Судьба вампира - Дэннис Крик

– Скажите, где я могу найти ее?

– Послушайте, мистер… как вас там, убирайтесь отсюда, и поживей. Ничего Анна вам уже не скажет, – снова сухой и долгий кашель.

– Но она ведь здесь живет? – его голос был полон надежды. Умирающей.

– Уже нет.

– Что значит, уже?

– То и значит, дуралей! Она умерла недавно. И я бы на вашем месте поспешила туда, откуда пришла, потому что у нас не принято так шутить.

Виктор замолк.

Умерла.

Заявление было резким и сказано на эмоциях, что вызывало сомнения в его достоверности.

– Как, умерла? Этого не может быть… – он заглянул в окно и увидел ее, стоящую в прихожей.

Несмотря на то, что свет в доме не горел, и растущая снаружи темнота с каждой минутой ухудшала видимость, ему удалось разглядеть свою собеседницу.

Неимоверно худая, лет пятидесяти – пятидесяти пяти, со скуластым лицом серого цвета и костлявыми руками. Одета она была в серый бесформенный свитер ручной вязки, сильно растянутый, доходящий ей почти до колен. И длинную черную юбку, скрывающую щиколотки, но не босые ноги.

– Однако это именно так.

– Но я ее видел… наверное, это какая-то ошибка…

– Единственная ошибка – это ваше появление здесь, – заворчала женщина и, заметив, что он смотрит на нее через окно, отошла вглубь дома.

– Я работаю служанкой в этом доме уже пять лет. И наговаривать на дочь хозяйки за это время еще не научилась. – Извините, я не знаю, как вас зовут… Промедление и шорох. Потом ответ.

– Морелия.

– Скажите, Морелия, что с ней случилось? Ради бога… Это жизненно необходимо для меня… – Виктор понимал, что его взгляд, каким бы умоляющим он ни был, повлияет на нее ровно так же, как на мертвого искусственное дыхание, но понадеялся на ее здравомыслие и откровенность до конца.

– Два месяца назад ее тело нашли в лесу центрального парка. А теперь уходите. Мне нечего вам больше сказать.

– Два месяца назад? – писатель раскрыл рот от удивления. – Но это невозможно! Вы уверены?

– Убирайтесь! Пока я не вызвала копов.

– Господи, два месяца назад… – словно заученный текст шептал он эти слова, – …два месяца назад… Что же случилось ней?

– Бедняжка только-только отдала богу душу, а у людей хватает наглости являться сюда и спрашивать о ее смерти! Оставьте невинную душу в покое!

– Постойте, пустите меня в дом, расскажите мне все, что знаете о ней, прошу вас! – в конце его реплика стала криком.

Вот бы сорвать эту чертову дверь с петель, ворваться в дом и расспросить служанку обо всем. Пусть даже силой, но выбить из нее нужные сведения.

– К черту! К черту вас со своими расспросами! – от противного голоса у него заболела голова. – С минуты на минуту сюда явится хозяйка, а я еще даже не начинала уборку!

– Хозяйка? Вы имеете в виду ее мать…

– Да, черт бы вас побрал! Магда не терпит чужаков. После смерти дочери она отрешилась от всех. И она будет очень недовольна, когда застанет меня тут беседующей с вами!

– Магда это мать Анны? Впустите, я хочу дождаться ее и передать ей свои соболезнования! Ему никто не ответил.

Ожидание затягивалось. Но он знал, что Морелия до сих пор стоит за дверью, скрывая хрипящее дыхание и наблюдая за ним из темноты.

– Я хочу поговорить с ее матерью! Вы впустите меня?

Снова молчание.

– Мне нужно узнать кое-что про Анну! – он ударил кулаком в дверь, удар получился настолько сильным, что она чуть не слетела с петель.

Ответ все же прозвучал, но это было не то, что хотел услышать Виктор.

– Черная Долина. Там она лежит.

Черная Долина

Наверное, впервые в жизни Виктор Мурсия почувствовал себя так плохо, что ему захотелось повеситься.

Сначала он хотел отправиться пешком в ближайшую клинику, но потом понял, что не дойдет. Да и по дороге его наверняка схватят копы. Успокаивая себя тем, что лихорадку в современном мире научились лечить и на самых поздних стадиях, он надеялся, что ему хватит времени на розыск Анны до того, как он окончательно свалится, пораженный болезнью.

Ко всему прочему его одолевала дьявольская жажда. Он пытался утолить ее, заставив себя выпить хоть немного воды. Но все его попытки заканчивались неудачей – как только он подносил ко рту бутылку, горло сводило судорогой.

Вскоре на смену жажде явилось новое чувство, куда более сильное и неотвратимое.

Голод.

Он пытался поесть, но кусок не лез в горло. Как только он представлял себе пищу, от ее всевозможных воображаемых запахов, роющихся вокруг, его тут же тошнило и рвало.

По сравнению с его нынешним самочувствием угроза оказаться в тюрьме показалась ему детской шуткой и совсем не пугала.

Он вспомнил, как несколько раз, будучи еще молодым, просыпался после пьяных вечеринок и чувствовал себя схожим образом. С жуткого похмелья ломило все кости, рот почти не открывался. А если и открывался, то его тотчас хотелось закрыть, так как из него несло помойкой. Но тогда, в те годы он не ощущал себя настолько плохо. А главное отличие заключалось в том, что похмелье проходило со временем, а его нынешнее состояние – нет.

Оно, ужасное и безотрадное, с каждым часом только ухудшалось. Его настойчиво преследовало ощущение, что это не кончится никогда. В глазах то и дело мутнело, голова раскалывалась, а ноги заплетались. Один раз по пути он едва не упал в обморок. Его подхватила какая-то старуха.

«Врача! Срочно врача!» – воскликнула она, поддерживая его за плечи.

Но после ее слов он поспешил скрыться в узких переулках Менкара. Там он бродил до тех пор, пока сумерки не накрыли город.

Мучаясь от боли и голода, гонимый страхом и неизвестностью, он бродил по одиноким улицам, пытаясь отрешиться от всего.

Он отказывался верить в то, что Анна мертва. Сердце терзалось сомнениями, а ошеломленный разум не воспринимал эту новость. Он понимал, что единственным фактом, перечеркивающим все его надежды, будет простое и неотвратимое доказательство ее смерти. А найти его он мог только на кладбище.

Там, где проселочная дорога начинала петлять, уводя из города в холмистую равнину, начинался древний лес. На стыке леса и пойменного луга притаилась Черная Долина. Обнесенное кованой оградой старое городское кладбище с перекрестными аллеями и островками буйной зелени.

Виктор долго бродил между памятниками и крестами, читая надписи на надгробных камнях и вглядываясь в фотографии, так плохо различимые в наступающей темноте, пока, наконец, не нашел то, что искал.

Одна из аллей привела его в небольшой каменистый сад на краю кладбища. Пройдя между плакучих ив, склонивших свои ветви до земли, он остановился у самой дальней могилы, огороженной частоколом из гранитных столбиков с решетчатой калиткой.