Последний Храм - Павел Буркин

— А шторм? Редко, но ведь бывает!

— Согласен, бывает. Но какова вероятность? А на суше нас перехватят в любых городских воротах… Без надежного человека, знающего все входы и выходы…

— А мы будем заходить в порты?

— Зачем? Припасов на две недели, штормов в это время не бывает… Разве что на риф налетим, но надо просто держаться в открытом море — и все будет нормально.

— Дай-то Еди… Пеннобородый! — решительно произнес Альваро. Сагони удивленно вскинул глаза на молодого Морозини — но тут же широко улыбнулся. Альваро понял, что этот — не выдаст: правду говорят, в открытом море моряки дор сих пор тайно почитают своего древнего бога. Потому и не желает умирать поверье, что священник на борту — к крушению, и церковникам до сих пор приходится плавать только на своих кораблях. Да, только там, где на голову перестает давить пирамида государства, где есть только ты, корабль и море, и можно быть самим собой.

Глава 4. Пушки Теано

«Куртизанка» оказалась и правда выше всяких похвал. Суденышко легко повиновалось рулю, паруса исправно надувал ветер, изящный, круто изогнутый нос с тихим плеском рассекал волны. Иногда суденышко шло почти у самого берега, и тогда в зеленоватой толще воды виднелись обросшие водорослями и ракушками скалы. Когда на горизонте показывались селения и особенно города (на самом деле название «Семиградье» давно ушло в прошлое, между семью великими городами появилось множество городков помельче), Сагони приказывал править в открытое море или приставать в уединенных бухточках, затерянных в скалах, дожидаться ночи, а ночью осторожно проходить мимо светящихся огнями селений.

Альваро, Мелине и Неифиле занятия не было — все делали Сагони и небольшая, но опытная команда преданных ему матросов, да и они не особенно перетруждались. Была бы осень или зима, работы хватило бы всем: рвались бы паруса и канаты, в трюме открывались течи, да и сам кораблик кидало бы, как щепку, и захлестывало холодной водой. А сейчас… Альваро целыми днями скрывался в каюте с Неифилой, остальные матросы вздыхали и глухо матерились, но к Мелине приставать не спешили. Многие знали, что с Мелиной до того, как она попала в Темесу, случилось что-то страшное, и не приставали. Впрочем, они и не успели толком изголодаться по сладенькому: слишком мало продлилось плавание.

— Судно на горизонте! — прервал их разговор впередсмотрящий. — Бриг, идет под флагом дома Теано и под вымпелом торгового флота Темесы.

— Правь к берегу, — скомандовал Альваро. — Эти потопят, а потом скажут, что так и было. Прикажите заряжать пушку.

— Право руля! — зычно рявкнул Сагони. Рулевой налег на рулевое весло, и корабль стал плавно заворачивать к берегу. Увы, на бриге уже заметили крошечную яхту. А главное — ее маневр к берегу и вымпел дома Морозини. Бриг лег на параллельнывй курс и, разгоняясь, погнался за куртизанкой. Издалека крошечные, как муравьи, матросы засновали по вантам, ставя дополнительные паруса, поднося порох и ядра к пушкам, на грот-мачте поднялся еще один вымпел.

— Ага, предлагают лечь в дрейф и дожидаться досмотра, — прислонив ко лбу ладонь козырьком, «прочитал» вымпелы Альваро. — Ну уж нет, камбала дохлая, хрен я тебя порадую! Сагони, полный вперед, курс вон на ту скалу. Так, а из пушки я сам пальну!

Сагони кивнул, отдавая матросам приказы. Ловко перепрыгивая через бухты канатов, бочонок с порохом и ядра, выложенные на крошечной палубе, он добежал до орудия.

— Готово? — спросил он матроса-канонира. Тот как раз забил ядро и повернул ствол горизонтально. Теперь можно было стрелять, и Альваро принялся неспешно выцеливать вражеское судно. Он не был прирожденным канониром, какой любит пушки не меньше, чем женщин. Но что ты за моряк, если неспособен управиться с малым корабельным орудием? А вдруг пираты или Теано, которые могут ограбить еще хуже? Море не любит слабаков. — Эй там, на корме, мушкеты готовь! Мелина, Неифила, в трюм бегом марш!

«А ведь он совсем не боится, — с невольным уважением подумала Мелина, выполняя указание. Купеческий сын ей начинал нравиться — пока только как человек — и она ничего не могла с этим поделать. Неужели это он сговаривался с отцом, когда ее убить? — И церковников тоже не боится». Про себя Мелина решила, пока не добрались до гор, помогать ему чем только сможет.

Пушка коротко бахнула, расставаясь с чугунным ядром. Альваро рассчитывал просто предупредить: мол, не подходите, стрелять буду! Cудьба распорядилась иначе. Брызнули обломки фальшборта, сломанной куклой отлетел за борт матрос, в ответ выплюнули облака порохового дыма три носовых орудия брига, но их ядра лишь взметнули фонтаны воды у бортов. Теперь остается только удирать. Схватят — убьют, в море не защитит никакой закон.

Сухо и совсем нестрашно там, на бриге, треснули мушкеты. Тяжелая пуля с басовитым гудением прошла над головой Альваро, другая ударила в стену камбуза и, выбив щепу, полетела по своим делам. Альваро было страшно, но и весело, как никогда в мирной жизни. Только однажды, на дуэли, испытывал он это чувство — горячий, как любовное наслаждение, азарт, где страх причудливо смешивается с ощущением полета, свободы и счастья — свободы ото всех сомнений и страхов обыденности, счастья самому выбрать свою судьбу. Может быть, стоило бы стать офицером? Но род Альваро слишком долго занимался торговлей, чтобы вот так сразу прервать семейную традицию. Можно, конечно, но ведь торговля военными судами — тоже не самое скучное дело. Ведь в море можно запросто встретиться с врагами тех, кому продаешь суда. А уж они не упустят случая отправить «покупку» на дно.

Яхта гораздо меньше брига, и уже поэтому ей проще развернуться. Теперь пушка останется на носу, вся надежда на мушкеты. Вот в прибрежных шхерах, прячась за скалами, можно воевать хоть против линкора. Там пригодится и пушка. Альваро подхватил переданный канониром мушкет, прицелился и выстрелил. Отдача толкнула прикладом в плечо, чуть не опрокинув Альваро на качающейся палубе. Но там, на палубе, снова кто-то упал, остальные поторопились залечь. Пожалуй, неплохая идея: если не удастся оторваться от погони, им мало не покажется…

— Поднять все паруса! — командовал Сагони. Для капитана, водившего линейные корабли, не происходило ничего необычного. Сагони взял рулевое весло в свои руки, нацеливая судно видным только ему курсом — но, несомненно, кратчайшим до прибрежных шхер. Снова завизжали пули, выпущенные людьми Теано, прикрывая капитана, матросы дружно разрядили мушкеты. На таком расстоянии наверняка большинство пуль промазали, но там, на корабле, кто-то покатился по палубе. Ответ не заставил себя ждать. На сей раз теановцам улыбнулась удача: один из матросов с криком отпрянул за камбуз, зажимая левой рукой брызжущее кровью правое предплечье: пуля лишь чудом не перебила кость. А к вражеским мушкетам снова добавились пушки — нагнав яхту, бриг выполнял поворот оверштаг, поворачиваясь бортом к преследуемому судну. Теперь не три носовых, а двенадцать бортовых орудий смотрели жерлами стволов на обреченную «Куртизанку». Стал ясен замысел теановцев: они уже не собирались захватывать яхту конкурентов, а попросту расстрелять. С одной носовой пушкой против двенадцати бортовых не повоюешь.