Конец Игры - Иван Сергеевич Красавин

Вид собственной крови взбодрил и разозлил меня. Голова начала пульсировать, в глазах потемнело ещё сильнее. Я почувствовал, что начал падать назад.

Чьи-то руки подхватили меня под руки, рывком заставив встать на ноги. Эдди, конечно, кто ещё это мог быть?

– Я в порядке, всё хорошо… – бубнил я, пока он тащил меня в ванную. Там я облокотился об раковину, будто это был алтарь. Тварь, сидящая в голове, всё ещё кусала мой воспалённый мозг, рвала его клыками на части. Кровь продолжала струиться из лопнувших под давлением сосудов и капать вниз, заливая собой раковину и мои руки.

– Вот, умойся, – обеспокоенно сказал Эдди, включая холодную воду.

Я подставил руки под струю воды. Стерев кровь с лица, я со злобы ударил раза четыре по раковине сжатым до хруста в костяшках кулаком. Кровь из носа хлынула с новой силой.

– В мире нет справедливости, – прошептал я, стараясь не смотреть в зеркало, боясь увидеть своё лицо, выпачканное слезами и кровью.

– Тоже мне, сделал открытие! До тебя это только сейчас дошло?

Я молча плеснул водой себе в лицо. Где-то в груди у меня продолжал стучать отбойный молоток – сердце, разгонявшее по венам холодную воду.

– Что с тобой, чувак? Это из-за девушки?

– Угу.

Я продолжал мыть лицо, но кровь всё текла и текла.

– Может, ты расскажешь, что с тобой всё-таки происходит?

– Неужели ты действительно ничего не понимаешь?

– Нет, вот и объясни мне.

– Но это же ясно как день!

Я искренне недоумевал, почему Эдди не может сам себе всё объяснить. Казалось бы, у тебя есть два слагаемых и ответ – так в чём же проблема? Я подумал, что этой странной болезнью, видимо, страдают все подряд, ведь Лена тоже не могла сложить два и два, чтобы получить четыре. Людям тяжело понимать друг друга, когда перед ними высится стена из туманных намёков и абстрактных понятий. Но без них жизнь скучна.

– Да это она, Эдди, – сказал я, сплевывая в раковину. – Лена…

– Лена?

Кажется, до него не сразу дошло. А когда дошло, то он схватился за голову и сказал:

– Ты серьёзно, чувак? Лена? Я-то думал, что ты так убиваешься из-за какой-то мега офигенной бабы, мне даже интересно стало, а это всего лишь она? Ты спятил!

– Да, знаю, я спятил.

– Подумать только! Лена! Нет, это правда? Господи, ха-ха! Она ведь не знает совершенно, что ей от жизни нужно. Зачем она тебе?.. Зачем она тебе?

– Я не знаю, Эдди. Я просто влюбился в неё…

– Почему в неё? Она ведь не твоего уровня, понимаешь? Совершенно не твоего! В мире так много достойных тебя девушек, а ты слезы льешь из-за неё, хотя у вас даже ничего не было.

Он вышел из ванной, держась руками за голову. Сказал, что ему нужно подумать, что мне сказать. На самом деле, мне ничего не нужно было говорить. Мне нужна была тишина, покой, одиночество, куча времени и чистые полотенца. Стоило ему выйти, как меня захлестнула волна адреналина. Крепко стиснув зубы, я закрыл глаза и представил: Лена, моя некогда любимая и тайно обожаемая Лена, возможно, прямо сейчас находится вместе с каким-то выродком. Он смеет прикасаться к ней. Он смеет говорить с ней. Когда-то я делал всё это, старался быть для неё всем, а теперь стою здесь, сдерживая кровотечение из носа, пока слёзы злобы льются мне в рот, а он проводит время с ней. А она… Она радуется! Она счастлива! Она так легко всё забыла, так легко нашла замену. Или она искала её всё то время, пока мы общались? Как давно она с ним?

Из меня вырвался дикий рык. Не контролируя себя, я ударил со всей силы кулаком по зеркалу. Стекло треснуло. Второй удар разбил его вдребезги. Осколки разлетелись в разные стороны, засыпав собой всё вокруг. Несколько из них впились мне в руку, остальные упали в раковину и моментально оказались залиты водой и кровью.

На звук разбитого зеркала прибежал Эдди и тут же выбежал с руганью, когда увидел меня, сползшего по стене на пол и теперь сидящего на полу среди осколков, прислонившись спиной к стене. Кажется, я кричал или ревел, прижимая к груди окровавленную руку. Боль, отчаяние, злость, обида, ненависть – внутри меня всё это смешалось в один омерзительный коктейль, который начал питать мои внутренности.

Всё ещё ругаясь, Эдди вбежал в ванную и попытался поднять меня.

– Скорая, я сейчас вызову скорую… – повторял он, силясь поставить меня на ноги, но я всё время сползал обратно к мокрому полу. Господи, не будь тогда со мной Эдди, я бы точно откинулся. Испустил бы дух прямо там, в ванной, лёжа в горе осколков.

– Я уничтожу её, – как больной повторял я, пока Эдди старался не дать мне потерять сознание. – Живьём закопаю, клянусь… Почему, Эдди? Разве я не… разве я…

– Да, да, чувак, это всё очень интересно, но давай мы поговорим по душам только тогда, когда ты успокоишься, хорошо? У тебя шок, а кровь хлещет непонятно откуда.

– Я просто хочу сказать ей, как я её ненавижу… И пусть я сгорю за это а аду, но сделаю это, заставлю испытать тоже самое… Я создам ненависть в чистом виде и донесу до неё. Я дам волю своей маниакальной части и дам ей наслаждаться своей жестокостью… Понимаешь?.. Я ведь теперь ненавижу её так же сильно, как когда-то любил. Я тоже умею ненавидеть, ты знал?.. Я не ангел воплоти…

– Так что ты там бубнил? – спросил уставший Эдди, когда всё-таки занёс меня в прохладную комнату и перебинтовал мне поврежденную руку. Выглядел он не лучше меня. Будто мы валялись с ним в груде осколков вместе.

– Я её уничтожу, – тупо повторил я.

– Гениально. Это всё?

– Нет. Знаешь, если б у нас в стране было легализировано убийство, то я бы убил её.

– Ты в своём уме?

По-моему, это был риторический вопрос.

– Она не обязана тебя любить, Спэнсер, – серьезно сказал Эдди. – Не получилось с ней – что ж, прими это, забей и отпусти. Найдешь ещё лучше…

Он уже собрался уходить, как вдруг обернулся, окинул меня взглядом и спросил:

– Тебе точно не нужна медицинская помощь? Я не врач, ты же знаешь. Мало ли что ты ещё можешь учудить в таком состоянии.

Я оторвал взгляд от своей перебинтованной руки и посмотрел Эдди в глаза.

– Хуже, чем понять, что тебя не любят, это доказать человеку, что его ненавидит