Выпуск 1. Петербургские авторы конца тысячеления - Наталия Бортко

РЕЖИССЕР. Так вот для чего?

ВАРВАРА. Да. А ты стал смеяться надо мной, мы повздорили, я не смогла побороть свой скверный характер и убежала… (Тише.) Но я приходила для того, чтобы быть твоей, чтобы уже стать твоей женой. (Кричит.) Ты поклялся не спрашивать почему! Ты поклялся мне, Гемон! (Тише.) Умоляю тебя… (Твердым голосом.) Впрочем, я скажу тебе. Я хотела стать твоей женой, несмотря ни на что, потому что люблю тебя, очень люблю, и потому что — прости меня, любимый, если я причиняю тебе боль! — потому что я никогда, никогда не смогу быть твоей женой! (Кричит.) Уйди! Сейчас же уйди, не сказав ни слова. Если ты заговоришь, если сделаешь шаг ко мне, я выброшусь из окна. Клянусь тебе, Гемон! Клянусь нашим мальчиком, о котором мы мечтали, мальчиком, которого у нас никогда не будет. Уходи же, уходи скорей! Завтра ты все узнаешь. Ты узнаешь все очень скоро! (С отчаянием.) Пожалуйста, уйди, Гемон! Это все, что ты еще можешь для меня сделать, если любишь!

Режиссер и свита уходят.

ВАРВАРА. Ну вот, Антигона, и с Гемоном покончено.

Антон поворачивается к Марине. Ее место пусто. Ни он, ни зрители не заметили, когда она ушла. Антон смотрит на сцену, сцена также пуста — Варвара исчезла. Он поднимается, быстро идет на сцену, пробирается за кулисы, идет в темноте, натыкаясь на какие-то предметы. Впереди свет, там стоят Варвара и Режиссер. Антон стоит, прислонившись к стене, смотрит на них. Переговорив с Варварой, Режиссер уходит. Она стоит неподвижно, смотрит на Антона. Он тоже не двигается с места.

ВАРВАРА. Где Марина?

АНТОН. Не знаю. Она куда-то исчезла.

ВАРВАРА. Жаль, мне нужно было ей сказать… Передай ей…

АНТОН. Я вряд ли смогу ей передать.

ВАРВАРА. Почему?

АНТОН (резко подходит к ней, берет за плечи. Твердо.) Потому что не увижу ее больше.

ВАРВАРА. Она должна знать, что наш план не удался. Ничего нельзя планировать, потому что можно наткнуться на сумасшедшего, и все планы летят к черту.

АНТОН (трясет ее). О каких планах ты говоришь?

ВАРВАРА. Я не хотела, чтобы этот режиссер взял меня, но он оказался сумасшедшим. Он взял меня в свой театр. Я уезжаю в Москву, Антон.

АНТОН (обнимает ее, прижимает к себе). Да уезжай ты куда хочешь. Какая разница!

ВАРВАРА. Прощай! (Высвобождается из его объятий.)

АНТОН. Я пришел поздороваться, а не попрощаться. Ты любишь меня?

ВАРВАРА. Разве ты не понял, куда тебя привела Марина?

АНТОН. Твоя сестра привела меня к тебе.

ВАРВАРА. Марина мне не сестра.

АНТОН. Мне надоела эта игра. Я больше не играю! Я не хочу больше играть.

ВАРВАРА. Это не игра. У меня нет сестер. Я встретила Марину на какой-то попойке. У меня не было ничего. Я погибала. Я была как капля воды, которая вот-вот превратится в ледышку. И знаешь, что она сделала? Она подарила мне самое дорогое, что у нее было, единственное свое сокровище — тебя. Она хотела меня спасти и подарила мне то, что не имеет цены — мумию египетского фараона. Какой бесценный подарок для знатока, для того, кто может оценить, верно? В один миг я стала безумно богатой. Но что мне было делать с таким подарком? С ним нужно уметь обращаться, хранить его. Чтобы черпать вдохновение из мумии фараона, чтобы извлечь из нее что-нибудь для этой жизни, надо ее любить. Ей и в голову не могло прийти, что любить — это очень трудно. Ей невозможно это объяснить. Для нее любовь — это так естественно… Она думала, что ее бесценный подарок сделает меня счастливой. Но я в этой области абсолютно бездарна. Я не знаю, что мне делать с мумией Тутанхамона, зачем доставать ее из пирамиды на свет божий и как извлекать из нее радость. Такой курьез получился с этим бесценным подарком. Но она все равно спасла меня, спасла так, как и сама не ожидала. Меня никто не признавал как актрису. Я все время играла себя, играла свою дистонию. А что еще можно играть в этом мире, где каждый сам за себя? А тут я впервые встретила девочку, которая не тоскует, а любит. Сегодня я сыграла ее, и меня приняли в театр. Я не хотела ее играть, она меня очень долго просила.

Пауза. Антон отталкивает Варвару с силой, она летит к стене и ударяется об нее. Антон в испуге.

ВАРВАРА (смеется). Чтобы сдвинуться с места, не надо сниматься с якоря.

Антон поворачивается и уходит.

ВАРВАРА (гладит рукой свое плечо). Господи, как больно… Как больно… (Сдерживает слезы.)

Комната общежития. Темно. Резко появляется Антон, включает свет. Кровать Марины пуста. На другой кровати спит какая-то девушка. Когда загорается свет, она садится на кровати. Это крупная девица в простой нелепой ночной сорочке. Она бессмысленно смотрит на Антона, щурясь от яркого света.

АНТОН. Откуда ты взялась?

Девушка берет с тумбочки очки, надевает, опять смотрит на Антона, потом берет с тумбочки часы, смотрит, который час.

НИНА. Час ночи. Что ты здесь делаешь?

АНТОН. Марина не приходила?

НИНА. Я приехала два часа назад. Она еще, наверно, не приехала. Занятия только послезавтра.

АНТОН. Она не уезжала.

НИНА. А где она?

АНТОН. Пошла прогуляться.

НИНА. Давно?

АНТОН. Не знаю. В десять ее здесь не было.

НИНА. А откуда ты знаешь, куда она ушла?

АНТОН. А куда она могла уйти?

НИНА. Мало ли… Может, где-то заночевала. Утром появится.

Антон садится.

НИНА. Ты что, будешь ее ждать?

АНТОН. Да.

НИНА. Антуан, ты пьян?

АНТОН. Абсолютно трезвый. Она пропала.

НИНА. Надо заявить в полицию.

АНТОН. Я заявил. В милицию.

НИНА. Пардон… Когда ты пришел, мне снился полиХцейский-негр.

АНТОН. Господи…

НИНА. Такой шикарный. Ты прервал на самом интересном месте. Он зашел в буфет на вокзале в Апатитах, весь в снегу, в валенках, а на боку у него вместо кобуры висели ботинки с фигурными коньками. Я еще подумала, что явно не его размера. Ты же знаешь, что наши победили на чемпионате мира.

АНТОН. Нинка, ты привезла чего-нибудь пожрать?

НИНА. А как же! (Встает с кровати. Ее ночная сорочка больше похожа на смирительную рубашку. Открывает форточку, достает из-за окна авоську с продуктами.)

АНТОН. А что, холодильник не работает?

НИНА. Черт его знает! У нас в Апатитах ничего не работает. Я по привычке. (Раскладывает на столе продукты, нарезает мясо, достает посуду.)

АНТОН. Нинка, она раньше так уходила?

НИНА. Антуан, это ваши дела. Я в этом ни хрена не смыслю и лезть не буду, понял?

Едят.

АНТОН. Ну, как там в Апатитах? Жить можно?

НИНА. Еще как! У нас там какие-то такие трубы интересные. Когда по ним что-то начинает течь, они сразу лопаются, как мыльные пузыри. По всему городу канавы вырыты, пар прет, как в парилке. Попрыгаешь день через эти канавы, домой приходишь, разденешься — как в ледяную прорубь. Бодрит жутко.

АНТОН. Ты бы оделась.

НИНА. Да ты что! Здесь у вас жарко.

АНТОН. Нинка, у тебя когда-нибудь был какой-нибудь юноша?

НИНА. Кто?

АНТОН. Юноша, говорю, был у тебя?

НИНА. Какой еще юноша? Юноша — это кто?

АНТОН. Юноша — это некто мужского пола.

НИНА. Нет, такого не знаю. Любовь была. Это как положено. Это было.

АНТОН. В Апатитах?

НИНА. Антуан, прошу тебя… (Смеется, подавилась, кашляет.) Стукни по спине.

Антон бьет ее слегка по спине, тоже начинает смеяться.

НИНА. Слушай, аппетит разыгрался. Зачем ты меня рассмешил?

АНТОН. Тащи, что там у тебя еще есть.

НИНА (достает из сумки трехлитровую банку с огурцами и палку колбасы.) Если мы с тобой будем так всю ночь хомячить в два жала, мы лопнем. Тут продуктов на месяц. Знаешь, как я это все доперла! (Открывает банку с огурцами, нарезает колбасу.)

АНТОН (помрачнел). Почему всю ночь?

НИНА (смотрит на него растерянно). Конечно… Может, она и раньше придет…

АНТОН. Ну так как там про любовь?

НИНА (смеется). Антуан, прошу тебя… Я опять подавлюсь.