Фениксова песнь (СИ) - Мария Крайнова

- Они никогда не готовы, - пожал плечами я.

- Неправда. Если тебе не помогали, значит, ты неправильно просил.

- Я не просил вообще. Не вижу в этом смысла. Будь Боги столь могущественными, как о них говорят в храмах, разве были бы в мире войны? Умирали бы дети? Появлялась бы нежить, уничтожающая любого, кто попадется на пути? И это я еще молчу о чуме, других болезнях, о ненависти...

- Ты неправ, - перебила меня Сима. - Совсем.

Я изобразил на лице интерес:

- Почему?

- Потому что создатель дал этому миру свободу. Предоставил нам право самим решать, что хорошо, а что плохо. Не бывает абсолютного зла, Хастрайн. И абсолютного добра тоже. Одно перетекает в другое, стоит только измениться обстоятельствам.

Я промолчал, жалея, что вообще начал этот глупый разговор. Девушка недовольно скривила губы, но больше ни в чем убеждать меня не захотела. Наверное, поняла, что это бесполезно. Но, пока я думал, стоит ли погасить костер перед тем, как лечь спать, она заговорила снова.

- Хорошо, к черту создателей и Богов. Мне нужна твоя помощь.

- Какая? - устало буркнул я.

- Я оставила Шейна в потустороннем мире.

- Ты... Что? - Я растерянно уставился на девушку, и меня словно окатило ведром ледяной воды. Она не шутила. Только молча смотрела на меня, да еще с такой надеждой в глазах, словно я сам был этим самым создателем.

- Когда меня поймали, - тихо сказала Сима, - Я не успела замкнуть Круг с этой стороны, и Шейн остался с той. Он... Он повелитель северного ветра. Из нас четверых только он один умел выходить в потусторонний мир. Я не могу вытащить его сама.

Я затейливо выругался, и девушка съежилась, словно ожидала удара. Пришлось заверить ее, что я помогу, когда отдохну, и уговорить немного поспать. Она, пусть с неохотой, но согласилась, а я еще долго лежал, разглядывая закрывающие небо ветки и старательно отгоняя мысли о том, что люди, проведшие в мире духов больше одного дня, обратно не возвращаются.

***

Я проснулся от тихого мелодичного звона, прозвучавшего над левым ухом. Что-то холодное прикоснулось к неловко загнутой шее. Пришлось приподняться, оглядеться вокруг и с раздражением осознать, что и звук, и холод являются проделками моей серьги-амулета. Магическая железка предупреждала об опасности, которой я в упор не видел. Овраг был пуст, костер не горел, и вокруг не было никого, кроме меня и Симы. Девушка спала, подложив руку под голову. Я прислушался и ухмыльнулся, уловив едва заметное сопение.

Причина беспокойства серьги обнаружила себя только тогда, когда я встал, потянулся и собрался заново развести костер. Стоило мне наклониться за погрызенной кем-то веткой, как из травы, мелькнув лысым хвостом, очень похожим на стебель инсидианы, выпрыгнуло нечто. Оно напоминало большую крысу, которая без труда задушила бы кошку, и на половине прыжка так дико завизжало, что я с ругательством отшатнулся назад. Существо зависло в воздухе на долю секунды, а потом превратилось в черную птицу с двумя алыми перьями на крыльях. Птица неловко взлетела, села на выступающий из склона оврага корень и недовольно буркнула:

- Вот тебе и радость от встречи!..

Я с трудом сдержал желание присесть.

- Шаир?!

- Неужели он меня узнал? - скептически ответила птица. И уже нормальным голосом продолжила: - Извини, Рожденный в Снегу. Я долго до тебя добирался. Приходилось менять облик, чтобы таркоты ничего не заподозрили.

- Ты же сильнее, - удивился я. - С чего тебе их бояться?

- Я потратил очень много сил на дорогу, - пожаловался дух. - И пока что не могу даже приличный вид принять, не говоря уже о защите. - Он заметил Симу, дернул головой и поинтересовался: - Это она? Повелительница восточного ветра?

Я тоже бросил взгляд на девушку. Она по-прежнему спала, не проявляя никаких признаков беспокойства. Значит, действительно не видела духов. И не только не видела, но и не слышала, потому что от "крысиного писка" проснулся бы даже покойник.

- Идем, надо поговорить, - сказал я, оборачиваясь к Шаиру.

- Что, прямо сейчас? - расстроился он. - Я думал, ты меня покормишь.

Я закатил глаза:

- Не неси чепухи. Ты сейчас выглядишь как птица, а не как человек.

- Ой, - Шаир расправил одно крыло и с интересом на него воззрился, - И правда! Ладно, дай мне Кружок. Пока сгребу все, что в нем накопилось, как раз успею все тебе объяснить. К слову, ты большой молодец, Рожденный в Снегу, - добавил он, снова поворачиваясь ко мне. - Я и представить себе не мог, что ты так быстро сориентируешься.

Я скептически фыркнул и отмерил пятьдесят шагов от костра, на ходу расстегивая и вынимая из уха серьгу. Амулет-гексаграмма был предметом непростым: мало того, что засекал присутствие агрессивных сущностей, так еще и кропотливо собирал избыточную энергию, пряча ее в обычном на первый взгляд металле. Этой энергией я мог поделиться с любым существом, вплоть до сказочного Медведя, обитающего в Лесу Духов. Этот фольклорный персонаж столь же легендарен, сколь и Алтарь Аларны, коий, если верить слухам, расположен в самом сердце все того же Леса.

Шаир дождался, пока я остановлюсь, и распахнул крылья. М-да... Сравнивать духа-убийцу с обычной птицей можно было только до тех пор, пока он не начинал двигаться: в воздухе промелькнуло смазанное черное пятно, и в следующий миг на моем плече сжались темные когти. Приспешник выхватил из моих пальцев амулет и так же быстро оказался на земле - только по коже с опозданием пробежал легкий холодок, как всегда бывает при соприкосновении существ из двух разных миров.

- О-о-о, - восторженно протянул Шаир, наблюдая, как амулет приобретает алый цвет. - Много насобирал, хвалю.

- Обходился своими силами, - подтвердил я.

Мне очень хотелось услышать его версию событий, но наблюдать за перевоплощением тоже никогда не надоедало. Поэтому я решил, что разговор может подождать пару минут, и постарался не моргать, чтобы ничего не пропустить.

Сначала птица стала увеличиваться в размерах. Потом ее затянуло непроглядной черной дымкой, которая, с минуту поклубившись в одном месте, подросла до уровня моих плеч и немного раздалась вширь. Потом из дымки выглянули кожистые крылья с торчащими на краях когтями - и почти сразу с чавканьем втянулись обратно. Потом дымка рваными клочьями осыпалась на землю, скользнула в траву - и вместо птицы на меня посмотрел человек.

Шаир был непревзойденным мастером по смене облика. Он менял свой внешний вид каждую нашу встречу. Оставаться духом ему никогда не хотелось, а человеческие тела его увлекали, заставляя каждый раз искать, как он сам выражался, "трогательный изъян". И с моей стороны было бы несправедливостью не отметить, что в этот раз Шаир превзошел сам себя.