В полете. Мир глазами пилота - Марк Ванхунакер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А еще через несколько мгновений мы сворачиваем за угол и становимся свидетелями того, как к фюзеляжу присоединяют крылья. И я представляю себе людей, которых этим крыльям предстоит перенести по воздуху. Сейчас передо мной словно видение из далекого будущего и в то же время словно эхо древнего ритуала, молитвы при спуске на воду корабля, отправляющегося в дальнее странствие, совсем как в «Марине» Т. С. Элиота: «За пробужденье с приоткрытым ртом, за надежду, за новые корабли»[7].
Когда я изучал в аспирантуре историю Африки, для продолжения исследований мне понадобилось поехать в Найроби. Я планировал провести там около года. Из Лондона я отправился в Маскат, а оттуда в Найроби. По пути мы пролетали над берегами Сомали. Никогда еще я не видел такого многоцветья, таких удивительных сочетаний желтых и красных оттенков. Тогда-то я и понял, что в этом путешествии радовало меня больше всего – пересадка в пути, возможность совершить два рейса вместо одного. Полет в Кению воодушевлял меня куда больше возможности что-то отыскать в ее пыльных архивах.
Мы с мамой очень любим «Из Африки» Исак Динесен. Моя мама уехала из своего родного городка в Пенсильвании, чтобы поступить в колледж, а потом несколько лет прожила в Париже. Должно быть, она любит книгу Динесен потому, что в ней повествуется о великом путешествии длиною в жизнь, которое начинается и заканчивается в маленьком городке. Я же люблю «Из Африки» за описания полетов. Когда мы начали снижаться над Найроби, я даже в шутку спросил себя: «А стал бы я изучать африканскую историю, не будь у Динесен чудесных строк, посвященных авиации? Случись такое, не летел бы я сейчас совсем в другую страну?» Принадлежавший маме томик «Из Африки» и сейчас стоит в моем шкафу, потрепанный и без обложки. Рядом с ним – первое издание книги, вышедшее в 1937-м, в год маминого рождения. Подарили мне его незадолго до маминой кончины.
Я снял комнату за городом, и каждое утро пешком отправлялся в Найроби – сидеть в архиве. Я изучал кипы документов колониальной эпохи, а когда приходило время обеда, шел в центр города и изучал ассортимент местных кафе. Найроби, как известно, начинался с железнодорожной станции, и часто я съедал свой сэндвич на скамейке знаменитого вокзала, куда до сих пор приходят поезда из Момбасы.
Как-то я ушел из архива пораньше, чтобы навестить домик Динесен и могилу героя ее книги Дениса Финч-Хаттона у подножия холмов Нгонг, над которыми оба они когда-то летели. Во времена Динесен чтобы добраться до холмов Нгонг из Дании, надо было сначала плыть на корабле в Момбасу, а оттуда добираться поездом. Позже я узнал о двух радиомаяках, носящих имя холмов Нгонг. Любой самолет, пролетающий в тех местах, будет ловить их на частотах 315 и 115,9 кГц. Мой туристический автобус ожидал меня у международного отеля в центре города. В лобби отеля я увидел компанию пилотов и бортпроводников, только что приехавших из аэропорта. Их чемоданы на колесиках весело грохотали по полу. Спустя несколько лет мне предстояло стать их коллегой. Но в тот день я мог им лишь завидовать – подумать только, этим людям платят за то, что они летают в Африку!
Несколько месяцев спустя я решил оставить архив, Найроби и аспирантуру. Тогда я еще не был уверен, что хочу стать пилотом. Но во время перелета в Лондон я попросил разрешения посидеть в кабине. Меня пустили туда на полчаса, и за это время мы пролетели над Стамбулом. Золотой Рог, Босфор, церкви и минареты – все сверкало в лучах заходящего солнца. Миг – и Азия позади. Впереди нас ждала Европа. А мы были ровно посередине – над Стамбулом. «Самый вожделенный город мира», – сказал командир корабля, указывая пальцем вниз и, увидев мое недоуменное лицо, пояснил: «Константинополь». Меня совершенно поразил второй пилот, парень из Бахрейна, – ему было лет двадцать с хвостиком. Мой сверстник. Я рассказал ему о своей любви к полетам. Он улыбнулся и спросил с едва заметным акцентом: «Так почему же ты не летаешь?»
Я вернулся в свое кресло, надел наушники и стал глядеть на проплывающую подо мной Европу. Возможно, виной тому была музыка, но все, что я видел, очень походило на видеоклип. Теперь я уже не веду дневников, а в юности очень любил записывать свои мысли, примостившись в кресле рядом с окном. Я до сих пор иногда вижу таких пассажиров – наушники, блокнот, место у иллюминатора. Это путешественники, помнящие изначальный смысл слова «география» – «описание Земли». «А ведь тот пилот прав, – подумал я. – Я ведь люблю летать больше всего на свете». Несколько часов спустя, когда автобус номер двадцать пять вез меня из Хитроу, я наконец принял решение: пойду в гражданскую авиацию.
Но чтобы стать пилотом, мне надо было решить непростую задачу – вернуть студенческие ссуды и скопить денег на обучение в летной школе. Я вспомнил, как часто люди жалуются, что бизнес-консультантам приходится постоянно мотаться на самолете туда-сюда – и, естественно, я принялся рассылать резюме в консалтинговые фирмы. Сначала в пять крупнейших компаний – там мне попросту не ответили. Я перечитал свое сопроводительное письмо и обнаружил в первой же строчке кошмарную орфографическую ошибку. Исправив ее, я снова стал рассылать резюме, но уже поумерив свои запросы, и наконец нашел работу в маленькой бостонской фирме. Мне там понравилось все – и теплая атмосфера, и очаровательное старое здание из красного кирпича, стоявшее недалеко от причала, и открывавшийся из окон потрясающий вид на залив и аэропорт. И конечно, возможность летать по всему миру. Там я проработал три года, после чего поступил в летную школу в Британии. Вместе со мной учились люди, страстно влюбленные в авиацию, и с некоторыми из них я дружу по сей день.
Тому, кто собирается летать «для души», достаточно овладеть практическими навыками управления самолетом. Подготовка пилотов гражданской авиации – совсем другое дело. Почти шесть из восемнадцати месяцев учебы мы провели в классах. К своему немалому удивлению я снова превратился в студента – сидел на лекциях, писал конспекты, учился до поздней ночи и сдавал экзамены.
Историк Ирвин
