Страж-2 - Джеффри Конвиц

Однако, подумав о чем-то пару минут, инспектор снова заговорил:

— Итак, мистер Бирок, вы сообщили мне, что компактор выключается ровно в шесть часов вечера. Это верно?

— Да, сэр.

— И кто же его выключает?

— Я, сэр. Вчера вечером я тоже выключил его в шесть. Вернее, в четверть седьмого.

Бурштейн сел на ручку дивана.

— А в это время в подвале был еще кто-нибудь, вы не заметили?

— Нет, сэр.

— А не могли бы вы сказать, после вас кто-нибудь еще заходил в подвал?

— Я не знаю. Но в прачечной, конечно, было несколько женщин. А потом, там ведь есть еще черный ход — через него обычно выносят велосипеды. Так что днем внизу всегда находятся люди, господин, инспектор.

Бурштейн повернулся к Бену, который все это время не сводил с него глаз, наблюдая за полицейским, как ястреб за своей жертвой.

— Так почему же ваша жена так поздно оказалась в коридоре подвала?

— Она хотела заложить белье в стиральную машину, чтобы вернуться за ним уже утром. Впрочем, она часто так поступает. Как и многие другие жильцы нашего дома. В этом нет ничего странного, уверяю вас.

Бурштейн недоуменно вскинул брови.

— А разве я сказал, что это странно? Мистер Бэрдет, я не считаю, что ваша жена имеет непосредственное отношение к убийству. Мне бы такое даже в голову не пришло.

Бен понимающе кивнул.

Бурштейн улыбнулся и снова обратил свое внимание на привратника.

— Мистер Бирок, а скажите, имеются ли в этом доме жильцы, которые вызывают у вас подозрение? Ну, может быть, некоторые иногда совершают нечто такое, что выходит за рамки нормального поведения…

Бирок глубоко задумался и вздохнул.

— Нет. Я не могу назвать никого, кто вызывал бы желание сразу показать на него пальцем. Хотя, знаете, в любом большом здании, вроде нашего, всегда есть сумасшедшие… Например, мистер Крэм с четвертого этажа имеет привычку часами разговаривать со своим английским бульдогом. А у миссис Шварц с седьмого просто отвратительный характер…

Но его тут же прервал Сорренсон:

— Я живу в этом доме с тех пор, как его выстроили, и знаю все обо всех, кто здесь жил и живет сейчас. И я могу с уверенностью сказать, что искать тут убийцу не имеет смысла. Бен, вы со мной согласны?

Тот утвердительно кивнул головой.

— Так что, кто бы это ни сделал, он непременно человек со стороны, — добавил Бен.

— Позвольте мне самому делать выводы, мистер Бэрдет, — довольно резко заметил Бурштейн, — чтобы никто из вас не оказался вдруг в неприятном положении, — Послушайте, инспектор, мне не нравится тон вашего разговора, — внезапно заявил Дженкинс. — Уже вполне очевидно, что никто из нас не имеет отношения к этому делу. А вы ведете себя так, будто мы и есть ваши главные подозреваемые…

— Прошу прощения, но я с вами не согласен, — учтиво улыбнулся ему Бурштейн. — Видите ли, в силу специфики моей работы с этого момента каждый из вас, к сожалению, находится под подозрением. Это, я надеюсь, понятно?

Ему никто не ответил.

— Есть тут одна вещь… — вдруг неуверенно произнес Бен.

— Какая же? — мгновенно отреагировал полицейский.

— Ну… Я, правда, не знаю, как это может вам помочь… И все же…

— Ну, говорите же! — не отставал от него инспектор. И тогда Бен шагнул вперед.

— Дело вот в чем… В нашем доме живет одна монахиня — здесь, в соседней квартире. Правда, ничего особенного в ней, наверное, нет, как, впрочем, и во всех остальных жильцах дома. Но есть одно странное обстоятельство. Вчера вечером мы с друзьями собирались в квартире мистера Сорренсона, и внезапно эта старуха стала главной темой нашего разговора. Хотя лично с ней никто из нас не знаком, а просто каждый слышал какие-то сплетни, слухи, и все… Но я еще раз хочу повторить, что не знаю, каким образом она может быть замешана в этом деле… Мне говорили, что она полностью парализована, глуха, нема и слепа.

Лицо Бурштейна по-прежнему оставалось непроницаемым, но Бен сразу почувствовал, что его монолог задел полицейского, и теперь тот о чем-то напряженно раздумывает. Словно он уже знал об этой монахине или тоже кое-что слышал. А может быть, он заметил ее еще с другой стороны улицы, когда приехал сюда. Она ведь всегда сидит у окна своей комнаты на десятом этаже… Но, так или иначе, слова Бена тронули его, а может, и подсказали что-то ценное или навели на важную мысль.

— А как зовут монахиню? — как бы между прочим осведомился инспектор.

— Не знаю, — пожал плечами Бен. — Хотя этого, наверное, и никто не знает…

Бурштейн медленно зашагал по комнате, потом снова подошел к окну и выглянул в ночь. На город опускался туман. «Неужели это простое совпадение?» — в который раз спрашивал он себя. А потом изо всех сил напряг память, пытаясь восстановить в ней события, со времени которых прошло уже столько лет, что отчеты о них в полицейских архивах покрылись дюймовым слоем пыли. Там еще вроде была замешана какая-то девушка… И старый слепой священник. Вспомнилась запутанная цепь убийств. Но тогда осталось множество вопросов, на которые так и не удалось найти ответа. И все это чуть не привело его предшественника и тогдашнего начальника Томаса Гатца в психиатрическую больницу. Постепенно он начал припоминать все более подробно. Теперь следовало выяснить адрес того дома, где все случилось. Где-то в районе 80-х улиц в Западной части города. Значит, это совсем недалеко от того места, где он находится сейчас… Инспектора все сильнее разбирало любопытство. Решено: утром он первым делом затребует все архивные материалы о том следствии и проверит адрес. И тогда все встанет на свои места. Может быть.

Бурштейн отвернулся от окна и заметил, что все присутствующие пристально смотрят на него.

— Вы не знаете, кто владелец этого дома? — поинтересовался он.

— Управление нью-йоркской епархии римско-католической церкви, — отчеканил Дженкинс. Инспектор обратился к Бену:

— Скажите, а сейчас монахиня тоже там? — Он указал пальцем на стену, за которой находилась квартира 10-С.

— Да, — кивнул Бен. — Впрочем, она всегда там. Когда вы выйдете на улицу, не забудьте посмотреть на ее окно. Правда, сейчас ночь, и вы мало что разглядите, но очертания ее фигуры легко различимы даже в темноте. Если нет, попробуйте зайти завтра.

— Утром мне хотелось бы переговорить с доктором вашей жены, — после долгой паузы сообщил инспектор. — Надо выяснить, когда я смогу допросить ее. И еще одно: никто из вас, господа, впредь не должен покидать города, не уведомив предварительно меня или сержанта Уосо. Это понятно?

Все согласно кивнули.

— Тогда у меня все, — с мрачным видом произнес Бурштейн.

Вместе с Уосо они вышли в коридор и остановились перед соседней дверью с латунной табличкой «10-С». Инспектор прислушался. Тишина. Он легонько постучал в дверь. Ответа не последовало.