Огненная земля - Первенцев Аркадий Алексеевич

Десантники умело подтянули к кораблям шлюпки, распределились, сами сели на весла и быстро пошли к берегу. Плот, нагруженный в первый рейс имуществом взвода связи, возглавлялся лейтенантом Плескачевым, ловко, по-рыбачьи работавшим шестом. Плот легко подносило на волне, опускало, но не захлестывало.

— Не сломайся, Плескачев! — крикнул Рыбалко, устроившийся на корме шлюпки.

— Сломаюсь — починят, Рыбалко! — отозвался Плескачев, налегая на шест.

Наспех сколоченный причал был оборудован деревянными полами, разлохмаченными и потертыми при швартовке. Сваи не успели потемнеть. Доски тоже еще не набухли и потому не гнулись, а стучали под ногами. Рыбалко, выскочивший первым на помост, определил по этим признакам, что сооружение недавнее. На причале поджидали краснофлотцы. На поясах у них висели кинжалы и трофейные пистолеты.

— Севастополь воевать, братки? — спросил пулеметчиков широкоплечий краснофлотец.

— Сусликов по степи гонять! — огрызнулся Шулик, не любивший загадывать ничего раньше времени.

— Тут сусликов нет. Тут самые слепыши. А крыс сколько, братки!..

— Давай помогай! — оборвал его Шулик. — Любишь ты, вижу, парень, языком ножи точить.

— Как — языком? — обидчиво спросил краснофлотец, пренебрежительно измеряя взглядом низкорослого Шулика. — Ты с какого корабля будешь?

— С крейсера святого лентяя… Тащи-ка лучше вот весь этот хабур-чабур подальше от водоплеска. Ишь какая волна играет…

Плот вторично возвращался со взводом пэтээровцев. Люди сгрудились, удерживая на весу свои длинноствольные ружья и ящики с патронами. Яровой приспособил вместо правила доску, и плот двигался теперь спорее и не крутился.

Шлюпка с Букреевым и Баштовым шла под ударами весел опытных моряков «тридцатки». Красиво ошвартовавшись, шлюпка снова полетела к кораблям, и на веслах остались моряки «тридцатки» с гвардейского крейсера «Красный Крым», очевидно успевшие соскучиться по своей моряцкой работе.

Букреев огляделся. Крутой, метров в тридцать, глинистый обрыв тянулся к западу. В противоположной стороне белело резко отличное от морской синевы соленое озеро, вернее, лиман с солончаковым побережьем и низкими камышовыми порослями. Ветер гнал по озеру сытую волну и со степи сносил в море бурьяны, которые снова прибивались к берегам, мокли и гнили, смешанные с водорослями.

Батальон быстро выгружался и располагался пока у берегов. Пулеметчики ставили на катки пулеметы, минометчики просматривали лямки. Все проверяли и подгоняли снаряжение, перебирали в ладонях запалы гранат, протирали автоматы и винтовки.

Причалила последняя шлюпка с автоматчиками.

Усиленный рокот моторов донесся с моря. Корабли уже снялись с якорей и, разделившись на две группы, разошлись в разные стороны. Одна группа направилась к Анапе, вторая, под командованием Звенягина, пошла к Таманскому порту, куда можно было прорваться даже в светлое время суток прорытым в войну каналом у основания Тузлинской косы. Три орудийных выстрела донеслись с флагманского корабля. Это был прощальный салют Звенягина. Чайки сбились в стаи, закричали. Моряки подняли на винтовки и автоматы бескозырки и долго приветственно махали уходившим кораблям.

Глава шестнадцатая

Поднявшись на крутобережье, Букреев и Батраков увидели плоскую побуревшую степь, расцвеченную светло-голубыми островками полыни. Большие лиманы, похожие на озера, отделялись от моря солончаковыми мочажинами. На лиманах табунилась дичь, доносился писк не то бекасов, не то чибисов. По небу двигались длинные серые облака. Букреев закурил папироску и посмотрел на притихшего Батракова. Хитринка играла в уголках букреевских губ и в прищуре его черных умных глаз. Он улыбался по-особенному, не разжимая губ, и тогда подрагивали щеки от этой сдержанной улыбки и подбородок, лежавший на туго затянутом воротничке гимнастерки.

— Квартиру нам дали без мебели, Николай Васильевич, а? И хозяев пока нет.

— Нас должны встретить, Шагаев говорил.

— Встретят. Где-то в этих травах расположилась целая дивизия, а посмотреть — пустыня.

В глубине степи виднелась какая-то ферма. Туда вела дорога, но возле нее не замечалось никакого движения. Еще дальше чернели плохо различимые строения, похожие на кошары — степные загоны для овец.

Оттуда к пристани бежала легковая машина. Она шла напрямик, по бездорожью. Батраков, наблюдая ее из-под ладони, сказал:

— К нам едут.

Роты располагались на завтрак. Моряки ломали бурьян на топливо. Пресной воды поблизости не нашли, и Букреев приказал подошедшему Баштовому пользоваться водой из фляг; костров пока не разжигать.

С Керченского полуострова через пролив слышались глухие, но сильные взрывы. Букреев внимательно вслушивался.

Машина остановилась возле роты Ярового, шагах в пятидесяти от того места, где стояли Букреев и его заместитель. Из машины неторопливо вылез невысокий армейский офицер, в сером плаще с полевыми погонами полковника.

— Наверное, сам полковник Гладышев, — догадался Букреев. — Пойдем-ка представляться.

Полковник направился навстречу. Его сопровождал незнакомый худощавый офицер с тонким бледным лицом, одетый в меховую дубленую безрукавку.

По сырой траве оставались ясные следы, или, как говорят степняки, оставалась сокма. На полынной кружавинке, покрытой кучками глинистой земли, выброшенной слепышами, полковник остановился, поджидая Букреева и Батракова. Когда они подошли и откозыряли, полковник назвал себя. Это был командир Новороссийской стрелковой дивизии Гладышев, которому придавался их батальон для десантной операции. Офицер в меховой безрукавке оказался подполковником, начальником штаба дивизии.

— Поздравляю вас с благополучным прибытием, товарищи, — сказал Гладышев. — Вас немцы хотели подхватить?

— Вы уже знаете? — удивленно спросил Букреев.

— Слухом земля полнится. Или, как говорится, у каждого слуха найдется свое ухо, — пошутил полковник и серьезно добавил: — Я был как раз у командующего фронтом, когда Звенягин радировал о нападении бомбардировщиков…

У Гладышева оказался слабоватый голос, не соответствующий его плотной фигуре. На гладко выбритом лице пролегли морщины, доказывающие, что ему далеко за сорок.

Во всей одежде: новенькой фуражке, замшевых перчатках, начищенных сапогах, сейчас забрызганных росой, чувствовалось, что полковник подготовился к встрече. Аккуратный Букреев с сожалением оглядел свой ватный костюм, прошитый полосами, вымазанные грязью головки сапог.

Командир дивизии держался вначале начальнически-небрежно, но после нескольких минут разговора, словно рассмотрев и оценив новых подчиненных ему офицеров, стал более прост.

— Костров пока не разжигайте, — сказал он в подтверждение приказания Букреева, — немцы следят. Перед вашим приходом бомбили причалы. К счастью, никакого результата.

— И рыбки наглушили, товарищ полковник, — заметил подошедший Баштовой.

— Рыбу они мастера глушить. Да… Ваш маршрут вон к той фактории. — Гладышев указал в сторону фермы. — Располагаться придется в степи, не прогневайтесь. Место выберете сами, только биваки должны быть скрыты от воздушного наблюдения. Вы придаетесь полку майора Степанова и от него получите продовольствие и пресную воду. Сегодня же свяжетесь с ним и представитесь начальнику политотдела. Вы их найдете в той же фактории.

Полковник с подчеркнутым удовольствием произносил слово «фактория». Это не резало уха, так как на фоне пустынной степи, напоминающей какие-нибудь льяносы или пампасы, подходило именно такое слово.

— Мы хотели попросить вас добавить нам автоматов, — сказал Букреев, — нам нужно еще примерно полтораста или двести.

— Для кого?

— Для минометчиков и пэтээровцев. Обычно в десанте, когда выходят из строя минометы и противотанковые ружья, расчеты используются в качестве автоматчиков.

— Отлично! — Полковник подумал. — Автоматы получите… Вы учтите, товарищ подполковник. Видите, как важно быть опытным десантником… Кстати, товарищи моряки, у меня полки неплохие, но в десантах не участвовали.