Лучший из лучших - Смит Уилбур

Юноша ополоснул находку в ручейке и снова посмотрел на нее: стоило вытащить камень, и водяная пленка мгновенно стекла, собравшись в капельки, – сухая поверхность заблестела. Странно.

Еще Бакела говорил, что камни должны быть желтоватые, серенькие или даже коричневые. А этот – прозрачный, словно горное озеро: сквозь него Базо видел свою руку. С любопытством поворачивая находку, юноша заметил, что внутри вспыхивают звездочки, отражая солнечный свет прямо в глаза.

Нет, этот камень слишком большой и красивый, чтобы представлять какую-то ценность.

– Базо! – крикнул Бакела. – Пойдем! Пора бы поесть и поспать.

Положив камень в кожаный мешочек, висевший на поясе, Базо вылез из трещины. Матабеле, во главе с Зугой, шагали по грязи, согнувшись под тяжестью лопат, кирок и мотка промокшей веревки.

– На его совести шесть человеческих жизней! Я там был, я все видел! Он въехал своей упряжкой в повозку Марка Сандерсона, – настаивал высокий старатель с лохматой седой бородой, широкими плечами и выдающимся животиком. Оратор заводил сам себя, вскипая праведным гневом; пример оказался заразителен – толпа заворчала и беспокойно зашевелилась вокруг повозки.

Шло стихийное собрание комитета старателей: десять минут назад организовалась комиссия по расследованию причин обрушения дороги номер шесть. Комиссия заседала на вытащенной в центр рыночной площади повозке, вокруг которой сбилась плотная толпа владельцев участков вдоль дороги номер шесть: после обвала насыпи работы на этих участках пришлось прекратить, к тому же предательская желтая порода унесла жизни шестерых старателей, и их друзья, только что вернувшиеся с похорон, приступили к поминкам – с бутылками в руках.

В толпу старателей, затесались также все бездельники прииска, приезжие и местные торговцы; даже скупщики закрыли лавочки и пришли на собрание: происходящее напрямую касалось всех.

– Где там этот щенок? – крикнул кто-то из задних рядов; толпа угрожающе заворчала, соглашаясь.

– Точно, а ну давай его сюда!

Зуга, прижатый множеством тел к высокому заднему колесу повозки, посмотрел на стоявшего рядом Ральфа – их взгляды оказались на одном уровне: ростом сын догнал отца.

– Я выйду к ним, – хрипло прошептал Ральф.

Загорелое лицо юноши посерело, в потемневших зеленых глазах светилась тревога. Оба Баллантайна сознавали всю опасность положения: Ральфа собралась судить обозленная толпа, жаждущая мести и накачавшаяся дешевым пойлом.

Обвал дороги обесценил пострадавшие участки: теперь на них невозможно достать руду, они отрезаны от поверхности; владельцы шахт были намерены найти виновного и отомстить – страшной местью.

Ральф взялся за спицы колеса, собираясь залезть на повозку, где ждали члены комитета.

– Ральф, – Зуга положил руку на плечо сына, – подожди.

– Папа! – негромко запротестовал тот, хотя во взгляде светился страх.

– Стой здесь, – тихо сказал Зуга и одним прыжком взлетел на повозку.

Коротко кивнув членам комитета, он повернулся к толпе. Уперев кулаки в бедра, Зуга расставил ноги; золотистая бородка поблескивала на солнце.

– Джентльмены, – его голос без усилия перекрыл гул толпы, – моему сыну всего шестнадцать лет. Отвечать за него буду я.

– Если он достаточно взрослый, чтобы убить шестерых, то пусть сам и отвечает!

– Он никого не убил, – невозмутимо ответил Зуга. – Если вам нужно найти виноватого, то обвиняйте дождь. Спуститесь в карьер, и вы увидите, что дождь размыл насыпь.

– Мальчишка затеял драку! – заревел обвинитель с лохматой бородой. – Я видел, как он хлестнул Марка Сандерсона бичом!

– На дорогах постоянно вспыхивают драки, – парировал Зуга. – Ты и сам в них участвуешь, я даже видел, как тебе надрали задницу!

Послышались смешки, напряжение чуть разрядилось, и Зуга не преминул воспользоваться моментом:

– Джентльмены, во имя всего святого, мы все защищаем свои права. Мой сын не побоялся человека старше и сильнее себя; вы ставите это ему в упрек, но ведь и сами не без греха.

Слушателям очень понравилось, что их назвали храбрыми и независимыми, способными постоять за себя и пойти на риск.

– Неужели вы считаете, что один мальчишка с бичом способен обрушить целую дорогу? В таком случае я горжусь, что этот мальчишка – мой сын.

Все снова засмеялись. За спиной Зуги высокий, неряшливо одетый блондин с ямочкой на подбородке и голубыми глазами задумчиво улыбнулся и пробормотал стоявшему рядом члену комитета:

– Пиклинг, а у него здорово получается. – Пиклинг было дружеское прозвище Невила Пикеринга. – Языком он владеет так же ловко, как и пером, что совсем неплохо.

– Джентльмены, – Зуга заговорил медленнее, – дорога была смертельной западней, она бы обвалилась еще до утра пятницы. В случившемся никто не виноват: мы выкопали чересчур глубокую яму и пошел слишком сильный дождь.

Теперь в толпе кивали, внимательно слушая Зугу.

– Мы закопались слишком глубоко. Если не выработать новую систему вывоза породы с участков, то мертвецов прибавится.

Один из старателей протиснулся сквозь толпу и вскочил на дышло.

– А теперь меня послушайте, горлопаны драные! – завопил он.

– Слово предоставляется мистеру Сандерсону, – саркастически пробормотал Невил Пикеринг.

– Благодарствую, сэр. – Старатель приподнял потрепанный котелок: специально для собрания принарядился. Повернувшись к толпе, он сдвинул брови. – С этим баллантайновским мальцом шутки плохи, зато в трудную минуту он друзей не бросает! Иди-ка сюда, Баллантайн-младший, – позвал он.

Бледный и встревоженный Ральф отшатнулся, но мозолистые руки подхватили его и поставили на повозку.

Сандерсону пришлось привстать на цыпочки, чтобы положить руку на плечо юноши.

– Парень мог бы бросить меня, чтобы я упал в яму и лопнул там, как перезрелый помидор. – Старатель непристойно причмокнул, изображая грозившую ему судьбу. – Он мог бы сбежать, но не сбежал.

– Потому что молодой и глупый! – выкрикнул кто-то. – Если б у него были мозги, так он бы тебя еще и подтолкнул!

Толпа разразилась свистом и улюлюканьем.

– Я поставлю мальцу виски! – воинственно провозгласил Сандерсон.

– Ого! Это надо записать! Ты в жизни никому виски не ставил!

Сандерсон высокомерно пропустил выкрики мимо ушей.

– Вот стукнет ему восемнадцать, и с меня стаканчик.

Собравшиеся начали расходиться. Громко и дружелюбно посмеиваясь, старатели разбредались по барам. Даже самым кровожадным стало ясно, что линчевания не будет, – так какой смысл дожидаться решения комитета? Лучше поскорее забить местечко в пивной.

– Молодой человек, мы вовсе не одобряем вашего поведения, – сурово заявил Невил Пикеринг. – Здесь вам не Бюлтфонтейн и не Дютойтспан. Мы стараемся показать пример другим приискам. В следующий раз будьте любезны вести себя, как подобает джентльмену. Кулаки – это одно, а бичи… – Он презрительно приподнял бровь и повернулся к Зуге: – Мистер Баллантайн, если вы можете предложить способы разработки пострадавших от обвала участков, мы вас охотно выслушаем.

Хендрик Наайман с гордостью называл бы себя бастаардом, однако Министерство иностранных дел Британии считало это слово неуклюжим: возможно, правописание с двойной буквой «а» слишком оскорбляло благопристойность официальных документов, особенно если их требовалось предоставить на подпись ее величеству королеве Виктории. Поэтому данную народность ныне именовали «гриква», а территорию, где находился прииск, – Западным Гриквалендом. Такое определение позволяло Уайтхоллу поддерживать притязания главы бастаардов, старины Николааса Ватербура, на эти земли, которые президенты вольных бурских республик считали своей собственностью.

Интересно, что до открытия здесь блестящих камешков никому, включая Великобританию, и дела не было до безлюдных пыльных равнин, – не важно, как именно они назывались.

В жилах Хендрика Нааймана смешалась кровь многих народов. Основу составляли готтентоты – коренастые темноглазые люди с золотистой кожей, встретившие португальских моряков, когда те, совершая кругосветное плавание, вступили на сияющие белые пляжи мыса Доброй Надежды.