Чужестранец - Алексей Семенов

— Похоронить. Да, надо, — согласился Мирко. — Там, на болоте, еще один должен быть, живой — я в колено ему попал. В седле он не удержался, а вот помер навряд ли.

Они отправились по тропе обратно на болото, высматривая тело, но тщетно. Только на одном «лужку» — пятне зеленой ряски — еще не совсем затянулось синее, под цвет отражавшегося в нем неба, разводье.

— Вот они где, — с мягким акцентом вымолвил Ахти. — И он, и конь его. И как они по такому болоту скакали? Здесь же, как это, ползком не пройдешь, если напрямик!

— Здесь колдовство, Ахти. Я посмотрел, когда те двое за мной гнались: у них кони земли не касаются, если всадник в седле и живой. А как упал или же сразили его — все колдовство пропадает.

— Да?! — поразился хиитола. — А я ведь со страху и не приметил. Они как пошли на меня втроем, так не до того стало — схорониться бы только! Значит, мы колдунов умертвили? А говорят, их обычная стрела не берет и меч не сечет.

— Те, что постреляны да порублены — не колдуны. По отдельности то есть: человек и конь. А вот двое были точно чародеями: я в него стрелу, а он — раз, обрубил древко мечом и дальше скакать. Стал я в коня стрелять. Конь пал, и седок исчез, как растаял.

— Скверно, — согласился хиитола. — Значит, колдовство. Пожалуй, не стоит их в землю зарывать. Да и лопаты нет.

— И у меня нет. Только не в болоте же топить? Люди все ж. Тут, верно, огнем надо. Огонь все очистит, даже такую скверну.

Они стащили тела на берег, что было нелегко. Убитые были мужчины рослые, крепкие, а невиданный дощатый доспех весил без малого пуда два. Мирко сам едва не увяз, вытаскивая его на тропу.

— Куда вот только оружие девать? — спросил он сам себя.

— Схоронить надобно, — ответил Ахти, пыхтевший от натуги, волоча здоровенного русобородого, обликом полянина. — Не будет нам помощи от колдовского меча. Там, чуть подале в лес, я дупло приметил. В него и опустим.

— Ладно. Только вот этот клинок я себе оставлю. Как-никак в честной схватке добыт. — И Мирко указал на палаш, которым едва не зарубил его желтоволосый рыцарь.

Мякша взял меч и почувствовал, как по руке разлилось приятное тепло. Черен так удобно лежал в ладони, словно Мирко отродясь ходил с ним. Холодное железо, неподвластное чарам, хранило в себе частичку души того, кто его выковал и закалил. И был то добрый мастер, не ведавший, не гадавший, в чьей руке окажется сделанное им оружие. Да и что знал Мирко об этом воине? Может, и не всегда носился он по лесам да болотам в дикой охоте с седобородым чародеем во главе, а славным был парнем, сбившимся почему-то с пути. А ведь тоже был человек. Мирко глянул в мертвые светло-голубые глаза. Ничего нельзя было там прочесть — смерть уже поставила на его челе свою печать.

И Мирко, и Ахти видывали прежде мертвецов, посему не испытывали ни боязни, ни брезгливости. Они внимательно осмотрели стрелы, пущенные из чащи неизвестным, кто спас им жизнь и канул бесследно. Парни не поняли даже, откуда он стрелял, поиски же следов ни к чему ни привели.

— Смотри-ка! — воскликнул Мирко восхищенно, с трудом выдергивая стрелу из шеи степняка.

Стрела с железным граненым наконечником была немного короче обычной и сделана из незнакомого светлого, твердого и легкого дерева. Видно, стрелявший человек был невысок ростом, но сколь тугим был тогда его лук! И как велико мастерство, если сумел он без промаха сразить двух защищенных броней воинов, заслоненных к тому ж деревьями и ветвями. И сама стрела была изготовлена так ладно, что знавшие в этом толк Мирко и Ахти не могли найти в ней ни единого изъяна. Ушко стрелы было сделано из голубоватого вещества: камень — не камень, стекло — не стекло. Да это ведь то же самое, из чего изготовлена волшебная бусина, понял Мирко.

Так вот кто спас их из леса! Малый человек! Все сходится: стрельца никто не приметил, следов нет, стрела маленькая, и главное — голубой камень.

— Гляди-ко! — Ахти указал как раз на ушко, так приковавшее взгляд мякши. — Камень голубой. Из него одна знакомая вещица была сделана.

— Что за вещица? — Мирко старался скрыть волнение, да получилось плохо.

— Да небольшая такая вещица, — невозмутимо продолжал Ахти, поглаживая ушко и любуясь красивым камнем. — Пустяк — бусина. Ею один мужчина из нашей деревни владел. Сказывал, малый человек дал.

— И куда ж он подевался? Мужчина этот? — задал Мирко свой вопрос, понимая, что тут же получит вопрос встречный.

— Ушел из деревни. Совсем. Недавно.

Ахти, продолжая так и этак вертеть стрелу, посмотрел Мирко прямо в глаза.

— Тебе он не повстречался ли?

Смотрел хиитола своими круглыми, безмятежно-васильковыми глазами совершенно открыто и, казалось, наивно. Врать Мирко не любил, но не мог сейчас понять: а стоит ли говорить правду? Антеро надел кабанье копыто — значит, скрывался. Ахти спрашивал про Антеро — значит, шел по его следам. Антеро говорил про бусину и Мякищи. Но кто его знает, а вдруг на совести у него что-то недоброе оттуда, из Сааримяки?

Мирко тут же припомнилось, как ловко разыграл его Антеро — а если он не всю правду сказал? Только ведь и Ахти мог идти по следу отнюдь не с добрыми намерениями! С другой стороны, Ахти бился с ним рядом, хотя мог и в лесу схорониться и дождаться без опаски, чем дело кончится. Однако в бою и волк заодно с ними был — что ж теперь, брататься с серым?

— Повстречался, — ответил он. — Только давай сперва дело довершим. — Он кивнул на мертвых.

— Хорошо, — невозмутимо согласился парень. — Еще стрелы собрать надобно.

Они натаскали из леса валежника, собрали свои стрелы, уложили тела, смыв прежде кровь.

— А с этими что будем делать? — Ахти опять вопросительно посмотрел на Мирко, разглядывая короткую стрелу с голубым ушком.

— Поделим, — после некоторого раздумья решительно сказал мякша, взявшись за топор. Для огня нужны были дрова.

— Как поделим? Три надвое не делится.

— Знаю. — Мирко положил одно тонкое сосновое бревно, подобранное в лесу, на другое, потолще, и принялся за работу. — Одну я возьму, вторую — ты, а третью Антеро отдашь, коли догонишь.

Ахти тоже принялся за рубку.

— Значит, встретился ты с ним. А где?

— Я вот что тебе, Ахти, скажу, — начал Мирко, не прекращая работу. — Антеро — он человек не простой, и не хотел, чтоб его кто-то догонял, хоть, может, и сомневался. А потому — ты уж не взыщи — ничего путного я тебе не скажу, покуда сам не поведаешь, на что тебе Антеро сдался.

— Хорошо, — согласился Ахти. — Дело нехитрое. Если ты решил, будто я худое против Антеро замыслил, то ошибся. Прост Антеро, нет ли — до того мне дела мало. Он умен, как и дед его был, и отец, и вообще все в их роду. Играет со своей бусиной, и пусть его. Только коли уходить решил, уйди по-людски, простившись. А коли на время — погулять, так и скажи толком.