Город стекла - Кассандра Клэр

— Я думал, Инквизитор…

— Назначил ее Малахи. Хотя и представить не мог, что Имоджен настолько повредится рассудком.

— И все же, — кисло напомнил Саймон, — вы не сказали, как моя история выглядит со стороны.

Жилка на виске у Элдертри вновь запульсировала.

— Умница. Ты прав. Внешняя сторона дела нигде так не важна, как в политике. Придумай удачную историю, и толпа пойдет за тобой. — Он подался вперед, не сводя глаз с Саймона. — Позволь рассказать одну историю. Жили-были Лайтвуды и состояли они в Круге. Потом отреклись от членства в нем, а прощение заслужили, покинув Идрис и основав Институт в Нью-Йорке. Безупречная репутация вернула им доверие Конклава, но… все это время они молчали о том, что Валентин жив. Лайтвуды оставались преданными слугами Валентина. Они приняли его сына.

— Они не знали…

— Ах, помолчи, — проворчал Инквизитор, и Саймон заткнулся. — Итак, Лайтвуды помогли Валентину разыскать Орудия смерти и подготовить ритуал Обращения. Инквизитор раскрыла их намерения, за что и поплатилась: Лайтвуды устроили ее гибель во время битвы на корабле. И вот теперь они проникают в самое сердце Идриса, желая выведать наши планы и сообщить их господину. Тебя, вампира с удивительной способностью жить при свете солнца, приволокли отвлечь наше внимание, отвести его от своих истинных замыслов: вернуть Кругу былую славу и сокрушить закон. — Инквизитор еще больше подался вперед, сверкая поросячьими глазками. — Как тебе история, вампир?

— Вы с ума сошли, — ответил Саймон. — В вашей легенде дыр больше, чем в бруклинской Кент-авеню, которую давно пора ремонтировать. Уж не знаю, на что в итоге вы надеетесь…

— Надеюсь? Я не надеюсь, я знаю, уверен. Знаю, что мой священный долг — спасти Конклав.

— Ложью?

— Историей. Великие политики всегда умеют вдохновить народ историей.

— Разве можно вдохновить народ, обвиняя во всем Лайтвудов?

— Политика требует жертв. — Лицо Инквизитора влажно поблескивало. — Стоит Совету и Конклаву обрести общего врага, вернется доверие и единство. Что такое жизнь одной семьи против великой цели! К тому же дети Лайтвудов не пострадают. Их винить не в чем. Разве только старшего…

— Ничего у вас не выйдет, — предупредил Саймон. — Никто не поверит в такую чушь.

— Люди верят в то, во что хотят верить, а Конклаву нужен козел отпущения. Я же предоставлю всем желаемое. Помоги мне.

— Помочь? Я-то здесь при чем?

— Признайся. — Элдертри побагровел от возбуждения. — Признайся, что служишь Лайтвудам, что вы в сговоре с Валентином. Тогда познаешь мою милость: я отправлю тебя назад, к своим, клянусь. Только выступи перед Конклавом и подтверди мои слова.

— Подтвердить правдивость вашей лжи? — спросил Саймон, перефразируя Инквизитора. Голова закружилась, и Саймон потерял сосредоточенность; мысли хаотически заметались, и среди прочих перед глазами стали возникать образы Лайтвудов: Алек, спешащий по тропинке в Гард; темноглазая Изабель; склонившийся над книгой Макс… и Джейс, один из Лайтвудов, пусть и не родня им по крови. Инквизитор не упомянул его, но и так понятно: Джейса осудят вместе со всеми. Какой бы приговор ни вынесли, Клэри будет страдать. Как вышло, что в руках Саймона оказалась судьба этих людей — людей, которые за человека-то его не считают?!

Саймон поднял взгляд и посмотрел в угольно-черные глаза Инквизитора. Будто в бездну заглянул.

— Нет, — сказал вампир. — Нет, я не выступлю за вас.

— Пока не ответишь иным образом, больше от меня крови не получишь. — В голосе Инквизитора не было ни капельки доброты. Даже притворной. — Узнаешь, какой сильной бывает жажда.

Саймон не ответил.

— Тебя ждет еще одна ночь в камере, — сказал Элдертри, вставая с дивана и берясь за колокольчик. — Там, внизу, должно быть, тихо и мирно? Тишина и покой, я уверен, помогут тебе вспомнить то, что мне нужно.

Клэри убедила себя, что помнит дорогу, которой пронес ее Люк, хотя на деле вышло иначе. Верным решением показалось найти середину города, однако достигнув дворика с забытым колодцем, Клэри поняла: куда сворачивать, она не знает. Поворот налево привел к переплетению извилистых и жутко похожих друг на друга улочек. С каждым новым поворотом Клэри все больше приходила в отчаяние.

Наконец она вышла на широкую улицу, обрамленную рядами лавок. Горожане спешили мимо, не обращая на Клэри никакого внимания. Кое-кто носил точно такую же боевую форму, прочие были одеты по погоде: в длинные старомодные плащи и накидки. Задувал холодный порывистый ветер, и Клэри ощутила укол сожаления — свой зеленый плащ она забыла в гостевой спальне Аматис.

Люк не соврал, сказав, что на собрание явились Охотники со всех концов света. Клэри прошла мимо индуски в роскошном, шитом золотом сари и с двумя изогнутыми клинками на поясной цепочке. У витрины оружейной лавки стоял, заглядывая внутрь, высокий мужчина с угловатыми ацтекскими чертами лица; его запястья были унизаны браслетами из того же сверкающего материла, из которого созданы сторожевые башни. Дальше по улице какой-то бедуин сверялся с картой улиц. Завидев его, Клэри осмелела и решилась спросить дорогу до Принсуотер-стрит у проходившей мимо женщины в тяжелой парчовой накидке. Хоть бы только горожане не относились с подозрением ко всякому, кто не знает улиц Аликанте.

Повезло. Женщина, не колеблясь, торопливо указала направление:

— Потом направо от конца канала Олдкасл, затем перейдете по каменному мосту — там и будет Принсуотер-стрит. — Она улыбнулась: — К кому-то конкретному идете?

— Да, к Пенхоллоу.

— О, у них большой синий дом с позолотой. А сразу за ним — канал. Ни за что не пропустите.

Женщина оказалась наполовину права. Дом Пенхоллоу был и правда велик, но Клэри успела пройти мимо, прежде чем опомнилась и развернулась: вовсе поместье не синее, оно цвета индиго. Хотя не все способны так хорошо различать цвета. Некоторые даже лимонный от шафранного — которые близко не стоят — отличить не могут! И отделка не золотая — бронзовая. Металл потемнел от времени, словно дом простоял здесь много-много лет. Впрочем, так оно, наверное, и есть.

Дом прямо-таки дышал стариной.

«Соберись», — приказала себе Клэри. Каждый раз, как она нервничала, мысли разбредались в разные стороны.

Ладони вспотели, и Клэри вытерла их о сухие и шероховатые, словно змеиная чешуя, штаны.

Поднявшись на крыльцо, она взялась за дверную колотушку в форме пары ангельских крыльев. От стука внутри дома разнеслось эхо, будто от удара тяжелого колокола. Почти сразу дверь распахнулась. На пороге, широко раскрыв глаза от удивления, стояла Изабель Лайтвуд.