Безмолвный король - Амо Джонс

– М-м-м, что?

Его рука обвивает мою талию, а глаза снова медленно закрываются.

– Это Деймон, его нужно куда-то отвезти, и он спрашивает, с тобой ли я сейчас.

Глаза Бишопа снова открываются, и он выхватывает у меня телефон, мгновенно перейдя на латынь. Его привлекательность просто невыносима. Хотя было бы куда приятнее, если бы я знала, о чем они говорят.

Он вешает трубку и спрыгивает с кровати, направляясь прямо в ванную. Сбросив с себя одеяло, я раздеваюсь и проскальзываю в душ следом за ним. Меня окружают клубы горячего пара, и я закрываю глаза, когда поток горячей воды обрушивается на мою кожу, смывая с меня все вчерашние перипетии. Ладонь Бишопа прижимается к моему животу, и я замираю, чувствуя его губы на своей шее.

Я вздрагиваю, прохладный пот выступает на моей коже. Чуть наклонив шею, я даю ему больше доступа. Его рука опускается все ниже, пока он не достигает самой чувствительной части моего тела, прижимая большой палец к моему клитору.

Я прикусываю губу, пытаясь сдержать стон и справиться с волной желания, вспыхнувшей у меня в животе. Только Бишоп был на это способен, только в его власти было полностью меня обезоружить, одновременно приведя в состояние повышенной боевой готовности. Он проводит языком по задней части моей шеи, при этом не прекращая играть с моим клитором. Его палец проскальзывает внутрь и описывает круг, касаясь точки, из-за которой по моим ногам пробегает дрожь, а спина выгибается. Его вторая рука скользит вверх по моему животу, и, достигнув груди, он грубо ее сжимает, в то же время кусая меня за шею. Оба ощущения вызывают волну ядовитой эйфории, разливающейся по моим венам. Я чувствую, что нахожусь на грани, и собираюсь повернуться к нему лицом, однако его рука опережает меня, метнувшись прямо к моему горлу.

– Нет, котенок. Ты не двинешься, пока я тебе не прикажу, и не заговоришь, пока я тебе не позволю.

Бишоп всегда доминировал в постели, но на этот раз что-то в его тоне заставило меня думать, что это связано с множеством других причин; дело не только в том, что он привык быть альфой. Он сжимает мое горло.

– Мы поняли друг друга?

Я киваю, но мои глаза все еще закрыты, и я продолжаю насаживаться на его пальцы.

– Да.

Он сразу же отпускает меня, отталкивая в сторону. Весь мой пыл, готовый вот-вот вырваться наружу, тут же сходит на нет. Так, словно его прикосновение было далеким воспоминанием, а я, как дура, его упустила.

– Хорошо. Переоденься, мы везем Деймона в аэропорт.

– Э-э… – я хочу ему ответить, но он уже выходит из душа.

Схватив мыло, я быстро и сердито втираю его в кожу, думая о том, как Бишоп завел меня только для того, чтобы в итоге оставить в подвешенном состоянии. Чувствую, что это во многом связано с моим наказанием. И, зная Бишопа, а я хорошо его знаю, это только начало. Дальше будет только хуже, но в каком-то смысле это станет наказанием и для него самого, ведь у него тоже не будет секса.

Если только он не…

Я выключаю кран, хватаю полотенце и оборачиваю его вокруг себя. Зайдя в спальню, я направляюсь прямо к его шкафу и роюсь в оставшихся здесь вещах – большая их часть принадлежит Татум. Выбрав короткие шортики и свободную рубашку грязно-белого цвета, я надеваю свои кеды Vans и распускаю волосы.

Спустившись по лестнице, я замираю, увидев Хейл, сидящую на диване и поедающую мюсли.

– Серьезно? – бормочу я, закатив глаза. Молча пройдя на кухню, я останавливаюсь, увидев Бишопа.

– Почему она все еще здесь?

Он проходит мимо меня и направляется к входной двери. Я следую за ним, внутренне посылая к черту эту шлюху. Когда мы оказываемся у выхода, Бишоп пропускает меня вперед.

– Сейчас она живет здесь.

Стоп, что?

– Почему?

Мы подходим к его «Мазерати», и я вижу, как подрагивает его челюсть.

– Потому что из-за моего гребаного отца ей больше некуда идти.

Открыв пассажирскую дверь, я забираюсь внутрь и пристегиваю ремень. Отлично, значит, у Гектора есть причины держать ее при себе.

– Мне нужно поесть.

Он заводит машину и выезжает со двора.

– После того как мы высадим Деймона в аэропорту.

– В аэропорт? – спрашиваю я, приподняв бровь. – Зачем мой брат едет в аэропорт?

– Почему ты все еще задаешь так много вопросов? – огрызается он.

– Почему ты все еще скрываешь от меня ответы? – парирую я.

Он усмехается, по-видимому, довольный моим остроумием, а затем снова становится серьезным.

– Я собираюсь кое-что тебе рассказать, но никто не должен знать, что тебе известно об этом месте.

Он переключает третью передачу, быстро смотрит на меня, а затем снова на дорогу.

– Ты меня поняла?

– Я поняла, – невозмутимо отвечаю я.

За это время я привыкла хранить секреты, и, несмотря на принятые мною неверные решения, связанные с нашими отношениями, я ни разу не выдала ни одну из доверенных мне тайн.

– Деймон приехал с острова Пердита, на латыни это значит…

– …потерянный, – перебиваю я, вспомнив, что однажды переводила это слово, балуясь с переводчиком.

Он опускает голову, сворачивая на мою улицу. Меня начинает раздражать то, насколько близко друг к другу мы живем. Видимо, сегодня Бишоп настроен на общение, а это настолько редко и ценно, что мне хотелось выжать из этой ситуации все, что только можно.

Он останавливается у наших высоких кованых ворот, ожидая, пока они откроются.

– Этот остров находится на окраине Бермудского треугольника, но благодаря моему отцу он полностью скрыт от радаров.

– Благодаря твоему отцу? – переспрашиваю я и тут же мысленно бью себя по лбу.

Сейчас это совершенно не важно. Ворота открываются, и я поворачиваюсь к Бишопу, отчаянно нуждаясь в дополнительной информации.

– Расскажи мне все, что сможешь, пока сюда не пришел Деймон.

– Там живут Потерянные Мальчики, но владеет и управляет островом Катсия. На этом острове, Мэдисон, – мы останавливаемся у входной двери, и его глаза встречаются с моими, – происходят вещи, которые ты даже не можешь представить. Это – сама суть «Элитных королей».

– Стоп! – я делаю паузу, пытаясь собраться с мыслями. Я одновременна смущена и взволнованна – он впервые был со мной так откровенен. – Я думала, что пещера из книги находится рядом с твоим домом!

– Эта пещера – да. – Его глаза ожесточаются. – Но после войны все они переехали на Пердиту, где обосновались наши семьи