Часовой дождя - Татьяна де Ронэ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На прикроватном столике завибрировал телефон, и Линден подскочил. Мать не обратила на звонок никакого внимания. Телефон зазвонил снова. Линден потянулся к трубке: возможно, это из больницы? Высветившееся на экране имя было ему смутно знакомо: ДжефВДХ. Линден внезапно вспомнил: Джеффри ван дер Хаген, так звали бывшего жениха матери, еще до Поля. Несколько лет назад он приезжал в Венозан с женой и дочерьми. Сияющая улыбка, благопристойная внешность, безупречно ровный пробор. Довольно занудный, но симпатичный. Пока Линден раздумывал, стоит ли отвечать, в дверь постучали. Врач. Линден отложил телефон и пошел открывать.
Врач осмотрел мать и уверенно объявил, что это тяжелый грипп и, возможно, он продлится неделю. Делать особо ничего не надо, просто принимать парацетамол, чтобы сбить температуру, и лежать. Когда врач ушел, Линден позвонил Тилье и все передал. Кому-то из них нужно пойти в аптеку. Тилья сказала, что сейчас придет, она только что вышла из душа. Линден воспользовался паузой, чтобы аннулировать билеты на поезд и на самолет, это заняло некоторое время. Повесив трубку, он задумался, может, стоит предупредить тетю Мари? Отец никогда не был особо близок со своей единственной сестрой. Линден решил дождаться окончательного вердикта доктора Ивон. Он посмотрел на часы, ему не терпелось вернуться в больницу. Ему хотелось отправиться туда прямо сейчас, но он понимал, что не сможет увидеть Поля, надо было потерпеть. Доверив Лоран заботам Тильи, он вернулся к себе в номер и послал сообщение Рашель Йелланд, вкратце объяснив ситуацию. На вторник была назначена важная съемка – портрет какого-то политика в Массачусетсе. Придется перенести сеанс или пусть Рашель наймет другого фотографа. Линдену было на это наплевать, совершенно наплевать. Странно. До сих пор работа была для него важнее всего. А сейчас нет.
В больницу возвращаться было еще рано, но оставаться в номере он больше не мог. Не сидеть же перед телевизором и смотреть, как все поднимается и поднимается Сена. Схватив пальто, Линден вышел из гостиницы. Дождь шел не переставая, казалось, он не закончится никогда. У него не было ни зонта, ни шляпы, и волосы сразу же намокли. Дойдя до Данфер-Рошро, он удивился, почему на площади с огромной статуей льва Бартольди совсем нет народу, и только потом вспомнил, что сейчас утро воскресенья. Линден сел в кафе на углу улицы Дагер, заказал горячий шоколад. В кафе тоже было малолюдно, и он наслаждался тишиной и покоем. Попросив у официанта код вай-фая, Линден подключился к интернету, стал искать в Гугле «инсульт» и вскоре пожалел об этом. Чем больше он читал, тем больше наполнялся тревогой. Отец когда-нибудь от этого оправится? После приступа многие страдали от тяжелых последствий как физического, так и психологического плана, порой непоправимых. Эта мысль была ему невыносима. В каком состоянии он найдет отца? Он осознавал, что просто боится войти сейчас в больничную палату. Он должен сделать это сам, не рассчитывая на поддержку матери и сестры. И Саши. Это испытание он должен пройти один. Должен скрыть от отца свой страх. Ведь родители так и делают, да? Они защищают своих детей и никогда не показывают им своей тревоги. У Линдена перед глазами возник отец, ударом лопаты убивающий гадюку на террасе в Венозане, когда та пыталась проникнуть в дом. Казалось, Поль совершенно спокоен и прекрасно собой владеет, но Линден заметил, что руки его дрожат. Позже он узнал, что отец ненавидит змей, но никогда не показывал своего страха. И сейчас у постели отца Линден должен быть таким же: спокойным и уверенным.
Он просмотрел информацию в Твиттере. Больше всего от затопления пострадал Двенадцатый округ. Именно здесь, с востока, Сена входит в город. На некоторых улицах в окрестностях Берси вырубилось электричество. Ботанический сад эвакуировали. Завтра правительство должно ввести в действие «план Нептун», это крайняя мера. Линден обратил внимание, что новости из Парижа стоят первой строчкой во всех международных новостях. И везде один вопрос: будет ли Сена подниматься дальше?
Но сейчас Линдена волновала лишь одна проблема: отец. Только отец и ничто другое.
Придя днем в больницу Помпиду, он подошел к регистратуре отделения интенсивной терапии и спросил доктора Ивон. Медсестра с озабоченным лицом сообщила, что врач придет только во вторник утром. Линден был совершенно сбит с толку: разумеется, он понимал, что врачи тоже отдыхают, но почему-то вбил себе в голову, что доктор Ивон обязательно будет на месте. Он спросил, можно ли увидеть отца, Поля Мальгарда, медсестра пожала плечами, да, конечно, палата 24. Она казалась настолько беспечной и равнодушной, что он почему-то увидел в этом хороший знак: значит, отцу лучше, он поправился и выйдет отсюда раньше, чем они думали.
Он шел по выстланному линолеумом коридору, стараясь не смотреть по сторонам в открытые двери палат, где лежали пациенты. Порой проходящие мимо медсестры или врачи задевали его рукавами халатов. Линден не привык к больницам. Он никогда всерьез не болел, не ломал руку или ногу. В последний раз он был в клинике, когда навещал сестру после аварии. Тогда он работал ассистентом у модного фотографа. Авария произошла в начале августа, и у Линдена сохранились воспоминания об удушающей жаре в клинике Байонны, о тревоге родителей и о том потрясении, что он испытал, увидев замотанное бинтами тело Тильи, ее распухшее лицо в кровоподтеках.
Дверь 24-й палаты была закрыта, Линден осторожно открыл ее и тут же нос к носу столкнулся с какой-то женщиной лет тридцати. За ее спиной он увидел смуглого бородатого незнакомца с загипсованной ногой, подвешенной к аппарату. В помещении витал тяжелый запах пота и кишечных газов.
– Простите, – пробормотал Линден, – кажется, я ошибся палатой.
– Нет-нет, вы не ошиблись, – ответила женщина, чуть отодвигаясь в сторону, и в глубине комнаты он увидел еще одну кровать, загороженную ширмой. Отец лежал с закрытыми глазами, вытянувшись на спине, из носа и вен в предплечье торчали трубки. На лице застыло какое-то отвратительное нелепое выражение, будто он подмигивал или ухмылялся, довольный
