Последнее предложение - Мария Барышева

Со времени странных и страшных событий прошло три недели — ровные тихие дни, плавно перетекающие один в другой и прокатывающиеся через жизнь Савицкого так же мирно, как прокатываются по галечным пляжикам Аркудово легкие волночки в теплые погоды. Ничего не происходило, а все, что произошло, стало понемногу отходить на задний план, и теперь он уже не придавал этому такого значения и не размышлял о случившемся, снова и снова разглядывая геометрические узоры на своем потолке. Дважды его вызывали в милицию, где Роман повторил свой рассказ без малейших изменений, а потом все стихло — о нем словно забыли. Еще несколько раз он натыкался в окрестных магазинах на Нечаева, но Валерий все время смотрел сквозь него ничего не выражающим взглядом и делал вид, что это вовсе и не он. Роман принял игру — вел себя соответственно. Однажды он даже услужливо подал ему коробку с картофельным пюре с полки, куда Нечаев никак не мог дотянуться, вызвав-таки среди безучастности в его глазах раздраженно-злую вспышку, что Романа совершенно по-детски повеселило, хоть это и было глупо. Но пюре Нечаев взял.

Во дворе все еще судачили о происшедшем и смотрели на Романа косо, но это его не задевало — на него и раньше большинство соседей смотрело без всякого дружелюбия, которое ему, впрочем, и не требовалось. Он уходил на работу очень рано утром, возвращался зачастую после наступления тьмы, поэтому с жителями своего и окрестных домов практически не встречался. Но, проходя мимо одного из безжизненных окон на первом этаже, задернутом синими шторами, то и дело бросал на него короткий задумчивый взгляд. Это получалось как-то само собой, без всякого его на то желания.

К концу третьей недели Роман поймал себя на том, что в полном соответствии со словами Чернова он действительно отдыхает на новой работе. Она зачастую утомляла, суетливые и любопытные пассажиры, особенно иностранцы и особенно крикливые немцы и итальянцы изрядно действовали на нервы, и, все же, он отдыхал. Аркудинск начинал казаться ему иным, более близким и даже родным, хотя раньше, сколько бы раз он ни ходил по его улицам, Роман никогда не ощущал ничего подобного и уж точно не подумал бы, что город может даже казаться ему красивым. Отдельные дома — да, но не весь город. Может быть, потому, что уже многие годы, спеша на встречи, к заказчикам, к поставщикам материалов, он никогда на этот город не смотрел, а если и смотрел, то не видел его. Здесь не было дворцов, соборы и бесчисленные церкви, церквушки и часовенки были симпатичны, но благоговейного трепета не вызывали, провинциальный классицизм ему давно приелся, а считающееся одной из выдающихся городских архитектурных достопримечательностей здание земской управы навевало скуку. К тому же, здесь не было ни Хазнет Фируана, ни Санта-Марии дель Фьоре, ни, даже, хоть одной-единственной стоящей коринфской колонны. Но теперь город почему-то вызывал у Савицкого непонятное чувство приязни, хотя то и дело Аркудинск казался ему святошей в пышном и ярком провинциальном наряде, надменно рассевшимся между озерами. И лучше всего, все-таки, было, когда катер оставлял городские окрестности и пансионаты далеко позади, и воздух становился чистым и вкусным, и по обе стороны реки тянулся лес, наполненный такой хрупкой и звонкой тишиной, что не только голос, а даже вздох мог расколоть ее, словно тяжелый молот тонкостенную стеклянную вазу. И лишь там, где росли ели, тишина становилась густой и уверенной, стойкой к тарахтению катерного движка и болтовне пассажиров, и в ней иногда чудилось что-то древнее и издевательски-выжидающее.

Анатолия он почти не видел — Чернов был постоянно занят, где-то крутился, что-то выяснял, утрясал, заключал. Только однажды они вместе посидели в баре, расположившемся прямо на их большом дощатом причале, причем Анатолий пил исключительно кофе и вид имел сугубо деловой. Это было в день инцидента с избитым пассажиром. Чернов никаких нареканий не высказал, пассажира обозвал «козлом» и заявил, что сам с этим разберется, но только все равно Савицкого на подобные прогулочные рейсы больше не поставит.

Поэтому Роман и был так удивлен в начале четвертой недели, когда рано утром зашел в контору, предварительно поздоровавшись с несколькими коллегами, выкурив с ними сигарету, обсудив предстоящую перемену в составе городской администрации и даже ни с кем не поругавшись. У него было сонное, спокойное настроение, и на мир он взирал с добродушной снисходительностью. Прошедшую ночь Роман недурно провел в объятиях изобретательной и энергичной особы противоположного пола, утром отлично позавтракал и сегодня был жизнью практически доволен.

Контора располагалась неподалеку от причала в маленьком, забавном, почти сплошь стеклянном здании, выстроенном в стиле техно-арт и чем-то удивительно похожим на уменьшенную копию китайской пагоды, упавшую крышей вниз с большой высоты.

— Всего один пассажир? — недоуменно переспросил Роман, когда сидевший за столом администратор выглянул из Интернета и сообщил ему об этом. — Тогда при чем тут я, Сеня? Пусть закажет вон хоть Вовку с его четырехместкой, у меня-то целых семь. Или вообще пусть гидроцикл возьмет, сам себя развлекает. Али меня сегодня на четверку пересаживают?

— Нет, пойдешь на семерке. Арендуют именно ее и именно с тобой.

— Что — на четверке седалище не помещается? — пробурчал Роман, расписываясь, после чего с запоздалым удивлением вздернул брови. — Что значит именно со мной?

— Роман Савицкий ведь именно ты, не так ли? Потребовали именно тебя, а почему — сам и выспрашивай. Может, знакомая твоя, почем я знаю?

— Баба? — Роман удивился еще больше и бросил ручку на столешницу. — И в одиночестве?

— Может, ей уединения захотелось, — администратор подтянул к себе журнал. — Может, ты ей приглянулся. В любом случае, меня это не касается — желание клиента — закон! Так что ты заказан начиная с через пять минут и до восьми вечера. Кстати, она заказала тебя на всю неделю, так что радуйся.

— Я должен катать взад-вперед какую-то бабу целую неделю с утра до вечера?! — ужаснулся Роман, и Сеня уничижающе фыркнул.

— Дурак ты, Роман Андреич! Другой рад бы был… а ты «ба-абу катать»! Я б и сам ее возил, да не умею, — в его глазах заблестела маслянистая мечтательность.

— Оно и к лучшему, — Роман потер щеку и искоса взглянул на администратора. — Неужто так хороша — тебя, гляжу, припекло… А кто из экскурсоводш…

— Ты что — не понял? Не берет она экскурсовода. Только ты и катер — все! Она уже заплатила, даже с верхом, так что давай, Рома, без своих выбрыков. А то мало того, что хороший заказ потеряем, так еще и огребем. Девочка-то, похоже, непростая.