Смерть Несущая - Марина Александрова

Я же напрашиваться с магом не стала. Куда приятней было немного отдохнуть дома, сходить на пруд, что находился в сердце парка, разбитого вокруг поместья мага, или прогуляться с моим котиком опять же по парку. А если быть честной, то я побаивалась большого города. Мне казалось, что стоит войти в городские ворота, как все тут же начнут на меня пялиться. Станут тыкать пальцами в белоснежные волосы и тихо посмеиваться, в кого я такая уродливая уродилась.

«Дура ты», – прервал мои размышления знакомый голос.

– Что, прости? – оторвалась я от созерцания содержимого моего шкафа.

«Я что, шепелявлю? Или, может быть, страдаю от мысленного заикания? – а ехидство-то так и прет. – Я сказал, что ты дура», – размеренно повторил Каа’Лим.

– И чем же на этот раз я заслужила столь лестный эпитет? – извлекая из недр шкафа белое легкое платье из какой-то воздушной ткани, вопросила я.

«Ты, глупая женщина, даже не представляешь, как бы на тебя смотрели эти людишки, если даже эльф с трудом взгляд отводит», – заявило мое усатое чудо.

– Теперь уже я начинаю переживать за твое умственное здоровье, – хихикнула я, скидывая с себя ночнушку и аккуратно натягивая платье.

«Женщина, возможно, ты и слабоумна, и, быть может, даже зрение твое тебя подводит, но я-то точно все вижу и понимаю абсолютно правильно и верно».

– Ну и чего же ты там такого разглядеть успел? Поделишься? – старательно расчесывая свои длинные, ниже пояса, бесцветные волосы, ехидно спросила я.

«Они цвета белого серебра», – мысленно поправил меня Каа’Лим.

– Они, – выразительно ткнув себя пальцем в макушку, заявила я, – цвета бесцветия!

«Я не стану повторяться», – обреченно вздохнул кот.

– Вот и помолчи. Я тоже, знаешь ли, не первый день на свете живу и помню, как меня воспринимали люди в Пограничье… Шарахались, словно я чумная какая, несмотря на то, что я прожила с ними бок о бок тринадцать лет. А что будет с неподготовленными зрителями, страшно даже представить, – гневно швырнув расческу на столик, закончила я свой монолог.

«Понимаешь ли, Майэ’раами… то есть Марами, – быстро поправил себя дэйург, а меня от такого произношения имени невольно передернуло, – не все так, как кажется на первый взгляд. То, как ты воспринимаешь окружающих и их отношение к тебе, не всегда бывает таким, каково оно на самом деле».

– О, я прошу тебя, только не включай мудреца! Только не этим прекрасным солнечным утром! Хочешь, мы пофилософствуем, но вечером, я под это дело засыпаю хорошо.

Если серьезно, то меня просто невероятно смутили его слова. Захотелось на воздух.

– Ты со мной?

«Нет, не люблю водные процедуры без необходимости. И потом, надо бы повара проконтролировать, а то совсем распустился! Зачем, скажи мне, портить мясо овощами?»

Ну вот и мой любимый Каа’Лим вернулся. Кстати, киска моя теперь доставала мне до пояса в холке, а головой упиралась в подмышку. Так как Каа’Лим наотрез отказался переезжать на пол или в отдельную комнату, мне поменяли кровать, и теперь она занимает добрую половину комнаты, но мне ни тепло ни холодно от этого. Я как спала у стеночки, так и продолжаю, а остальное пространство давно отвоевано этой наглой усатой мордой.

«Я все слышу», – донеслось до меня, когда я уже направлялась к выходу из поместья.

Выйдя на парковую аллею, ведущую к пруду, где я планировала наконец-то поплавать, я все еще размышляла над нашим с Каа’Лимом разговором. Возможно, я и неправа, как знать, но факты говорят сами за себя. В Пограничье меня недолюбливали, относились либо с презрением, либо снисходительно, но только так и никак иначе. Единственные, кто меня воспринимал такой, какая я есть, – это моя семья и Дирк. Воспоминания о нашем друге вновь кольнули сердце, заставив его болезненно сжаться. Если бы на тот момент рядом с Дирком был такой маг, как Орэн, все могло бы сложиться по-другому. Если бы…

Я так погрузилась в свои размышления и воспоминания о друге, вероятностях, как все могло бы сложиться, что совершенно машинально добралась до места, расшнуровала платье, швырнула его на ветку дерева и начала спускаться в воду. Естественно, я и не подумала о том, что кроме меня здесь еще кто-то может быть, и даже не потрудилась накинуть на себя сверху хотя бы сорочку.

Вот уже год прошел с тех пор, как Лиамиэль согласился выплатить свой долг. Когда он только приступил к своим обязанностям, то решил, что не важно, какие мотивы подвигли его на этот шаг. Если эр Каэль дал свое согласие, значит, необходимо выполнить обязательства с полной отдачей. И не только по отношению к девочке. Мальчик тоже получит от него все знания, какие за два года способен перенять человек у эльфийского мастера эркаи’аль[1].

Сначала Лиам полностью контролировал свое отношение к подросткам, но постепенно начал ловить себя на мысли, что ему нравится обучать их. Ким оказался весьма способным и старательным учеником и относился к эльфу так, как и положено юному эркаи’миэль[2]. Казалось, он ловит каждое его слово, каждое движение с таким восторгом, что это в какой-то степени даже льстило Лиаму. Мара же была просто мечтой для любого мастера эльфийского боя. Только вот отношение девушки к самому Лиамиэлю оставалось прохладным и даже немного презрительным. Это задевало эльфа, хотя он и понимал, почему так происходит. Будучи эмпатом, как и большинство эльфов, Лиам улавливал ее эмоции. Да и дэйург периодически разъяснял ему, что творится с ученицей.

Оказалось, девочка подсознательно чувствует себя оскорбленной и никак не может простить этого эльфу. Подобное заявление слегка озадачило эльфа, ведь такого рода злопамятность нечасто встречается у людей, да и нелюди редко бывают настолько мелочны, чтобы на протяжении многих лет помнить мелкие обиды, хотя и не все. Гномы, например, весьма злопамятные создания. На это дэйург многозначительно фыркнул и сказал, что если Мара и гном, то уж точно с дефектом. Такой дылдой для гномихи быть просто неприлично. А Лиамиэль понял, что это существо знает куда больше, чем говорит. Но думать над тем, к какой из рас принадлежит девушка, пока было рано. Все особенности проявятся лишь по достижении половозрелости. А пока он будет рядом и постарается помочь, насколько это возможно.

Шло время, и проницательный эльф замечал все физические и моральные изменения своих подопечных. Ким из угловатого подростка превращался в весьма интересного молодого человека. Он заметно возмужал, поменялось и его отношение к сестре. Если раньше парень относился к ней как к сорванцу, то теперь он все больше старался позаботиться о ней. Иногда, во время тренировок Мары с эльфом глаза Кима злобно сверкали в сторону Лиама, как бы предупреждая: «Позволишь себе что-нибудь лишнее – и ты не жилец, приятель». В таких случаях эльф просто посылал Киму успокаивающий импульс, и парень приходил в себя.

Мара же превращалась в настоящую красавицу, даже на предвзятый вкус Лиама. Все, начиная с ее кожи и заканчивая кончиками волос, было совершенным, ее тело становилось нечеловечески изящным и точеным. И когда Лиамиэль брал в руки меч и начинал тренировку с девушкой, то периодически ловил себя на мысли, что не сражается с ней, а рассматривает ее, любуясь тем, как она движется, как ее волосы, словно белое пламя, летят вслед за ней, как гибко и сильно ее тело. Глаза Мары в такие моменты наполнялись серебряными искрами, заточенными в темный ободок радужки. На бледных щеках проступал светло-розовый румянец, а губы, наоборот, становились алыми, будто кровь. Но стоило эльфу поймать себя на подобных сравнениях, как он начинал выкладываться по полной, и девушка в скором времени теряла свое оружие.

Молодой эльф (да-да именно молодой, если перевести на человеческий возраст, то Лиаму было всего двадцать с небольшим лет. Эта раса, как и большинство бессмертных, не только долго жила, но и медленно взрослела. Когда Орэн встретил Лиама, тот выглядел, как пятнадцатилетний пацан и чувствовал себя так же, хотя в летах превосходил мага уже тогда) гнал от себя подобные мысли, считая их лишними и несвоевременными.

Со стороны могло показаться, что эльфы – весьма меланхоличные и апатичные существа, но то была лишь видимость. Эта раса не была порывистой и скоропалительной в решениях, а ценила истинные чувства, стараясь не размениваться на то, что уже завтра потеряет всякое значение.

Этим утром старый маг отправился в Эдэльвайс, прихватив с собой Кима. Пора было оговорить подробности поступления ребят в Межрасовую академию магии. Несмотря на всю экономическую отсталость человеческих земель, именно это место было выбрано для основания академии как нейтральная территория, где представители различных рас могли не только обучаться магии, но и узнавать друг друга непредвзято. Будущие правители, высшая знать и просто магически одаренная молодежь стекались в этот человеческий город со всех концов света. Некоторые проходили обучение здесь не по одному разу, и это считалось нормальным. Учиться можно было по различным направлениям, не только магическим. Так, например, оборотни в совершенстве владели своей магией с рождения и отправлялись в данное учебное заведение не столько учиться управлять своими силами, сколько овладевать тонкостями дипломатии и международного права. Направлений существовало множество, а цель для высших рас была одна – это общение и заведение полезных знакомств, а также усовершенствование уже имеющихся навыков.