Банкет на перекрёстке - Вадим Вадимович Кондратьев

Мы выходили под дождь

И пили воду из луж.

Мы хотели песен, не было слов.

Мы хотели спать, не было снов.

Мы носили траур,

Оркестр играл туш…

Охранник дослушал последний припев, сморгнул глазом и, смяв окурок, двинулся на свой пост.

Бар быстро заполнялся посетителями. Макар с интересом рассматривал прибывающую публику. По любопытным взглядам и нетронутой краске камуфляжа легко вычленял новичков. Распознавал и ветеранов с глазами людей, знающих себе цену. Потрёпанные костюмы бывалых сталкеров, с латаными-перелатанными коленями и локтями, были выбелены стирками и ползаньем по-пластунски. У других, ещё не добравшихся до стирки, одежда представляла собой пропылённые и заскорузлые от грязи или крови дерюги, а во взглядах читались усталость и постепенно отступающее перед алкоголем нервное напряжение.

При появлении очередного посетителя за соседним столом кто-то присвистнул.

— О, вот и Полтишок объявился.

Ждан бросил взгляд на вход и снова уставился в стакан. Макар покосился в сторону вошедшего. В дверях остановился гладко выбритый, лоснящийся как блинчик, парень лет двадцати пяти. Новенький выглаженный камуфляж на общем фоне смотрелся почти фраком. На шее красовался небрежно намотанный красный с белым спартаковский шарф.

Головы знакомых сталкеров поворачивались, кивали. Кто-то приветственно поднимал ладонь, кто-то сдержанно салютовал, дёргая двумя пальцами от уха. Довольный Полтишок уже пробирался между столиков, похлопывал по плечам, ударял в подставленные ладони, щерился усталым рожам знакомых. Бармен оторвал взгляд от страниц гроссбуха, почесал карандашом за ухом, сделал музыку потише.

— Где пропадал?

— На большую землю катался с оказией, — проговорил Полтишок и, показав бармену четыре пальца, уселся за центральный стол. — Прогуливал, так сказать, честно добытый хабар, поправлял здоровье и набирался сил.

— О как! — усмехнулся Кабан, вынимая четыре рюмки. — А это не ты, случаем, перед отъездом из Зоны целый «калейдоскоп» уволок? Про это уже легенды ходят, причём среди бандитов. Будто бы кому-то удалось с немеряным хабаром от мародёров живым уйти.

— Может и я, — подмигнул Полтишок. — Только не мне от них удалось, а им от меня… и то не всем.

Теперь уже и головы незнакомых сталкеров в предвкушении занятной истории обернулись в его сторону. В скудной на досуг Зоне, лучшим отдыхом считался сон, а лучшим развлечением — послушать рассказ о чужих похождениях. Помня об этом, Полтишок вытянул под столом ноги в новых песочного цвета берцах, принял заказанные рюмки водки и, опрокинув первую, начал свой рассказ.

— Знаете про резервные бункеры, которые вояки в том году бросили? Так вот один из них кому-то удалось раскупорить. После того плита-задвижка так и осталась приоткрытой. Хабара, конечно, нету, но убежище в порядке, не засраное, ничейное и надёжное. Добро пожаловать всем, кто не ссыт так далеко забираться.

Так вот недели три назад мы с Берталетом в тех местах барражировали. Ну и забарражировались с тамошним урожаем бирюлек так, что прозевали первые признаки внеочередного выброса. Глядь, а в воздухе уже бисер проглядывает и небо грозовеет. Я пару раз крикнул, да то ли разошлись уже далековато, то ли сквозь ветер ничё не пробилось. ПДА уже, само собой, глючит, ни вызов послать, ни меток разглядеть. В общем, чую, один остался, а до выброса хрен да маленько. Душа в башмаки провалилась, в башке дурные мысли вертятся, мол, отгулялись на этом свете и я, и Берталет. В общем, ломанулся я к тем бункерам, как вепрь за свиноматкой. А уже сумерками накрыло, гремит вовсю, земля того и гляди с небом местами поменяются. Чудом выскочил на расковырянный бункер, тут уж не до осторожности — выброс припирает, ну я с разбегу туда и нырнул. А там, плоть твою, четвёрка мародёров на лёжку забралась. Аккурат с дверью копошились, чтобы закупориться. Упирались без оружия, всеми четырьмя, задвижка-то тонны полторы весом.

Полтишок сделал солидный перерыв на вторые пятьдесят грамм беленькой и, смакуя внимание к своей персоне, продолжил:

— Вот под эту самую задвижку, в тот самый бункер, посерёд той самой компании влетаю я. Мародёры в ступоре зависли: то ли плиту задвигать от выброса, то ли оружие хватать и меня мочить. Пока они зенки таращили я, не будь дурак, хвать гранату. Колечко дёрнул, чеку зажал и стою с эфкой в протянутой руке, как Ильич с кепкой на площади горисполкома.

Полтишок картинно поднял руку и, согнув пальцы, со свирепым лицом оглядел слушателей.

Послышался недоверчивый смешок.

— Стои́т статýя в лучах заката, — прокомментировал кто-то из-за дальнего столика. — А вместо хрена в руке граната…

Несколько сталкеров заржали, но на них зашикали, чтобы заткнулись. Бармен скептически выгнув бровь, оторвался от калькулятора.

— Ну и чё дальше?

— Чо-чо? — передразнил Полтишок, опуская руку. — Дальше самое смешное. Следом за мной в бункер вваливаются Берталет и кровосос. И наступает немая пауза… как у Чехова в пьесе «На дне».

В баре повисла тишина. Сталкеры с подозрением косились на рассказчика, не тронулся ли умом. Кто-то уже вертел вилкой у виска и разочарованно махал рукой. От дальнего столика вновь подали голос.

— Вообще-то пауза была у Гоголя, в «Ревизоре».

— Та брэшет! — резюмировали с другого конца бара. — Як Троцкий.

Полтишок презрительно скривился.

— Не веришь, вон у Язычника спроси.

Все взоры медленно перекочевали на столик в углу. Макар спрятал удивлённый взгляд, уткнулся в тарелку, исподлобья покосился на Ждана. Бармен вновь подал голос:

— Неужели было?

Ждан, разглядывая дно стакана, нехотя двинул плечами.

— Только раз в десять быстрей, чем он рассказывает. — негромко проговорил он и аккуратно влил в рот остатки водки.

— Ну ни хрена себе! — буркнул бармен. — Если б Язычник не подтвердил, я б спросил, где в зоне трава растёт, с которой такие макли мерещатся.

Внимание бара снова обратилось к Полтишку. Тот победно покосился на публику и церемонно поднял третью рюмку.

— Выпить водки полтишок, это радость для кишок…

— Ладно, не тяни! — поторопили из-за соседнего стола. — Чё дальше-то?

Полтишок утёр губы, оглядел публику.

— А дальше все таращатся на кровососа, кровосос сверкает зенками на нас, Берталет, как зомби, хрипит «Мочи!» и дёргает курок, как заведённый. А у самого автомат на предохранителе.

Тут мародёры бочком, бочком и к своему оружию. Берталет наконец рассмотрел мародёров и задёргал автоматом то на них, то на кровососа, а я получается аккурат посерёдке торчу, как камень в почках. А