Алгоритм любви - Безелянская

Они познакомились в доме Наталии Крандиевской (по другой версии - у Максимилиана Волошина) в 1914 году. Марине 22 года, Парнок - 29. Они очень разные, Марина девственно хороша. "Цветком, поднятым над плечами, ее золотоволосая голова, пушистая, с вьющимися у висков струйками легких кудрей, с густым блеском над бровями подрезанных, как у детей волос,- такой помнит ее младшая сестра Анастасия.- Ясная зелень ее глаз, затуманенная близоруким взглядом, застенчиво уклоняющимся, имеет в себе что-то колдовское. Ее женское только сквозит, только реет...".

София, напротив, не была хороша собой. "Но было что-то обаятельное и необыкновенно благородное в ее серых выпуклых глазах, смотрящих пристально, в ее тяжеловатом, "лермонтовском" взгляде, в повороте головы, слегка надменном, в незвучном, но мягком, довольно низком голосе,- писал Владислав Ходасевич.- Ее суждения были независимы, разговор прям".

Цветаева тоже оставила ее портрет:

Есть женщины.- Их волосы, как шлем.

Их веер пахнет гибельно и тонко,

Им тридцать лет.- Зачем тебе, зачем

Моя душа спартанского ребенка?!

Зачем, зачем?! Этот вопрос переадресуем Марине. Зачем ей, жене и матери, этот "гибельный грех"? Что заставило ее воскликнуть:

Сердце сразу сказало: "Милая!"

Все тебе - наугад - простила я,

Ничего не знав,- даже имени!

О, люби меня, о, люби меня!

Попытаемся сами ответить на этот вопрос, хотя вряд ли это под силу даже Фрейду. Марина рано потеряла мать. Это была для нее незаживающая травма. Майя Кудашева-Роллан считает, что у Марины еще с детства заметно тяготение к женщинам. Поиск матери? Может быть, в стихах ее найдем объяснение:

В оны дни ты мне была, как мать,

Я в ночи тебя могла позвать,

Свет горячечный, свет бессонный,

Свет очей моих в ночи оны.

(По книге Джейн Таубман)

Да и Парнок вторит ей:

"Девочкой маленькой ты мне предстала неловко"

Ах, одностишья стрелой Сафо пронзила меня.

Ночью задумалась я над кудрявой головкою,

Нежностью матери страсть в бешеном сердце сменя...

Возможно, была и другая причина. Та же Кудашева-Роллан предполагает: "...И с Софией Парнок это было только физическое увлечение".

Подтверждение находим у самой Марины:

Я знаю весь любовный шепот

- Ах, наизусть!

Мой двадцатидвухлетний опыт

Сплошная грусть!

А София Парнок не намекает, она откровенно иронизирует над мужем Марины. 3 октября 1915 года она пишет:

Не ты, о юный, расколдовал ее.

Дивясь на пламень этих любовных уст,

О, первый, не твое ревниво,

Имя мое помянет любовник.

("Алкеевы строфы")

Как и следовало ожидать, любовь-грех закончился разрывом: "Благословляю вас на все четыре стороны" (Марина Цветаева).

Жизнь разметала подруг по разным сторонам и странам. У обеих она была нелегкой. Что почувствовала Марина Ивановна, узнав о смерти Парнок? На этот вопрос она ответила в "Письмах к Амазонке": "...И однажды та, что была некогда младшей, узнает, что где-то, на другом конце той же земли, умерла старшая. Сперва она захочет написать, чтобы убедиться. Желание останется желанием... Зачем, ведь она умерла? Ведь я тоже умру когда-нибудь... И решительно, со всей правдивостью безразличья:

- Ведь она умерла во мне - для меня - уже двадцать лет назад.

Не нужно умирать, чтобы быть мертвым!"

А что же Парнок? Кто она, эта уже знакомая нам незнакомка?

София Яковлевна родилась 30 июля/11 августа 1885 года в Таганроге. Ее подлинная фамилия - Парнох, но отец изменил ее на Парнок: ему не нравилась буква "х". Он был владельцем аптеки, мать - врачом. В 1891 году в семье родились близнецы, брат и сестра. Мать умерла родами. Соня не приняла мачеху и возненавидела отца. Как видим, причина влечения к женщине та же, что и у Цветаевой,- поиск материнского начала. Но если у Марины это эмоциональный всплеск, то у Парнок - данность, ее судьба. Здесь, видимо, большую роль сыграла нелюбовь к отцу, которая распространилась на весь мужской род. "Я никогда, к сожалению, не была влюблена в мужчину",- скажет позднее поэтесса.

В 1903 году, окончив с медалью гимназию, София покидает Таганрог, уезжает вместе с подругой в Женеву, где поступает в консерваторию. Биографы отмечают ее несомненный музыкальный дар, а как пример музыкальности ее стиха приводят стихотворение "Орган":

Помню, помню торжественный голос,

Иноземную службу и храм.

Я - подросток. На солнце волос

Что огонь, и мой шаг упрям.

Заскучав от молитвенных взоров,

От чужих благолепных святынь,

Я - к дверям, но вот она, с хоров,

Загремела не та латынь...

Кто вы, светлые, темные сонмы?

Я не знала, что плачут в раю.

От такой ли тоски огромной.

От блаженства ли так поют?

И какое пронзило сверканье

Этот громоклокочущий мрак?

Я закрыла глаза.- Закланья

Так покорно ждал Исаак.

И тогда пало на душу семя

Огневое,- тогда, обуян

Исступленьем последним, всеми

Голосами взыграл орган.

И не я закричала,- поэта

В первый раз разомкнули уста

Этот ужас блаженства, эта

Нестерпимая полнота!

Однако музыкантом Парнок не стала. Она прервала учебу в консерватории и вернулась в Россию, поступила на юридический факультет Высших женских курсов. Одновременно занималась литературным творчеством: стихи, детские сказки, переводы. Ее дебют состоялся в 1906 году и сразу же привлек внимание Владислава Ходасевича, отметившего, что в ее стихотворениях "отчетливость мысли сочеталась с такой же отчетливой формой, слегка надломленной и парадоксальной, но как нельзя более выразительной". Среди массы стихов - подражаний Бальмонту, Брюсову, Сологубу ее стихи отличались своеобразием.

В это время на Парнок сильное влияние оказал Владимир Михайлович Волькенштейн, драматург, теоретик театра. Он писал и стихи, но Александр Блок считал их "скучными". София Парнок вышла за него замуж, желая, видимо, стать "нормальной" женщиной". Увы, брак очень скоро распался - Парнок не смогла перебороть природу. Отныне все ее чувства отданы подругам.

Отношения с Мариной Цветаевой не были простым эпизодом в ее жизни. Биографы утверждают, что фотография Марины всегда стояла на столике у постели, а черты ее Парнок постоянна искала в своих новых возлюбленных. Да вот перечитайте посвящение Марине Баранович.

Ты, молодая, длинноногая! С таким

На диво слаженным, крылатым телом!

Как трудно ты влачишь и неумело

Свой дух, оторопелый от тоски!

О, мне знакома эта поступь духа

Сквозь вихри ночи и провалы льдин,

И этот голос, восходящий глухо

Бог знает из каких живых глубин.

Я помню мрак таких же светлых глаз.

Как при тебе, все голоса стихали,

Когда она, безумствуя стихами.

Своим беспамятством воспламеняла нас.

Как странно мне ее напоминаешь ты!

Такая ж розоватость, золотистость

И преламутровость лица, и шелковистость,

Такое же биенье теплоты...

И тот же холод хитрости змеиной

И скользкости... Но я простила ей!

И я люблю тебя, и сквозь тебя, Марина,

Виденье соименницы твоей!

Эти строки написаны осенью 1929 года, спустя годы и годы после расставания с той Мариной.

После разрыва с Цветаевой, переживаемого очень болезненно (но "я простила ей!"), у Парнок было несколько романов с женщинами, чьи имена знакомы многим - переводчица Марина Баранович, актриса Людмила Эрарская, математик Ольга Цубербиллер, физик Нина Веденеева.

С Ниной Евгеньевной, преподавательницей Московского университета, Парнок познакомилась в подмосковном Кашине в 1932 году.

Дай руку, и пойдем в наш грешный рай!..

Наперекор небесным промфинпланам,

Для нас среди зимы вернулся май

И зацвела зеленая поляна,

Где яблоня над нами вся в цвету

Душистые клонила опахала.

И где земля, как ты, благоухала,

И бабочки любились на лету...

Мы на год старше, но не все ль равно,

Старее на год старое вино,

Еще вкусней познаний зрелых яства...

Любовь моя! Седая Ева! Здравствуй!

(Ноябрь 1932)

Эта закатная любовь принесла Парнок много счастливых часов, ей посвящены последние стихи поэтессы:

"Будем счастливы во что бы то ни стало..."

Да, мой друг, мне счастье стало в жизнь!

Вот уже смертельная усталость

И глаза, и душу мне смежит.

Вот уж, не бунтуя, не противясь,

Слышу я, как сердце бьет отбой.

Я слабею, и слабеет привязь,

Крепко нас вязавшая с тобой.

Вот уж ветер вольно веет выше, выше,

Все в цвету, и тихо все вокруг,

До свиданья, друг мой! Ты не слышишь?

Я с тобой прощаюсь, дальний друг.

31 июля 1933 года. Село Каринское. Софии Яковлевне всего 48 лет. Не знаю, как вам, уважаемый читатель, а мне в последних словах слышится прощание с Мариной Цветаевой. Парнок умерла 26 августа 1933 года, а 31 августа 1941 года закончит свой крестный путь Марина Ивановна.

Возможно, вы спросите, почему так подробно мы останавливаемся на интимной стороне жизни Софии Парнок. Исчерпывающий ответ дала ее биограф София Полякова: "Так как Парнок не делала тайны из этой стороны своей жизни, без знания ее непонятными окажутся многие стихи". От себя добавим: необычность ее пристрастий создавала обособленность в обществе, порождали одиночество, что тоже непонятно без знания "этой стороны" ее жизни. И важно понять, что ее трагедия и та "неприкрытость", с которой она сама говорит об этом, "не должны быть восприняты как бестактное и праздное вторжение в сферу очень личного". А теперь об "очень личном" - ее стихах.