Шёл разведчик по войне - Александр Тиранин

— Не хватило? — удивился охранник.

— Я не давал. Вы же сказали, что нужно с молоденьких ёлочек…

— Старые тоже можно, витамины и в старых есть. Молоденькие мягче. Но они смолистее, их нужно дольше запаривать.

— Да? Ладно, раз уж пошёл не возвращаться же, принесу побольше. Чтоб потом не отвлекаться, чтобы завтра спокойно дрова колоть.

— Да, чтоб не отвлекаться. Молодец, правильно думаешь. Я люблю мальчиков которые дома работают и старших слушаются. Хювяя пойка.

Микко нарубил веток с густых молоденьких ёлочек, прикрыл вязанкой камень, достал пакет, бинокль укутал в лапник, а оставшееся спрятал за пазуху. Промёрзший пакет холодил и Микко долго ежился и подтягивал живот. Отошёл метров на триста в глубь леса, возле лесной лыжни снял с пенька две сосновые шишки, воткнул на их место берёзовый прутик: закладка из тайника забрана.

Охранник опять затеял разговор. Посоветовал не веником давать лапник, а сначала разложить ветки на натянутую сетку, дождаться когда они дня через два — три осыпятся, помять иголки в ступе, ошпарить кипятком — после такой обработки иголки для кур самые полезные. Так можно скармливать курам не только еловые, но и сосновые иголки.

Всё бы хорошо, но рассказывал он долго, тщательно и подробно описывая каждое действие: как вбивать гвозди, как их изгибать, чтоб сетка не рвалась и лучше держалась, как натягивать сетку, как раскладывать на ней лапник, как собирать, толочь и ошпаривать иголки. Микко вначале нетерпеливо, а потом и боязливо переминался с ноги на ногу, хотя старался и не выказать нетерпения, а усердно изображал лицом благодарность и внимание. А ну как придут проверяющие на пост, да не только часового проверят, но и его обыщут? Что сказать? Нашёл? Допустим, поверят. Но часы — то идут и время показывают правильное. Что идут, ещё можно как-то объяснить — сам, мол, завёл. А точное время выставил кто? Тоже сам? По солнцу над ольхой? Или сорока подсказала? Если б лежали отдельно, можно сказать, что мои часы, давно нашёл, ещё летом или даже раньше. А так… Ой, голова — дырка… Тут можно не только себя загубить, но и дело завалить, людей подвести.

Не раз укорил себя за ослушание, а часового за словоохотливость. Стал уже присматривать место, куда в случае опасности можно скинуть пакет. Но как скинуть?.. Просто так в сторонку не отбросишь. Значит так… Отъехать за обочину… там как бы поскользнулся… или лыжа подвернулась… упасть лицом вниз… быстро вытащить пакет и поднимаясь, пока ещё не поднялся, под собой вдавить в снег. Может быть заметно… А нет, ничего, если аккуратно, руки не растопыривать, то не должно быть видно. Пожалуй, выгорит. А потом?.. Как потом забрать под носом у часового? Не заберёшь никак…

Вот влип так влип. Вот дурная голова, вечно покоя не дает. На будущее наука — не своеволь. Не дураки операцию разрабатывали и линию поведения отрабатывали.

Наконец наставник закончил поучение.

Микко поблагодарил за науку и попрощался.

— Всего доброго, — попрощался и охранник. — Хювяя пойка.

Наутро забежал Витька Регонен

— Пошли с трамплина прыгать!

— Некогда. Дома работы много. Юлерми ведь нет.

В деревне много говорили о предстоящем наступлении русских. И, похоже, военные власти всерьёз готовились к нему. Юлерми и так не часто ночевавший дома, теперь вовсе исчез. В числе нескольких других жителей Киеромяки, владельцев лошадей, мобилизовали его на извоз.

К середине дня ситуация не изменилась — никто ребятишек от сарая не гнал.

А к трамплину хотелось. Ой как хотелось! Смотрел и то восхищался.

— Ух ты! Арвид Халонен молодец, метров пять пролетел, не меньше! А Мишка Кауппанен… Ну что же он делает… Отталкиваться надо… прыгать! — Шёпотом подсказывал Микко. — Прыгать, а не съезжать с трамплина!

И сам, увлекшись, отталкивался и подпрыгивал, хотя был не на трамплине, а во дворе и в одних только валенках, без лыж.

К вечеру, когда ребята разошлись по домам, выбрал момент, быстро и незаметно отнёс пакет, спрятал под кровлей сарая. Наметил место для наблюдения.

Через несколько часов после того как во всех домах, кроме караулок по концам деревни, погасли огни и после того как кукушка на ходиках двенадцать раз отворила своё оконце и возвестила полночь, Микко оделся потеплее и на секунду остановился перед выходом.

«Легенда такая. Дома одному страшно, пошёл к кому — нибудь ночевать. К Ирме, например, или к Эркки Маслову. Если патруль встретится по пути туда». В Киеромяки действовал комендантский час и с десяти вечера до шести утра передвижение без пропусков было запрещено. «Если, прихватят на обратном пути, то ни у Эркки ни у Ирмы света не было, а будить их не решился. Тут проще. Но вот сарай… Если застанут на сарае… Испугался что заберут и спрятался? Хлипкое объяснение. Если ни в чём не виноват, то зачем прятаться… А что ещё придумаешь?.. Просто испугался и всё». Поприкидывал и так, и этак, но другого объяснения не находилось. «Ладно, может обойдётся. Риск благородное дело. Должно обойтись. Пальто на нём везучее, в этом пальто все разведмероприятия проходили удачно». Пожелал сам себе удачи — без пожелания удачи идти нельзя — и вышел из дома.

«Когда петухи на насест, а усердные спать, тогда лодыри за работу», — вспомнилась ему карельская поговорка, которой бабушка Лиза корила Микко за его стремление отложить прополку грядок на потом.

Легкая лихорадка, или как Микко называл это состояние — мандраж — проявилась в районе грудины. И легкий зуд по коже. Это не было страхом, скорее это можно назвать волнением. Видимо такое же волнение испытывают актёры перед выходом на сцену, а спортсмены перед стартом.

Четыре его чувства обратились в некое звериное чутье: казалось, он видел, слышал и обонял не только природой назначенными на то органами, но и кожей, и осязал на расстоянии. Открылся, как он сам это в себе называл, «шестой нюх».

Скрип снега под ногами у часового в конце переулка. Краткие и негромкие, похожие на команды реплики у выезда из деревни. Голоса слышно, но слов не разобрать. Может быть проверка постов? Тогда и того, в переулке пойдут проверять, можно нарваться на них.

Нет, хлопнула дверь, голоса смолкли, в караулку ушли. Всё затихло.

Вышел за калитку и стараясь заметно не вертеть головой, всё охватывая зрением, слухом и «шестым нюхом» и анализируя: опасно — не опасно, пошёл по улице. У перекрестка постоял. Луна близилась к полнолунию и неправильной формы кругляш, несколько подъеденный с левой стороны, ярко светил. Дождался когда облако укроет луну.

Нижнего часового, в конце переулка, видно не было. Микко находился в середине склона, на фоне горы, значит и часовой его видеть не мог. Ещё раз оглядевшись, быстро поднялся к сараю — мальчишки плотно укатали лыжню, бежал как по тропинке. На сарае лёг и вверх по кровле пополз, в рост идти нельзя, здесь он мог оказаться в контражуре, на фоне неба.

У верхнего края разгреб ложбину, лег в неё, извлёк пакет, сунул под грудь и навалил на себя снега сверху. Мандраж пропал, но не сейчас, а раньше, как только он вышел из дома и приступил к делу. Страх и всяческие треволнения, он постоянно это отмечал, действуют перед началом операции, но как только приступил, они тотчас исчезают и момент их исчезновения он никогда не смог отследить и зафиксировать.

Разложил перед собой содержимое пакета.

Внимательно осмотрел в бинокль склады и прилегающую к ним территорию. Подсвечивая синим светом фонарика зарисовал в блокноте общий план, разделил пунктирами на квадраты. Сориентировал компас, указал стрелкой на схеме направление север — юг. По полям, по вертикальному и по горизонтальному у квадратов расставил буквы и цифры. На обороте листа — азимут, примерная дистанция, ориентиры.

Следующее действие — нарисовать план каждого квадрата на отдельном листе. Но тут скрип и стук дверей в караулках, голоса — смена часовых. Глянул на светящийся циферблат — один час пятьдесят две минуты. На складах тоже смена часовых. Время смены… порядок смены… часовых у складов, на вышках и в секретах на подходе к складам. Скрип снега по дороге.

Затаился. Не видно ли с дороги его спины? А ну как подозрение у караульных возникнет, да взбрендит им то своё подозрение автоматной очередью проверить? Лучше не надо. Голоса прозвучали и смолкли. Смену произвели. Скрип снега. Идут обратно. Идут и смотрят наверх, на сарай, на него, больше смотреть им некуда. Заметят или пройдут?! Звук шагов поменялся, скрип снега под ногами стал короче и звонче, значит, свернули со взрыхлённого переулка на укатанную улицу. Пошли по ней. Подождал пока подальше отойдут. Фу — у!

Продолжил. Зарисовал подробный план каждого квадрата. Одновременно не упускал из вида часовых: в каком месте смена, как передвигаются по территории вверенных им постов. И делал соответствующие пометки.