Обманщик - Исаак Башевис-Зингер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И все же не следовало скрывать это от меня.
– Я не хотела тебя расстраивать. Ты любую мелочь принимаешь близко к сердцу.
– Значит, ты с ним не виделась?
– Нет.
«Ладно, все совершенно ясно, – сказал себе Моррис Калишер. – Он мне говорит, что только что узнал мой номер, а она признается, что они уже говорили по телефону… Даже не столковались врать одинаково».
Он положил руку себе на грудь.
– Поздно уже. Надо бы все же вздремнуть.
– Спи, с моим благословением. Расплачиваться за все – мой удел.
– Пока что ты ни за что не платила.
– Когда ты сердишься, я плачу своим здоровьем и жизнью.
«Ну, актриса! Ну, притворщица!» – подумал Моррис Калишер. Он решил не говорить Минне о звонке Крымского, но не был уверен, что поступает правильно. Пришлось напрячь все силы, чтобы не сболтнуть. Он натянул на себя одеяло, отвернулся к стене, закрыл глаза. «Нынче глаз не сомкнуть», – сказал он себе.
– Ты уже спишь? – спросила Минна.
– Храплю.
– Чем я согрешила, что он явился сюда? Разве могла я удержать американского консула от выдачи ему визы? В конце концов, Моррис, что честно, то честно. Ты не можешь наказывать меня за то, что было до встречи с тобой.
– Только Всемогущий властен наказывать.
– Всемогущий милостив к своим созданиям, но они мучают друг друга.
– Они знают, что сегодня твой бывший муж звонил мне, – к собственному удивлению, выпалил Моррис Калишер.
Минна долго не отзывалась.
– Это правда?
– Я не лжец.
– Если так, то я в самом деле не понимаю, что происходит.
Моррис не ответил.
– Чего он хотел? Что сказал?
– Хотел продать мне картину. Сказал, что только что приехал в Нью-Йорк и только что узнал мой телефон.
Минна молчала целую минуту.
– Ладно, если я не схожу с ума, стало быть, я уже крепче железа. Этот человек – самый ужасный лгун, самый безумный тип, какого я встречала в жизни. Он хочет разрушить мой дом, разрушить все. Ревнует, потому что я сумела найти немного покоя, вот в чем дело…
– Раз кот вылез из мешка, скажи мне правду: ты с ним встречалась или нет?
Моррис Калишер сел в постели так поспешно, что матрас под ним застонал и кровать заскрипела.
Минна долго медлила, потом сказала:
– Да, встречалась.
– А говорила, что нет.
– Не хотела скандала. Какой от него прок? Но раз ты действуешь как шпион, а он норовит очернить меня и уличить, лучше бы я сразу все сказала. Он позвонил и сразу завел, что хочет повидаться. Я ответила, что, если он хочет что-то мне сказать, пусть говорит по телефону, но он твердил, что скажет все только при личной встрече. А еще сказал, что привез мои стихи. У меня не было выбора. Я же знала, он будет названивать день и ночь. Не хотела, чтобы он докучал тебе. И согласилась встретиться, один раз, в кафетерии. Здесь, на Бродвее. Он обещал, что больше не позвонит и не станет обременять меня. Вот таков был уговор. Но, как видно, этот человек решил меня уничтожить. И уничтожит, ведь я в таком положении, что навредить мне может каждый. Так оно шло, годами. Почему-то я всегда была словно бумажонка, которую любой ветерок может сдуть куда угодно. Выходит, и на сей раз всё против меня. Но от тебя-то он чего хотел?
– Хочет и со мной встретиться.
– Ну да, будет сидеть с тобой и плести про меня всякие небылицы. А дома мне достанется от тебя плевок! Послушай, Моррис, страданиям человека тоже есть предел. Я всегда знала, какой конец меня ждет. Старалась не думать об этом, но, судя по всему, пришла пора. Иди, встречайся с ним, слушай, что он тебе наговорит. Что до меня, то я фактически уже мертва. Тебе даже не придется оплачивать мои похороны, ведь мои ландслейт[15] уже купили мне место на кладбище. Это был первый подарок, какой я получила, когда приехала сюда. Американцы – народ весьма практичный. Знают, что человеку нужно. Кладбищенский участок для них тоже недвижимость. Так чего мне бояться? Крымский и тот не отнимет у меня этих четырех локтей, а больше мне ничего и не нужно.
– Он хочет продать мне картину, а не чернить тебя.
– Свято уверял, что больше не позвонит. А раз мог нарушить такую клятву, значит, ни перед чем не остановится.
– Чем же он клялся?
– Какая тебе разница? Тем, что для него свято.
– А что для вас свято? Да ничего.
– Для вас? Я тут ни при чем. Он клялся могилой своей матери. Комплекс у него такой.
– Что еще за комплекс? Чепуха! У распутников вроде вас ничего святого нет. Что дурного он может сказать о тебе? Что ты была его женой, мне и так известно. Разве только он скажет, что ты снова ею стала.
Минна мгновенно подскочила, пружины матраса аж взвыли.
– Что еще? Давай, лей грязь, лей! Поделом мне.
– Когда люди якшаются с лгунами, никак нельзя верить их словам.
– Ты прав, Моррис, прав. Не надо было мне с ним встречаться. Надо было повесить трубку, а потом рассказать тебе про звонок. Но не у каждого достанет сил. Раз ты выдвигаешь против меня такие обвинения, между нами все кончено. Ты и сам знаешь.
– Он был здесь, в доме? – Моррис не то спросил, не то констатировал факт.
– Что? Да, конечно, признаю́. Все признаю. Бухарин тоже все признал. Когда судья спросил, что он делал те три дня, когда находился в Японии, он ответил: «Все время шпионил против Советского Союза».
Глава пятая
1
Герц Минскер ночью глаз не сомкнул. Ночь выдалась «из этаких», как он говорил. Во время сеанса мнимая Фрида поцеловала его в губы. Очевидно, девице наскучило изображать дух. Она поцеловала его и ущипнула.
