Идеальное создание (СИ) - Мария Королькова

- Пойми, дитя мое, - говорил он, - на твою семью обрушилось чудовищное зло, с которым одной тебе  не справится. Я молю бога о том, что бы демон, поглощающий твоего отца, не добрался и до твоей юной чистой души. Я не знаю, чем ты заслужила все это, но пойми -ты должна молиться вместе со мной, и тогда господь помилует тебя.

Эти доводы хоть и были весьма убедительными, однако никак не действовали на юную Китти. Дело было в том, что еще в возрасте шести лет она, стоя под старым дубом, пообещала своему другу детства Тедди выйти за него замуж и остаться с ним, пока смерть не разлучит их. Эльфы тогда стали свидетелями их первого детского поцелуя, а затем Тедди вырезал своим  перочинным ножиком  на дубовой коре сердце и их инициалы. С тех пор прошло много лет, однако мнения своего Китти не переменила, она по-прежнему была влюблена в друга своего детства, они каждый день вместе гуляли после школы, разумеется, к большому неодобрению матушек настоятельниц.

-Ты теперь юная леди, Китти, и мы в ответе за тебя перед твоей покойной матушкой. Поэтому чем быстрее ты примешь постриг, тем будет лучше. Это избавит тебя от ненужных соблазнов.

Разумеется, никакого пострига Китти принимать не  собиралась, как и откровенничать с отцом Питером на тему своих сердечных привязанностей. Кроме того, за все эти два года Тедди оставался единственным по-настоящему близким для нее человеком.

Он был чуть старше и теперь, в возрасте восемнадцати лет, отбыл в Дублин на медицинские курсы, твердо решив посвятить всю свою жизнь медицине. Однако каждую неделю от него приходили нежные и трогательные письма, единственное, что согревало Китти в те полные скорби, печали и одиночества дни.

Решив, что хватит предаваться грустным воспоминаниям, Кити принялась за работу.

 Мамины старые платья она  отвесила в сторону, а рядом разместила свои. Вымыла полы и затопила  камин. В комнате стало тепло и уютно.

Перебирая ящики, она нашла мамину шкатулку с украшениями, которую для верности убрала к себе под подушку.

Дон перебрался жить в мастерскую, где и провел все три года. Игрушек он больше не делал. Он занялся мебелью-чинил старую, мастерил новую. Их домик, некогда ломившийся от ребятишек, теперь стоял пустой и угрюмый. Лишь пару раз в неделю к ним заглядывал приказчик из магазинчика мебели-подкидывал Донну работу на недельку. Прислуги они никакой не наняли, поэтому Китти управлялась по дому сама.

С  отцом она впервые заговорила лишь спустя неделю после своего возвращения домой. До этого они за обедом и скудным ужином хранили полнейшее молчание. Том обычно сидел, уставившись перед собой. Его серые глаза стали холодными и безжизненными. Его острый колючий взгляд трудно было вынести. На лица навсегда было запечатлено жестоко-хладнокровное выражение, которое почти никогда не менялось. Он не проявлял к сестре ни малейшего интереса и ни разу ни словом не обмолвился о том, где он провел эти два года-но было ясно одно-он почти ничем не похож был на того доброго юного парня, каким все его помнили.  Возможно если б не обещание, данное матери, он бы так и оставил Китти на попечении пастора Патрика.

Что до Дона, то, хотя и поговаривали, будто он пьет, он не пил. Он так же сидел в своей мастерской день и ночь, и одному Богу было известно, что он там делает. Он выходил из подвальчика два раза в день-к обеду и ужину. Пару раз на неделе он прогуливался по своим рабочим делам. Том, кажется, не имел постоянной работы. Иногда он уходил рано утром и пропадал до вечера, а иногда и несколько дней кряду, и никто не знал да и не хотел знать, где он проводит время. Правда, со времен выяснилось, что изредка он дает юридические консультации жителям, осмелившимся его потревожить, касательно вопросов наследования и раздела имущества, а так же выплат кредиторам.

В целом же от их семейства теперь старались держаться подальше. Поговаривали, будто Донн сошел с ума на почве пьянства, а Том никак не может пережить утрату невесты. К тому же соседи не оставили без внимания слухи о чудовищной репутации Тома, полученные за последние несколько лет.

Однако на деле все было несколько иначе. Дон,  как уже упоминалось, совсем не пил, ибо теперь, когда ему случалось зайти в местный паб что бы пропустить стаканчик виски, остальные посетители начинали перешептываться и поглядывать в его сторону, никто при этом не решался с ним заговорить. За год ему это порядком надоело, поэтому он совсем перестал посещать местные заведения. Что до Тома, то внешне он никак не проявлял никаких признаков безумия или помешательства.

Обычно члены семейства Хиллзов не разговаривали между собой. Каждый как будто пребывал в своем внутреннем мирке. Том за обедом смотрел прямо перед собой пристальным леденящим взглядом, точно находился в постоянном холодном оцепенении подобно Каю в замке Снежной Королевы. Дон просто был молчалив и спокоен. От него не исходило ни злобы ни агрессии, ни ненависти-ничего. Равнодушие и спокойствие, которому позавидовала любая каменная глыба из старнны викингов. Что до Китти, то она быстро привыкла к этой застывшей атмосфере, царящей у них дома. Она на удивление комфортно себя в ней ощущала. Ей больше никто не указывал, что делать. Матушки настоятельницы не стояли над душой, никто не требовал соблюдения никаких норм, правил и приличий. К ним никто не заходил, и у Китти не было подруг, однако и это ее нисколечко не тяготило.  Ей, например, в отличие от остальных девиц в их городке, совершенно не надо было беспокоиться о своих манерах и нарядах. Она могла не общаться с соседями и не ездить на баллы. Конечно, юные девушки, как правило, только об этом и мечтают, но Китти не интересовали ни баллы, ни женихи, ни наряды. Все, чего ей хотелось-это поскорее выйти замуж за Тедди и уехать отсюда.

 Каждый день она шла на луг к их дубу, гуляла там одна, мечтая о совместном счастливом будущем. А когда солнце садилось, она возвращалась в свой синий ледяной дом. Холод, казалось, поселился здесь, несмотря огонь в камине.  Это холод был страшнее, чем зимняя стужа. Он  жил внутри обитателей дома, сделав их такими же застывшими и оцепенелыми как ледяные океанические глыбы. Подобно тому, как веселый ручей застывает на зиму, и жизнь теплица в нем только под толстым слоем льда, так и в обитателях этого дома жизнь застыла где-то глубоко внутри, под толстым слоем равнодушия, безразличия и безмолвия.

Глава 2

Спустя неделю после переезда Китти окончательно завладела домашним хозяйством, прибралась на кухне, привела в порядок гостиную. Ни Том, ни Дон не сказали ей ни слова, хотя в глазах Донна проскользнуло нечто, похожее на одобрение. Первый же их разговор случился спустя две недели после возвращения Китти, в воскресное утро, когда она спускалась по лестнице в строгом черном платье и черной шляпке, с Библией в руках, собираясь на воскресную службу. Дон как раз собирался в свой подвальчик, и уставился на Китти так, точно видел ее в первый раз.