Европад - Любовь Зиновьевна Аксенова

— У нас были дети?

— Двое. Марина отсудила их. Живет с ними в Москве. Поэтому ты туда постоянно ездил.

— Сколько им лет?

— Пятнадцать сыну, двадцать дочери.

— Как их зовут?

— Игорь и Женечка.

— Они любят меня?

— Да. Ты с ними переписывался по электронной почте. Как ты узнал меня?

— Ты совсем не изменился. Твоя фотография лежит в моем сейфе в Лихтенштейне. Мамы и Эли тоже. Я вас никогда не забывал. Как увидел фотографии, сразу вспомнил.

— Эле Е-мейл послал ты?

— Какой?

— Со снимком на корте?

— Нет. У меня нет ее электронного адреса. Напиши, может, пригодится. Что за снимок?

— Так, ерунда. Шутки Элиных друзей, — вяло ответил Дмитрий. Про себя подумал: «Значит, не Алекс. Ладно, не будем ломать голову. Алекс жив — чего терзаться… А Эля? Что будет с ней? Поживем — увидим. Не сахарная — не растает. Эля никуда не денется. Если она крючок, на который его ловят, надо быть осторожней. Главное — подальше уйти от того, что случилось. Подождать, пока все станет на место. Один раз потерял память, не хватает, чтобы случилось во второй… Вдруг это вообще не Алекс?»

Дмитрий исподтишка с тревогой стал разглядывать брата. «Похож? Или нет? Голос — точно его, руки, губы, глаза, брови, овал лица! Нос другой. Шевелюра поредела, на затылке лысина, спина согнулась, как у старика. Будто ему и впрямь под шестьдесят… Немудрено — такие переживания! Из утопленников во дворец… Слава Богу, не в рай!»

Подъехав к вилле брата, Дмитрий сразу оценил, в какой роскоши тот живет. «Тоже странно для Алекса. Его никогда не заносило так высоко. Хотя что тут особенного? Богу чуть душу не отдал, можно сказать: на небесах побывал. Чего на грешную землю в навоз спускаться? Повезло — надо пользоваться. Жить — так с музыкой, картинами, в дорогой вилле… Не хватает хозяйки… Недаром брат постоянно твердит об Эле. Интересно, как отнесется она к изменениям в его внешности? Впрочем, при его деньгах какую это играет роль? Эля или другая? Свято место долго не будет пусто…»

Они говорили, как прежде. Стол накрывала маленькая старушечка в кружевном чепчике. «Какая симпатичная француженка!»

Постепенно Дмитрий привык к новому облику брата. Если бы не одно «но». Дмитрия не оставляло ощущение, что в Алекса вселилась другая душа. Изменилась не только внешность.

Алекс сел к роялю. «Кажется, «Баркарола» из «Времен года» Чайковского… Играет на память. Когда успел выучить?»

— Ты по-прежнему занят своей коллекцией?

— Ты о чем?

— У тебя было хобби, называлось «деньги делают деньги».

— Какое же это хобби? Интерес к деньгам — нормальное состояние человека, не имеющего состояния… Думаешь, каламбур? Каждый оценивает себя по деньгам, их количеству. Один понимает, что он миллиардер, другой согласен на пятьдесят миллионов, третий живет от зарплаты до зарплаты…

Дмитрию стало горько. Алекс исчез. Богатый клиент, который сидел перед адвокатом, похоже, не имел ничего общего с братом.

— Во сколько оцениваешь ты меня? Себя?

— Ты мой поверенный. Размер состояния знаешь. — В ответ на удивленный жест брата отложил вилку и нож, вытер губы салфеткой. — Entre nous. На бирже сыграл ва-банк. Нефть менял на лекарства, затем снова на нефть, — упреждая вопросы Дмитрия, устало добавил: — Ничего рискованного не делал. Сверхъестественного тоже. Просто в подходящий момент подвернулась под руку нужная информация. Я мог бы ее использовать только в служебных целях. Все шло бы, как раньше. Поддался соблазну. Надоело пятиться, рассуждать, учить и судить. Захотелось жить. Ни о чем не жалею. Да что мы все обо мне? Давай о твоих делах. Есть возможность выгодно обернуть деньги…

Незаметно подобралась ночь. До самолета — четыре часа. На прощание Алекс изрек:

— Семь раз отмерь, один раз уйди — пусть режут другие, — и попросил выслать в Ниццу фотографии, письма, данные из компьютера. Сказал, что будет звонить в Нью-Йорк раз в неделю. Дал номер нового телефона. Напомнил: никому ни о чем не рассказывать.

— Почему у тебя израильское гражданство?

— Российское тоже. Господин Бирман репатриировался в Израиль двенадцать лет назад. Все считали, что он погиб во время авиакатастрофы в Черном море… Кстати, я вспомнил! У меня есть еще один счет, о котором ты не знаешь, — в Иерусалимском филиале банка Хапоалим. Запиши. Деньги не очень большие, но семьсот тысяч шекелей не помешают.

— Алекс! Ты знаешь иврит?

— Конечно! Как же иначе? Я же работал помощником депутата Кнессета.

— Когда?

— В 94 и 95 годах, перед тем, как мы переселились в Нью-Йорк.

— Мы сразу из Питера уехали в Нью-Йорк, в Израиле не жили.

— Не может быть! На кладбище Гиват-Шауль в Иерусалиме мы похоронили отца…

— Алекс! Только не говори этого матери. Она раз в месяц ходит на могилу отца в Нью-Йорке…

— Странно… Не находишь? Будто две судьбы слились в моей душе в одну… Впрочем, чего философствовать? Будем жить, как есть… Расскажи лучше об Эле.

Через день Дмитрий улетел в Нью-Йорк. От космического до комического один шаг. От фантастики до реальности ближе. Дмитрий, ведя дела клиентов, давно перестал чему