Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило - Лана Туулли

Благородная душа дона Текило требовала тонкости и красоты совершаемых деяний.

Поэтому, глядя на вонзившуюся в пол стрелу, дон Текило  подумал, как бы остудить горячие головы. А ведь здесь, в Башне, все головы, кроме оленьих, кабаньих да лосиных, весьма горяченькие…

Иберрец скосил глаза на мирно почивающего на каминном коврике брата Нобеля, и буквально в последний момент оттащил за загривок рысь-Ядвигу, впавшую в красноглазое бешенство и собиравшуюся единолично штурмовать осаждающих. С трудом удерживая на весу пытающуюся вырваться навстречу стрелам и копьям охранницу Башни, дон Текило переместился из гостиной в прихожую.

У запертой двери столпились монахи. Если, конечно, термин «столпились» применим в ситуации, когда тела брата Томаса и брата Тимофея, отчаянно храпя, висели в локте над полом, поддерживаемые сизо-серыми сгустками воздуха.

- Сын мой! – подал голос отец Гильдебран. – Как тебя там?.. Пристав!

Пристав Ломас перебежал на другую сторону Башни и, запыхавшись, откликнулся. Дон Текило на всякий случай заглянул в гостиную – нет, добровольные помощники слуги закона так и продолжали забрасывать помещение стрелами. Правда, теперь они экономили боеприпасы, зато прицеливаться стали лучше – дон Текило едва не лишился любопытного носа.

Удивительно, но стрелы, попавшие в брата Нобеля, не причинили ему никакого вреда, застыв в мерцающем магическом тумане, вдруг окутавшем спящего пьяного монаха.

- Сын мой! – отец Гильдебран решил воззвать к рассудку человека, стучавшего в дверь Башни. – Окстись!

- Прошу прощения, - прогудел судебный пристав. – У меня ордер на арест дона Текило Альтиста! И я именем Короны требую вашего содействия и его выдачи!

Отец Гильдебран нахмурился. Тут Ядвига все-таки вывернулась из рук Текило, оборотилась в женщину и голосом, хриплым от злости и чересчур громкого рыка, спросила, кто и в чем обвиняет ее дона.

- О!.. – засмеялся, чувствуя себя в безопасности за запертой дверью, судебный пристав. – Дон Текило обвиняется в мошенничестве, многоженстве, непочтении к святым откровениям трех религий, преступлениях против собственности, казнокрадстве, подделке документов и оскорблении Короны!

- Врете! – закричала Ядвига. – Он хороший!!!

Отец Гильдебран шевельнул пальцами, и мягкое облако сизо-серого воздушного элементаля задвинуло Ядвигу в подвал. Девушка пытались сопротивляться, но, повинуясь движениям рук колдующего монаха, тяжелая дверь прекратила все попытки охранного артефакта выбраться из винного погреба.

- Именем Короны, открывайте!! – не унимался пристав.

- Какой именно Короны, сыне? – подражая голосу Гильдебрана, отважился уточнить дон Текило. И тут же состроил извиняющуюся рожу. Дескать, простите, отче, можно, я побуду вами?

- Кавладорской! – бодро ответил судебный чин. – И иберрской!

Когда претензии предъявляет одна женщина, помнил дон Текило по карьере многоженца, это плохо. Но когда две сразу… Вор почувствовал, что его лысинке стало жарко, а старый монах прошептал едва слышно, что покаяться никогда не поздно. И с намеком озвучил – для судебного пристава и дона Текило, - что их Орден вообще-то в королевстве Брабанс большей частью располагается, так что распоряжения короля Кавладора, как и оскорбления короля Иберры, им глубоко безразличны… Вот если бы Текило искали брабансские власти…

- Есть! – с восторгом ответил  пристав, пошуршав документами. – Есть ордер полиции Брабанса шестилетней давности на розыск иберрца, называющего себя доном Текило, по подозрению в ограблении банка «Борода и Подкова»! Ну, как? Будете отдавать преступника по-хорошему? Или мне командовать штурм Башни? Предупреждаю: жители Флосвилля очень недовольны тем, что какой-то заезжий иберрец украл все средства фонда, на которые велось строительство общественных зданий!!

В подтверждение слов Ломаса в  окна Башни полетели камни, сучья и комья грязи.

Отец Гильдебран строго и сурово посмотрел на дона Текило, и тот почувствовал необходимость оправдаться:

- И вовсе не все средства фонда я попятил! Всю медь и фальшивое золото честно вернул!! На кой ляд они мне сдались, только карманы оттягивать… Вот, помню, грабил я как-то дом купца в Охохо – это на севере Буренавии, залез, значит, в подпол, а там…

Откровения дона Текило были прерваны резким грохотом. Не успевший закрыть рот  - дурак он, что ли, рот закрывать, когда есть возможность поделиться рассказом о былых подвигах, - Текило увидел, как медленно и величественно падает выбитая подвальная дверца. Посмотрел, как трясет головой  остановившаяся на порожке винного погреба рысь…

Отец Гильдебран, порядком удивившись, как это Ядвиге удалось выбить усиленную дюжиной заклинаний и бронзовыми полосами дверь, сработанную из тяжеленного мореного дуба, забыл контролировать воздушных элементалей,  и Томас с Тимофеем чувствительно упали на пол.

Пока братья стонали и пытались прийти в чувство, Ядвига перекинулась обратно в человека, пробежалась по брату Томасу, подскочила к Текило и закричала:

- Спасайся! Быстрее!

- Послушай, кисонька, ты, главное, ничего не бойся! Что я, судебного пристава да три дюжины крестьян обмануть не сумею?! Да я в свое время, бывало, - приступил к повести «Сто лучших уходов от погони» дон Текило. Но пребывающая в расстроенных чувствах Ядвига не стала его слушать, схватила за ворот куртки, коротко повизжала, снова наткнувшись на серебряную вышивку, перехватила нежной ручкой кабальеро за шею и повлекла за собой вверх по лестнице. Когда малость придушенный иберрец попытался прохрипеть за что ж она его так, Ядвига грозно свела ровные дуги бровей к переносице:

- Тебя ищут гномы! Говорят, ты обчистил сокровищницу клана!

- Знаю, - отмахнулся дон Текило, - пусть ищут…

- Они здесь!! Гномы  в нашем подвале!

- Рыба… верней, киса моя, - вывернулся из плотной хватки заботливого оборотня дон Текило, - Открою тебе страшную тайну. Если тебя когда-нибудь тоже будут преследовать гномы – знай: нет ничего лучше, чем если они попадут к тебе в подвал. Поэтому каждый мало-мальски опасающийся гномов человек должен, просто обязан, забить свой подвал кувшинами с вином, бочками с пивом, ведерными бутылками самогона, и тогда…

- И тогда – икк!!! – оглушительно икнул брат Тимофей, с трудом, но упорно прислушивающийся к поучениям собрата по отставленному ремеслу. – Тогда что?

- Тогда гномы приходят к тебе в подпол, мирно выпивают все припасы, а когда они утонут в выпивке настолько, что начнут заплетать бороды в косички... – продолжал иберрец. Услышав, что объявился еще один претендент на питие запасов спиртного хозяйственного мэтра Вига, с возмущенным ревом попытался подняться на могучие ноги брат Томас, и Тимофей принялся громко и пьяно успокаивать единоверца:

- Не боись, Томаша, коротышкам не фига не достанесся… Вот она! – Тимофей вынул из кармана рясы приятно булькающую стеклянную тару. - Последняя! Я ее спас…

Дон Текило успел мимолетно удивиться, как поместилась в небольшом  кармане четырехпинтовая бутыль, автоматически отмахнулся от предложения отца Гильдебрана уверовать и тем самым обрести орденский иммунитет, отступил на полшага от активно заботящейся о его персоне Ядвиги… Потом до вора дошел смысл сказанного Тимофеем, черные глаза иберрца начали расширяться и расширяться…

На ступенях, ведущих из подвала, показался гном в полном боевом облачении. Из-под низко надвинутого на брови шлема топорщились жесткие рыжеватые волосы, а на передней части головы, вместо забрала – жесткая окладистая борода цвета меди. Забрался на рухнувшую дверь, увидел дона Текило, взмахнул двулезвийной секирой (луна подмигнула сама себе, отразившись в отполированном до зеркального блеска металле) и заверещал нечто крайне агрессивное.

Монахи Ордена Единорога вежливо посторонились, чтобы не мешать воинственному гному и его собратьям, вприпрыжку десантировавшихся из подпола. В маленьком холле между входной дверью и гостиной Башни стало тесно от обилия пузатеньких гномьих тел на коротких ножках, покрытых бронированными одежками и топорщащимися разнообразными сплющивающими и режущими орудиями.

Ядвига разнервничалась и начала прыгать через голову, поминутно превращаясь то в женщину, то в рысь. Дон Текило, повинуясь глубоко спрятанному благородству души, подумал было о том, что надо бы намекнуть даме, что от ее балахона, пусть собственными лапками оборотня вышитого, толку чуть, рассерженных гномов не женскими ножками надо брать, а хотя бы телячьими отбивными попробовать – правда, без кувшина пива толку будет немного…

Но прежде, чем кто-либо из собравшейся в прихожей мэтра Вига компании успел сделать шаг или сказать слово, вдруг раздались крики снаружи, где пыжились осаждающие, а потом Башня вдруг содрогнулась и просела, будто на крышу ей обрушилась огромная тяжесть.