была обречена на провал.

В жизни сына для нее места нет.

Сильви почувствовала, что это была ее последняя роль.

Депрессия обрушилась на нее с новой силой. Целых четыре года ей понадобилось, чтобы найти сына, а встреча с ним продолжалась всего час. Сильви вновь и вновь воскрешала в памяти картину, всплывшую из прошлого, когда она лежала в клинике. Начало ее записям положило именно это воспоминание. Но теперь она восстановила тот давний эпизод с начала и до конца.

На соседних кроватях лежат две женщины. Суетятся медсестры, звучат крики. Ганка, с белым от напряжения лицом, стонет от боли, шепчет: «Мальчика, мальчика для Ивана». Какой еще мальчик? Сын? Нет, мне нужна девочка, Катрин. Я обещала Каролин девочку. И Жакобу нужна девочка. Сильви видит перед собой на кровати двух младенцев. Сестры сказали, что у нее родился сын, а у Ганки девочка. Мальчик и девочка. Каролин нужна девочка, нужна Катрин. Ганке нужен мальчик. Что ж, пусть ей достанется мой сын.

Все теперь стало окончательно ясно. Так вот почему она так ненавидели Катрин – именно с нее начались все несчастья. Как мог Жакоб обожать девчонку, которая не была его дочерью! Он должен был догадаться, почему Сильви относится к ребенку с такой неприязнью! Ведь Жакоб такой умный! Но нет, он с самого начала боготворил эту маленькую дрянь. Она сделала его слепым. Что бы девчонка ни творила, ему все нравилось. Это она, Катрин, украла Жакоба! С первой же минуты, как только он взял ее на руки. Сильви больше для него не существовала.