История одной любви - Лана Невская

У меня нет сожалений ни о чем. Я счастлив тем, что у меня всегда хватит сил с корнем вырвать из памяти все, что недостойно того, чтобы о нем помнить. Другие это делают с трудом, с большими мучениями. Я это делаю смело и всегда бываю собой доволен.

Уж кому-кому, а тебе можно было бы быть спокойной за все, тем более за то, что я могу сравнивать и ставить рядом то, что у меня есть самое лучшее и дорогое, с тем, что недостойно даже воспоминаний о нем.

Я не боялся и не боюсь сказать о недостатках твоих писем, и ты на это не обидишься. Ведь в конечном счете наши письма нужны нам лишь постольку, поскольку нужны их авторы.

Разве нам не понятны наши мысли даже в самых простых, самых скромных выражениях? Разве письмо теряет что-нибудь оттого, что оно написано просто? По-моему – нет. Письмо теряет, если в его пышных фразах нет той теплоты, которая всегда даст письму все: и красоту, и образность, и ясность, и цену.

Я люблю твои письма вместе с тобой и не разделяю их от тебя так же, как не разделяю тебя и твои мысли. Я их вместе с тобой называю нашими и знаю, что ты не будешь возражать.

Прости, я несколько увлекся характеристикой наших собственных мыслей.

Заканчивая, хочу пожелать лично тебе и твоим родным всего самого хорошего, крепко обнимаю и целую тебя,

Всегда тебя любящий – твой Борис.

Вот и появляются первые упоминания о той таинственной поездке папы в Союз, которая состоялась сразу после знакомства с мамой. Появился какой-то новый персонаж, который я сразу стала связывать с той поездкой.

Когда я листала рукописные альбомы, сделанные папой, я видела в ней фото девушки и стихи под ними. Я спрашивала у мамы – кто это? Она отвечала, что это какая-то папина знакомая или подруга детства – уже не помню, но я всегда удивлялась, что мама не выбросила этот альбом и фото, а хранила так же бережно, как и свои архивы.

Я не утруждала тогда себя особыми размышлениями по этому поводу. Оставила – значит, так надо. Это папина история жизни, возможно, она ему дорога, и тоже имеет право на бережное хранение каких-то «материальных» ценностей о ней. Девушка была не такая симпатичная, как мама, поэтому во мне не возникло чувства ревности или повышенного интереса к ней.

Но раз она упоминает в письме имя Жени К., значит, папа рассказал ей об этой девушке и их отношениях до мамы. Она была в курсе событий, ее это все-таки задевало и воспоминания об этом были не очень приятны, раз она вспомнила о ней в период мрачного расположения духа и, желая сделать папе маленькую «мстю», чисто по-женски вставила в письмо ядовитое замечание.

Но это только начало истории. Продолжение будет несколько позже.

29. Люблю, скучаю…

29 марта 1949 года

– И без тебя мне кажется,

что месяц сажей мажется,

и звезды не горят…

Боренька! Здравствуй, дорогой!

… Мне так хотелось вчера поговорить с тобой, но эта связь окончательно развинтилась, и я не могла в течение целого часа дозвониться до тебя. Вчера получила твое письмо за 18-е число. Я понимаю, как тебе было грустно и скучно остаться одному, но не думай, что мне было легче уезжать. И как я была рада, что мне опять представилась возможность в скором времени побыть с тобой. Боренька! Солнышко мое! Неужели нельзя сделать так, чтобы мы чаще виделись, ведь это сейчас так необходимо.

– Зачем так долго не встречаться,Так можно скоро позабыть…

Невольно всплыли в памяти эти слова, хотя со второй частью я не согласна. Я не могу представить, что мы можем когда-нибудь забыть друг друга. Даже от намека на это мне становится как-то неприятно, холодно, и я стараюсь отогнать такие мысли.

И почему так бывает? Вот я. Мне очень хорошо и легко живется дома, где я пользуюсь всеобщей заботой, лаской и вниманием. Я ни в чем не знаю нужды и горя. Казалось бы – «живи не тужи», но на самом деле это не так.

Какая-то неведомая сила тянет меня за сотни километров к северу, где меня ждет еще что-то неизвестное, еще не совсем определившееся будущее. И всему причиной – какой-то, когда-то совсем незнакомый человек, который

Незаметно для меня самой, стал для меня таким дорогим и любимым, без которого я теперь не представляю своей жизни. Ты уже понял, о ком я?

Прости, что я закончу письмо на середине, но мне уже пора идти в кино.

До свидания, мой киндереночек, не скучай, чаще пиши мне письма. Крепко тебя целую, С самым большим приветом и искренним уважением.

Твоя Инна

30 марта 1949 года

– И тебя по-прежнему люблю я,

Так, что не знаешь даже сам!

Я тебя немножечко ревную

К книгам, заседаньям и друзьям…

Здравствуй, мое Солнышко!

Мне так скучно сегодня что-то! Мы с тобой вчера не поговорили, и мне кажется, что прошло уже очень много времени с тех пор, как я слышала твой голос.

Вчера смотрела «Встречу на Эльбе». Картина мне очень понравилась. А в майора Кузьмина – коменданта города, я просто влюблена. Не знаю чем именно, но мне он во многом напоминает тебя. А вот в том месте, где он сидит и учит английские слова, и среди них находит «я люблю», а потом достает фото своей любимой девушки и ставит перед собой, мне показалось, что ты вот так же сидишь, когда один, и учишь военное искусство или политэкономию, а моя фотография стоит перед тобой. Ведь у него и на столе приблизительно такое же расположение вещей, как и у тебя.

И когда я все это себе представила, то мне стало очень грустно, захотелось, чтобы ты оказался рядом, и чтобы мы вместе смотрели этот фильм.

Боренька! Вот уже опять несколько дней нет твоих писем. Я так скучаю, если даже один день их нет, а если больше – то и подавно. Сегодня моя голова набита такими мыслями, которые я боюсь тебе говорить. Когда-нибудь позже ты их, конечно, узнаешь, а сейчас еще рано.

Прости, что письмо вышло такое разбросанное, но я тороплюсь ехать в город, и мне хочется захватить его на почту.

Передавай от меня привет Косте, доктору, Сергею, Ивану и всем, кто знает меня.

А я желаю тебе здоровья и сил для предстоящих экзаменов. Крепко обнимаю и целую тебя, мой родной.

Всегда любящая тебя – твоя Инна.

30. Любовь никогда не бывает без грусти…

1 апреля 1949 года

Здравствуй, любимое мое Солнышко!

Сегодня 1 апреля, но не подумай, что это отражается в моем письме. Я учитываю, что ты получишь его позже.

Боря! Вчера получила твое письмо за 26 марта, первое после моего отъезда, в котором ты пишешь, что мои письма тебя радуют. Не думала, что мои письма заслуживают такой похвалы с твоей стороны. Правда, они написаны от души, но мне кажется, что я не умею свои мысли выражать в той форме, как хочется, и поэтому я редко довольна тем, что пишу.

Я очень люблю получать твои письма. Когда я их читаю и вижу в них твою ласку, внимание и заботу, то мне становится почти хорошо, и приходят на ум слова из песенки, которые ты очень любишь повторять:

– Любовь никогда не бывает без грусти,Но это приятней, чем грусть без любви…

Вчера вечером мне очень хотелось поговорить с тобой, но я сама отпустила тебя домой. Я не знала, что в 11 часов уже буду дома. А заставить тебя весь вечер сидеть в кабинете зря я не хотела. Я знаю, что ты предпочитаешь вечером быть дома, и я не хотела лишать тебя этой возможности.

… Вчера я слушала очень неплохой концерт пограничного ансамбля. Может, ты тоже слышал его когда-нибудь? Я слушала его еще в школе, и всегда была довольна его программой.

Боренька! А какой сегодня день хороший! Я знаю, что ты сегодня сдаешь что-то и должен целый день готовиться. Очень хотелось бы в это время быть с тобой. И хотя я знаю, что своим присутствием отрываю тебя от подготовки, мне нравится видеть тебя занимающимся. Еще мне очень хочется в это время подойти к тебе, но я сдерживаю себя, чтобы лишний раз не отрывать тебя от дела…

Сегодня я опять целый день провожу инвентаризацию, а в обеденный перерыв села написать тебе письмо, чтобы оно уже сегодня пошло к тебе… Желаю тебе наилучших успехов в учебе…

Привет от меня всем нашим друзьям…

Крепко обнимаю и целую тебя, мой дорогой!

Всегда любящая тебя – твоя Инна.

5 апреля 1949 года

Инночка! Здравствуй, родная моя кукла!

Сижу в ожидании твоего звонка и пишу тебе это письмо.

Не знаю, удастся ли нам поговорить сегодня. Боюсь, что придется сейчас уехать в Берлин, хотя время уже скоро 20.00.

От вчерашнего нашего разговора у меня остался очень неприятный осадок, и я долго не мог заснуть.

Очень хочется опять задать тебе наш извечный вопрос:

– До каких пор мы будем мучить себя такими разговорами?

Ведь ты же прекрасно знаешь, что со мной за выходной день ничего не случилось, что я ни в чем не изменился по отношению к тебе, что я все равно помнил и всегда думал о тебе. Тогда почему же ты начинаешь выдумывать всевозможные небылицы, чтобы обидеться, упрекнуть меня, и этим сделать мне больно? Ты же всегда слышала, чувствовала и понимала, если я предупреждал тебя, что не могу больше говорить. И я тоже слышал и понимал тебя.