Жена или жертва?.. - Филлис Уитни

Я услышала звук работающего мотора задолго до того, как увидела саму машину. Судя по всему, она на большой скорости ехала по дороге, которая не была видна с того места, где я находилась. Она замедлила ход перед поворотом, а потом огни ее фар стали приближаться ко мне, постепенно становясь все ярче и ярче.

Я осталась сидеть на каменном столбе, и Гленн не мог не заметить меня. Он въехал в ворота и остановился. Луна вышла из-за облаков и осветила его лицо. Окно в машине было открыто, и он посмотрел оттуда на меня.

— Привет, Дина! — спокойно сказал он. — Что ты здесь делаешь?

Тон его голоса говорил, что он больше не сердит, не обижен и не расстроен. Я спрыгнула со столба и подбежала к машине. Гленн потянулся ко мне через окно, пригнул к себе мою голову и быстро поцеловал.

— Я ждала тебя, — пояснила я. — Почему ты не взял меня с собой? Мне так хотелось этого!

— В следующий раз я так и сделаю, — пообещал он.

Я поверила ему. Тогда я еще не знала, что когда наступит этот следующий раз, он снова забудет обо мне.

Гленн открыл мне дверцу. Я обошла машину и села рядом с ним на пассажирское сиденье. Джезебел куда-то исчезла, как будто поняла, что я больше не нуждаюсь в ее компании.

— Сегодня вечером, — рассказывала я мужу, — Гленда дала мне стеклянный шар, который назвала ведьминым. Она считает, что я нуждаюсь в нем.

— Это похоже на нее, — засмеялся Гленн. — Если бы я верил в существование ведьм, то не сомневался бы, что моя сестра — одна из них. Она напугала тебя?

— Нет. Но я не поняла, что она имеет в виду. Мне не нужны никакие заклинания и чары.

Гленн взял мою руку и сжал ее. Мне показалось, что он чем-то взволнован.

— Меня не должна была так расстраивать реакция Колтона и Гленды на мою работу, — сказал он. — Они были правы: глиняная головка действительно не получилась. Но я не нуждаюсь в том, чтобы мне говорили об этом. Именно поэтому я уехал отсюда — чтобы все обдумать. Почему-то в присутствии Гленды я теряю способность ясно мыслить. Иногда мне даже бывает трудно определить, свои или ее мысли приходят мне в голову. Но теперь я выбрал свой собственный путь. И ты должна помочь мне пройти по нему, Дина.

— Конечно, — ответила я. — Я сделаю все, что ты захочешь, любимый.

— У меня ничего не получилось, потому что это была глина. — Чувствовалось, что он нашел оправдание своей неудаче и таким образом восстановил утраченную уверенность в своих силах. — Теперь я знаю, что мне делать. Я буду сразу работать с камнем. Есть такой способ — его использовали с древних времен — когда скульптор работает прямо с камнем, без предварительных макетов.

Его вновь вспыхнувший энтузиазм, воодушевление и стремление к работе, как и твердое намерение не позволять Колтону и Гленде расстраивать себя, одновременно и радовали и пугали меня… Я слишком мало знала о технике резки из камня, чтобы понять, разумно ли то, что он собирался делать. В литературе — да, многие писатели садились за работу без малейшего плана и в результате создавали замечательные романы. Но можно ли работать таким образом с алебастром?

Гленн, словно прочитав эти мысли, хотя я не произнесла их вслух, тут же развеял мои сомнения:

— Готовый план существует у меня в голове, — сказал он. — Именно поэтому я больше не нуждаюсь в подготовительной работе. Существует немало скульпторов, которые приступают сразу к камню, если знают, чего хотят.

Он завел двигатель, и машина начала подниматься по холму, пока не остановилась на площадке перед домом. Нас встретили освещенные окна и лай лисы где-то неподалеку в кустах.

Войдя в дом, Гленн ни с кем не стал разговаривать. Он сразу же пошел к лестнице, таща меня за собой. Не останавливаясь на втором этаже, где была наша комната, мы поднялись в темную мансарду, и, включив все огни в большой студии, он приступил к работе.

— Я хочу начать прямо сейчас, — заговорил он. — И мне пока не нужно, чтобы ты позировала. К тому же, я уже хорошо представляю себе очертания твоей головки, мои пальцы запомнили их. Сначала я должен освободиться от лишнего материала, который скрывает твое лицо внутри куска алебастра.

Он рассказал мне, что этот материал упоминается в Библии, но в те времена он был гораздо более твердым. Современный алебастр мягче и легко поддается обработке, так что в случае необходимости с ним можно работать даже при помощи деревянных резцов.

— Если бы я изваял тебя из мрамора, — говорил он, — портретное сходство было бы более полным, так как полупрозрачная структура алебастра размывает форму и стирает тени. Но поскольку я хотел добиться впечатления, что головка сделана как бы изо льда, этот материал вполне отвечает моим требованиям.

В студию решительно вошла Гленда. Она явно не могла оставаться в стороне от происходящего в мансарде и, вероятно, хотела посмотреть, чем занимается Гленн. Он даже не взглянул на нее, но зато я дерзко и открыто смотрела ей прямо в лицо, хотя она делала вид, что не замечает моего присутствия.

Она внимательно наблюдала, как под резцом ее брата откалываются куски алебастровой глыбы и постепенно проявляются очертания женской головки, но ничего не говорила, пока он не сделал в работе перерыв.

— А ты не боишься испортить камень, работая без предварительного макета?

Гленн уклонился от ее взгляда.

— Будь добра, уйди отсюда, Гленда, — твердо сказал он. — Не мешай мне своими советами, ведь ты, в отличие от меня, никогда не работала с алебастром.

На ее лице появилось такое искреннее выражение обиды и недоумения, что даже мне стало ее жалко. А ведь она тоже испытывает зависимость от брата, вдруг промелькнуло у меня в голове. Они очень близки, эти двое, и, может быть, именно поэтому между ними происходят подобные размолвки. Но я не хотела становиться между ними. У меня было свое собственное место в этом треугольнике. Гленн — мой муж, и я, как хорошая жена, должна помочь ему в его творчестве.

Гленда, оставив обидные слова брата без ответа, повернулась и мягкими, крадущимися кошачьими шагами ушла из мансарды. Я сразу почувствовала, что Гленн испытывает облегчение. Он с новыми силами погрузился в работу, делая паузы только для того, чтобы протереть алебастр от крошек и пыли, летящих из-под резца.

— Ложись спать, Дина, — бросил он, не глядя на меня. — Я приду позже. Мне хочется закончить всю черновую работу, чтобы завтра приступить непосредственно к головке.

В холле я наткнулась на Колтона, который стоял в дверях своей комнаты, прислушиваясь к звукам, доносящимся из мансарды.

— Гленн поработает еще немного, — сказала я ему. — Он сейчас готовит камень для завтрашней работы.

Колтон добродушно улыбнулся мне.

— Это замечательно. Мне не мешают подобные звуки. Я очень рад, что мой сын вернулся к творчеству, причем выбрав свой собственный путь. Он не позволил минутной слабости одолеть себя, как было раньше. Я с каждым днем убеждаюсь, что ваше влияние на него благотворно, моя дорогая.

Мне польстили его слова. Что бы ни думала обо мне Гленда, Колтон Чандлер встал на мою сторону, а я уже почувствовала, что именно ему принадлежит в этом доме главная роль. Он обладал гораздо большей силой духа и волей, чем все остальные вместе взятые, за исключением, пожалуй, Номи. Эта женщина должна была обладать на редкость сильным характером, чтобы прожить столько лет среди Чандлеров.

Я пожелала Колтону доброй ночи и прошла к себе.

Когда я включила свет на туалетном столике, на кровати что-то блеснуло зеленым переливающимся светом. Ведьмин шар дожидался меня возле моей подушки.

Вся кипя от возмущения, я пересекла комнату, взяла его в руки, спустилась вниз через холл, подошла к комнате Гленды и постучала.

Не дождавшись ответа, я резко толкнула дверь. В комнате никого не было, только горели две лампы. Одна — на прикроватной тумбочке, а другая — возле черной мраморной головки.

Я положила зеленый стеклянный шар на кровать Гленды. Пусть сама играет в свои игрушки! Я не собираюсь принимать в этом участия.

Когда я уже шла обратно к дверям, мне на глаза попалась огромная корзина ручного плетения, явно привезенная из Вест-Индии, которая стояла на откидном столике. Она была доверху наполнена ведьмиными шарами разных размеров: от самых крошечных, не больше бутылочной пробки, до крупных, величиной почти с куриное яйцо. В приглушенном свете настольных ламп они переливались всеми цветами радуги — синим, желтым, пурпурным. Но у меня сейчас не было времени рассматривать их. Прежде чем покинуть комнату, я обернулась и задержала взгляд на искаженном страданием лице из черного мрамора, созданном руками Гленна.

Теперь, познакомившись с живой Глендой, я видела ее несомненное сходство с этой скульптурой, но все же под мраморной поверхностью скрывалось гораздо больше. Гленн не смог бы изобразить сестру таким образом, если бы не знал так же хорошо, как себя самого. Сейчас это лицо почему-то взволновало меня, поколебав неприязнь к Гленде. Может, я сама виновата в том, что между нами сложились такие отношения, — держалась вызывающе или вела себя слишком враждебно.