Владимир Храбрый. Герой Куликовской битвы - Виктор Поротников

Ни особой красотой, ни мужественностью Прокл Иванович не выделялся. Ростом он был невысок, телом был довольно хлипок, короткие ноги его заметно косолапили. За это сестра дала ему прозвище Медведко. Свои пепельно-русые волосы Прокл Иванович подстригал в кружок, усы и борода у него были жидкие. Льстивая угодливость и мстительная озлобленность удивительным образом уживались в душе этого человека. Прокл Иванович был жаден, труслив и злопамятен. Друзей у него никогда не было, зато недругов всегда хватало.

Внешне Прокл Иванович имел мало сходства со своей сестрой. У Марии Ивановны лицо было овальное, с высоким лбом, с мягко закругленным подбородком, с широко поставленными большими глазами, с красиво очерченным ртом. А у ее брата лицо было вытянутое, с низким лбом, с заостренным подбородком, с непропорционально крупным носом, с тонкими губами и с близко посаженными к носу глазами.

Голос у Прокла Ивановича чаще всего был вкрадчивый и слащавый, его бегающие глазки никогда не смотрели прямо. Улыбка придавала благодушие лицу Прокла Ивановича, но то была лишь маска, за которой скрывалась двуличная натура этого князя.

Покуда Мария Ивановна бегала в помещения слуг, отдавая им необходимые указания, Прокл Иванович в это время отыскал в ее покоях две маленькие серебряные чарки и небольшой медный сосуд с хмельным медом. Вернувшаяся Мария Ивановна увидела, как ее брат и великокняжеский гонец, сидя за столом, что-то по-приятельски обсуждают, давясь смехом. Узрев на столе две серебряные чарки и медный сосуд с чеканными узорами в восточном стиле, Мария Ивановна переменилась в лице.

— Вы что же, выпили хмельной мед из этого кувшинчика? — дрогнувшим голосом воскликнула Мария Ивановна.

Прокл Иванович поднял на сестру блестящие глаза и с развязной улыбкой обронил:

— Ну выпили! И что с того? Тут было-то по три глотка на брата! — Прокл Иванович небрежно встряхнул изящный медный сосуд и со стуком опустил его на середину стола. — С этого даже гусь не захмелеет. Верно я говорю?

Прокл Иванович со смехом хлопнул гонца по плечу, тот согласно закивал лохматой головой, растянув рот в широкой улыбке.

Резко развернувшись, Мария Ивановна удалилась в соседнее помещение, затворив за собой дверь. Она была объята смятением и негодованием на брата, который, сам того не ведая, выпил приворотное зелье и угостил этим питьем совершенно постороннего человека. Теперь, если верить волховице, Прокл Иванович должен воспылать страстью к жене своего племянника, встретившись с ней одним-единственным взглядом. Великокняжескому гонцу такое не грозит, поскольку он сегодня же ускачет обратно в Москву, не увидев супругу Владимира даже краем глаза.

Кое-как взяв себя в руки, Мария Ивановна первым делом велела гонцу отправляться в обратный путь, сунув ему две серебряные монеты. Не слушая возражений брата, Мария Ивановна приказала старшей из своих служанок проводить гонца на конюшню, чтобы он сам выбрал свежую лошадь. Дорога до Москвы была не близкая, а конь, на котором гонец приехал в Серпухов, еще не успел восстановить свои силы.

Глава шестая. Благие намерения

Мария Александровна не скрывала своего удивления, когда к ней в Марьино приехала посреди зимы Мария Ивановна.

Две вдовствующие княгини расположились в жарко натопленной светлице для беседы с глазу на глаз. Нежданная гостья поведала хозяйке Марьинской загородной усадьбы, что она прибыла к ней по важному делу.

— Признаюсь, душа моя, не приглянулась мне поначалу твоя племянница, сосватанная тобой моему сыну, — молвила Мария Ивановна, сидя в кресле с подлокотниками напротив вдовы Симеона Гордого. — Не стану скрывать, в ту пору сердце мое лежало к боярышне Кристине, дочери Федора Воронца. Ныне же мое отношение к твоей племяннице переменилось, ибо я узнала ее с самой лучшей стороны. Уверена, сыну моему именно такая жена и под стать. К сожалению, Владимир продолжает заглядываться на Кристину и даже помышляет соединиться с нею законным браком. — Мария Ивановна печально вздохнула, поправив на своей груди золотое ожерелье.

После непродолжительной паузы Мария Ивановна рассказала своей собеседнице о том, что ее сын задумал развестись со своей женой, объявив ее бесплодной. Не утаила Мария Ивановна и того, что именно предпринимает Владимир для достижения своей цели.

— Чего же ты хочешь от меня, голубушка? — спросила Мария Александровна, внимательно выслушав свою гостью.

— Я хочу, чтобы ты сосватала для Кристины какого-нибудь знатного жениха, — волнуясь, ответила Мария Ивановна. — Лучше всего это сделать именно сейчас, покуда Владимир пребывает в Новгороде. В этом деликатном деле я могу уповать лишь на тебя, душа моя. Прости меня за то, что я так долго не встречалась с тобой, что не звала тебя к себе в гости. Сначала меня терзала обида, а потом жег стыд за то, что я плохо о тебе думала. — Мария Ивановна тяжело вздохнула, опустив глаза.

— Я рада, что ты навестила меня, — приветливым голосом промолвила Мария Александровна. — Постараюсь помочь тебе, милая. Но предупреждаю сразу: выдать Кристину замуж будет очень непросто, ибо эта девица шибко привередлива. Без помощи князя Дмитрия в этом деле никак не обойтись. Токмо князь Дмитрий может повлиять на отца Кристины.

Хлопоты Марии Александровны упали на благодатную почву. Дмитрий загорелся желанием сочетать браком Кристину и Остея, сына Федора Ольгердовича. Родня Кристины была настроена против Остея и его отца-литовца, памятуя недавние события Ольгердова вторжения. Вот тут-то Дмитрию опять пригодилось умение Марии Александровны находить подход к людям, воздействуя на них своим умом и обаянием. Федор Воронец дал-таки свое согласие на брак Кристины с Остеем Федоровичем. Дабы возвысить Остея в глазах родственников Кристины, Дмитрий отдал ему во владение Можайск.

Дмитрий, не терпевший в любых делах долгих отлагательств, сделал все, чтобы свадьба Остея и Кристины свершилась уже на третий день после помолвки. Свадебные торжества происходили в Москве. Затем Остей и Кристина уехали в Можайск.

Мария Ивановна была очень рада всему случившемуся. У нее восстановились прежние доверительные отношения с Марией Александровной. В ней зародилась уверенность, что теперь-то супружескому союзу ее сына с племянницей Марии Александровны ничто не грозит. Красавица Кристина не просто вышла замуж, но и перебралась из Москвы в Можайск.

Возвращаясь обратно в Серпухов после трехнедельной отлучки, Мария Ивановна не подозревала о том, что дома ее ожидает напасть, которой она сильнее всего страшилась.

Духовник Марии Ивановны пресвитер Стахий был человеком лично ей преданным. По этой причине Стахий перебрался из московского Чудова монастыря во Владычный монастырь под Серпуховом, желая быть поближе к Марии Ивановне.

От Стахия Мария Ивановна и узнала ужасную новость сразу по возвращении из Москвы в Серпухов. Встретившись с матерью Владимира в стенах Владычного монастыря, Стахий рассказал ей, что на днях приходила к нему на исповедь ее сноха Мария, сознавшаяся в тяжком грехе. Оказывается, Прокл Иванович соблазнил Марию и та забеременела от него. Теперь Мария терзается стыдом и отчаянием, не зная, что предпринять и как отделаться от Прокла Ивановича, который продолжает донимать ее своими домогательствами.

После услышанного из уст Стахия у Марии Ивановны подкосились ноги, она опустилась на стул с поникшими плечами и бессильно упавшими на колени руками. Не верить Стахию Мария Ивановна не могла. И все же ей не хотелось ему верить! Ей казалось, что произошло нечто невозможное, чего никак не должно было случиться!

Внезапно Марию Ивановну пронзила мысль: «Приворотное зелье!» Ее душа мгновенно затрепетала, как сухой лист осины на осеннем ветру. Ведь это она принесла это колдовское питье в свой терем, собираясь из благих намерений напоить им Владимира. Однако злой рок распорядился иначе! Выходит, недаром говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад…

Очнувшись от мрачных раздумий, Мария Ивановна решительно поднялась со стула и, торопливо распрощавшись со Стахием, устремилась вон из его тесной холодной кельи на монастырский заснеженный двор. Там ее дожидались гридни, спешившиеся с коней, и крытый возок на ясеневых полозьях, запряженный тройкой серых длинногривых лошадей.

Весь двухверстный путь от Владычного монастыря до Серпухова Мария Ивановна проделала, толком не понимая, что с ней творится: она заливалась слезами от жалости к снохе Марии и в то же время проклинала себя за то, что приобрела у ведуньи приворотное зелье, угодившее в конце концов не в те руки. Марии Ивановне казалось, что это злой рок привел Прокла Ивановича к ней в дом. Ведь у нее же было недоброе предчувствие, когда он прибыл в Серпухов униженным просителем. Разве мало неприятностей доставил ей брат в недалеком прошлом и в детские годы! Ей надо было гнать его в шею!