Ферма - Том Смит

В тот день Фрея отказалась играть. Мы сидели рядышком, держась за руки, пока она не перестала дрожать. Вечером, обняв подругу на прощание, я долго смотрела, как она возвращается домой по полям.

А на следующий день Фрея была так счастлива, что крепко обняла меня, поцеловала, сказала, что тролль не вернулся, и извинилась за то, что встревожила меня. Должно быть, ей просто померещилось.

Но тролль вернулся, и Фрея уже никогда не была такой, как прежде. Она нигде не чувствовала себя в безопасности. Она постоянно боялась. Она стала совершенно другим человеком. Теперь она все время грустила, была тихой и покорной, часто отказывалась играть. По вечерам она боялась возвращаться домой. Собственная ферма пугала ее.

Правда о зеркалах

Спустя несколько недель после того, как Фрея впервые увидела тролля, я застала ее в лесу с зеркалом в руках. Она была уверена, что с его помощью одноглазый тролль следит за ней. В то утро, проснувшись, она развернула все зеркала, что были в доме, лицом к стене, все до единого, за исключением того, что находилось в ее спальне. Она предложила мне разбить его, а осколки закопать. Я согласилась. Фрея ударила по зеркалу толстой палкой, а когда оно разлетелось на куски, заплакала. Вернувшись в тот вечер домой, она обнаружила, что все зеркала вновь развернуты. Ее отец заявил, что не потерпит никакого самоуправства.

Правда об озере

Мой план был прост. Фрея видела тролля только на своей ферме. А что, если мы вдвоем убежим далеко-далеко в лес, где нас никто не найдет? Мы запросто сможем продержаться несколько дней, если захватим с собой достаточно еды. И если мы при этом не встретим тролля, значит, надо будет уйти с ее фермы, только и всего. Фрея согласилась со мной, и мы встретились на дороге в шесть утра и поехали прочь на велосипедах. В близлежащей купе деревьев мы оставаться не могли, поскольку нас там быстро бы обнаружили. Нам нужно было добраться до леса, растущего на берегах большого озера. Он был таким обширным, что там можно было заблудиться и сгинуть. Мои родители привыкли к тому, что иногда я пропадала целыми днями. Они начнут волноваться, если только я не вернусь к ужину.

В полдень началась гроза. Дождь лил как из ведра. Приходилось кричать, чтобы быть услышанным. Фрея быстро устала и уже не могла ехать дальше. Промокшие до нитки, мы остановились и сошли с дороги. Войдя в лес, мы спрятали велосипеды, забросав их листьями и сучьями. Под комлем упавшей сосны я быстро соорудила шалаш. Мы залезли в него и подкрепились глазурованными булочками с корицей и соком красной смородины. С едой, которой, по моим расчетам, нам должно было хватить на три дня, мы почти покончили за один присест. Я то и дело спрашивала Фрею:

– Ты видишь тролля?

Она оглядывалась и качала головой. Мы промокли и устали, но, закутавшись в свои дождевики, были счастливы. Я подождала, пока Фрея заснула, и только потом смежила веки.

Когда я проснулась, было уже темно. Фрея исчезла. Я принялась звать ее, но ответа не было. Значит, тролль все-таки пришел за Фреей. Я заплакала, а потом испугалась, что он может вернуться за мной. Я бросилась бежать куда глаза глядят и бежала изо всех сил, пока не оказалась на берегу озера. Дальше идти было некуда. Я оказалась прижата к воде и была уверена, что тролль следует за мной по пятам. Сбросив дождевик, я вошла в воду и поплыла. Мне еще не попадались истории, в которых говорилось бы о том, что тролли умеют плавать. Они были тяжелыми, неуклюжими созданиями, а я для своих лет была очень хорошей пловчихой.

Но в тот вечер я заплыла слишком далеко, а когда наконец остановилась, то увидела, что еще никогда не оказывалась на таком расстоянии от берега. Огромные сосны отсюда казались совсем крошечными. Но, по крайней мере, я была одна. Поначалу эта мысль принесла мне утешение. Все-таки тролль не сумел догнать меня. Но уже следующая повергла меня в отчаяние. Я вспомнила, что лишилась подруги. Фрея исчезла, и когда я вернусь на берег, то останусь одна. Ноги у меня словно налились свинцом. Я очень устала. Сначала под воду ушел подбородок, потом нос, потом глаза, и наконец я погрузилась с головой. Я тонула, хотя и не собиралась умирать. Но сил плыть у меня больше не было.

Я шла ко дну. В тот вечер я должна была умереть. Но мне повезло. Хотя я находилась на расстоянии нескольких сотен метров от берега, глубина здесь оказалась небольшой. Отдохнув немного на илистом дне, я оттолкнулась ногами и вынырнула на поверхность. Глотнув воздуха, я вновь скрылась под водой. Отдохнув еще немного, я опять оттолкнулась от дна и, вынырнув на поверхность, сделала новый вдох. Я повторяла эту процедуру снова и снова, постепенно приближаясь к берегу. Вот таким непривычным способом мне и удалось вернуться на сушу, где я, обессилев, легла на спину и принялась смотреть на звезды.

Когда вернулись силы, я зашагала обратно через лес и наконец набрела на дорогу, но найти велосипеды не сумела. Промокшая насквозь, я поплелась домой. Впереди показались яркие фары какого-то автомобиля. Это оказался местный фермер. Он искал меня. Меня искали родители. Меня искали все, включая полицию.

Ложь

Когда меня привезли обратно на ферму, я повторяла снова и снова:

– Фрея мертва!

Я рассказала о тролле. Меня не заботило, что рассказ может показаться родителям выдумкой. Моя подруга исчезла, и иных доказательств не требовалось. Мой отец согласился поискать ее, потому что не знал, как еще успокоить меня. Мы приехали на их ферму. Фрея оказалась дома. Она была в пижаме, волосы ее были причесаны. Она была чистой и красивой, словно никуда и не убегала. Я попросила:

– Расскажи им о тролле.

И Фрея ответила:

– Никакого тролля нет. Я никуда не убегала. И я не дружу с этой девочкой.

Уважаемые доктора!

Я писала всю ночь. Это далось мне нелегко, и я очень устала. Скоро мы увидимся вновь. Мое время заканчивается, и я хотела бы немного поспать, прежде чем мы начнем обсуждать написанное, поэтому последующие события я опишу вкратце.

Услышав ложь Фреи, я несколько недель проболела и остаток лета провела в постели. А после того, как я наконец выздоровела, родители перестали отпускать меня гулять одну. Каждый вечер мама молилась за меня. Она опускалась на колени рядом с кроватью и читала молитвы, иногда по целому часу. В школе другие дети сторонились меня.

Следующим летом, в один из его самых жарких дней, Фрея утонула в озере, недалеко от того места, где мы вместе укрывались от грозы под ветками упавшего дерева. Я как раз купалась в озере, что и породило слухи о моей причастности к случившемуся. Дети в школе утверждали, что это я убила ее. Им казалось подозрительным, что у меня нет алиби. Эти сплетни распространялись от одной фермы к другой.

До сего дня я не знаю, поверили ли мои родители в то, что я невиновна. Они тоже спрашивали себя, уж не столкнулась ли я случайно в тот жаркий день с Фреей на озере. Ведь мы могли поссориться, она в запале назвать меня чокнутой, а я в ответ разозлиться настолько, чтобы утянуть ее под воду и держать, держать и держать ее там до тех пор, пока она уже не могла рассказывать обо мне лживых историй.

После этого начались самые тяжелые дни в моей жизни. Я сидела на верхушке высокого дерева, глядя на ферму Фреи, и думала, а не броситься ли мне вниз. Я пересчитывала ветки, которые мне предстояло переломать во время падения. Я представляла, как лежу внизу, у подножия, со сломанными руками и ногами. Глядя на землю, я без конца повторяла одно и то же: «Привет там, внизу! Привет там, внизу! Привет там, внизу!»

Но если я покончу с собой, все будут уверены, что это я убила Фрею.

Когда мне исполнилось шестнадцать, в свой день рождения, в пять часов утра, я ушла с фермы. Я бросила родителей. Я навсегда уехала из этого района Швеции. Я не могла жить там, где мне никто не верил. Я не могла жить там, где все считали меня виновной в совершении преступления. Я взяла с собой те немногие деньги, что удалось скопить, и поехала на велосипеде на остановку автобуса, изо всех сил налегая на педали. Велосипед я бросила в поле, села в автобус до города и больше не возвращалась обратно.

Я не выпускал листки из рук, делая вид, что все еще читаю их. Мне нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Никогда в жизни мать не выглядела такой одинокой, как та юная девушка, которую она описывала в своих воспоминаниях, добивающаяся любви единственной подруги. Выяснилось, что я настолько не любопытен, что передо мной во весь рост стал вопрос: а знаю ли я вообще своих родителей?