Узы крови - Сидни Шелдон

– Привет, Сэмюэль.

– Привет, Исаак. Не знаю, куда ты ведешь свою лошадь, но лучше поспеши. Неровен час, она откинет копыта прямо на дороге.

– Ну и что. Я все равно веду Лотту на мыло.

В глазах Сэмюэля засветился интерес.

– Ты думаешь, они тебе много за нее дадут?

– Зачем много? Мне нужно ровно два флорина, чтобы купить тележку.

У Сэмюэля от волнения перехватило дыхание.

– Зачем же так далеко идти? Давай махнемся: ты мне лошадь, я тебе тележку?

Через пять минут сделка была завершена.

Сэмюэлю оставалось лишь смастерить себе новую тележку и объяснить отцу, как он потерял старую и откуда взялась кляча.

Он привел ее в стойло, где недавно стояла Ферд. При ближайшем рассмотрении Лотта явила собой еще более жалкое зрелище, чем Ферд. Сэмюэль похлопал животное по холке и сказал:

– Не волнуйся, Лотта. Ты войдешь в историю медицины.

И несколько минут спустя он уже готовил первую партию сыворотки.

В гетто из-за перенаселенности и вопиющей антисанитарии то и дело вспыхивали эпидемии. Последней из них была лихорадка, сопровождающаяся удушливым кашлем, воспалением гланд и кончавшаяся мучительной смертью. Врачи не знали толком ни причин ее возникновения, ни способов борьбы с ней. Болезнь свалила с ног и отца Исаака. Когда Сэмюэль узнал об этом, он поспешил к своему школьному товарищу.

– Был врач, – плача, рассказывал тот Сэмюэлю. – Сказал, что ничем не может помочь.

Сверху доносился мучительный, надрывный кашель, которому, казалось, не будет конца.

– У меня к тебе просьба, – сказал Сэмюэль. – Достань мне носовой платок своего отца.

Исаак в недоумении уставился на него.

– Что-о?

– Только обязательно захарканный. И смотри бери его осторожно. Там полно микробов.

Часом позже Сэмюэль на конюшне осторожно соскребал мокроту с платка в блюдо с бульоном.

Он работал всю ночь и весь следующий день, и следующий, впрыскивая маленькие дозы раствора в терпеливую Лотту, постепенно увеличивая их, борясь со временем, надеясь спасти жизнь отцу Исаака.

Надеясь спасти свою собственную жизнь.

Сэмюэль так никогда до конца и не понял, на чьей же стороне был Бог: на его или на стороне Лотты, но старая, умирающая лошадь выжила даже после самых больших доз, и Сэмюэль получил первую порцию антитоксина. Теперь оставалось уговорить отца Исаака согласиться, чтобы ему ввели сыворотку.

Выяснилось, что уговаривать того не надо. Когда Сэмюэль пришел в дом Исаака, там было полно родственников, оплакивающих еще живого, но быстро угасающего человека.

– Ему уже недолго осталось, – сказал Исаак Сэмюэлю.

– Могу я пройти к нему?

Юноши поднялись в комнату умирающего. Отец Исаака лежал в постели с лицом, пунцовым от жара. Приступы удушливого кашля сотрясали его истощенную фигуру, и ему становилось все хуже и хуже. Было ясно, что он умирает.

Сэмюэль набрал в грудь побольше воздуха и сказал:

– Мне надо поговорить с тобой и твоей матерью.

Оба, и сын, и мать, не верили в целительную силу содержимого маленького пузырька, который прихватил с собой Сэмюэль. Но либо это, либо смерть кормильца. И они решились на укол, так как все равно терять было нечего.

Сэмюэль ввел сыворотку отцу Исаака. В течение трех часов он неотлучно находился у постели больного, но никаких признаков улучшения не заметил. Сыворотка не подействовала. А если и подействовала, то в худшую сторону: припадки явно участились, и наконец, избегая встречаться глазами с Исааком, он ушел домой.

На рассвете следующего дня Сэмюэль должен был идти в Краков закупать товары. Он сгорал от нетерпения поскорее вернуться назад, чтобы узнать, жив ли еще отец Исаака.

На рынке были толпы народа, и Сэмюэлю казалось, что он никогда не сможет завершить свои покупки. Только к полудню он наконец наполнил тачку товарами и поспешил домой в гетто.

Не успел он отойти и двух миль от городских ворот, как случилось несчастье. Одно из колес разломилось пополам, и товары посыпались из тачки на тротуар. Сэмюэль не знал, на что решиться. Нужно было во что бы то ни стало заменить сломанное колесо, но как оставить тачку без присмотра! Вокруг уже стала собираться толпа, жадно взиравшая на разлетевшиеся по всему тротуару товары. Вдруг Сэмюэль заметил приближающегося к ним полицейского – гоя! – и понял, что все пропало. Они отнимут у него и товар и тележку. Полицейский протолкался сквозь толпу к испуганному юноше.

– Тебе нужно новое колесо?

– Д-д-да, пан полицейский.

– А где его взять, знаешь?

– Нет, пан начальник.

Полицейский что-то написал на клочке бумаги.

– Иди по этому адресу. И скажи им, что тебе нужно.

– Я не могу оставить тележку.

– Почему это не можешь? – сказал полицейский, сурово оглядывая толпу. – А я на что? Беги, быстро!

Сэмюэль бежал всю дорогу. По адресу, указанному на клочке бумаги, вскоре нашел кузницу, и, когда рассказал, в чем дело, кузнец отыскал у себя колесо нужного размера. Когда Сэмюэль расплатился за колесо, у него еще осталось примерно с полдюжины гульденов.

Толкая впереди себя колесо, он бегом возвратился к месту аварии. Там одиноко стоял полицейский: толпа испарилась, товары были на месте. С помощью полицейского он в течение получаса поставил на место колесо и закрепил его. И снова отправился в путь домой. Все его мысли были заняты отцом Исаака. Жив ли он или умер? Казалось, он ни секунды более не выдержит неведения.

Идти до гетто оставалось с милю. Впереди уже маячили его высокие стены. Но быстро гасли лучи заходящего солнца, смеркалось, и через несколько мгновений темнота обступила его со всех сторон. В суматохе и сутолоке того, что произошло, Сэмюэль напрочь забыл о времени. Солнце зашло, и он оказался отрезанным от гетто. Он бросился бежать, толкая тяжело груженную тачку впереди себя. В груди бешено колотилось сердце. Не дай бог, ворота закроются до его прихода! В памяти всплыли страшные рассказы о евреях, оставшихся ночью за воротами гетто. Он побежал еще быстрее. Скорее всего, у ворот будет только один из стражников. Если Павел – еще не все потеряно. Если Арам – но лучше об этом не думать. Темнота сгущалась и, словно туман, со всех сторон подступала к нему; вскоре стал накрапывать мелкий дождик. Сэмюэль стремительно приближался к стенам гетто, оставалось добежать совсем немного. Из темноты неожиданно вынырнули ворота. Они были закрыты.

Сэмюэль ни разу не видел их закрытыми с внешней стороны. Жизнь показалась ему словно вывернутой наизнанку. И он содрогнулся от ужаса. Он был отгорожен от своих родных, своего мира, всего, что ему было дорого. Он замедлил шаг, осторожно стал приближаться к воротам, оглядываясь по сторонам, отыскивая глазами стражников. Их нигде не было видно. В сердце Сэмюэля вспыхнула надежда. Стражников, по всей видимости, куда-то срочно вызвали. Возможно, ему удастся как-нибудь открыть ворота или незаметно перелезть через стену. Но когда он уже вплотную подошел к воротам, из темноты неожиданно вынырнул один из стражников.

– Топай, топай, – сказал он.

В темноте Сэмюэль не видел его лица. Но он узнал голос – Арам!

– Ближе, ближе. Иди сюда.

Арам с едва заметной усмешкой наблюдал за приближающимся Сэмюэлем. Юноша, оробев, остановился.

– Давай, давай, – подзадорил его Арам. – Топай, чего остановился?

Сэмюэль с сильно бьющимся сердцем, холодея от страха, медленно приблизился к гиганту-стражнику.

– Позвольте я все объясню, пан начальник. По дороге у меня была поломка. Тачка…

Арам вытянул вперед свою громадную лапу, схватил Сэмюэля за шиворот и поднял, как котенка, в воздух.

– Ты, сука, жидовская морда, – заурчал он. – Какая мне разница, что с тобой случилось? Ты не успел войти до закрытия ворот! Знаешь, что теперь с тобой будет?

Сэмюэль, обмирая от ужаса, отрицательно покачал головой.

– Я тебе расскажу, – сказал Арам. – На прошлой неделе вышел новый указ. Все жиды, пойманные за воротами гетто после захода солнца, должны быть отправлены в Силезию. Десять лет каторжных работ. Ну как, нравится?

В это трудно было поверить.

– Но я… я ничего не сделал плохого. Я…

Свободной рукой Арам наотмашь ударил Сэмюэля по лицу и отпустил его. Сэмюэль рухнул на землю.

– Пошли, – сказал Арам.

– К-куда? – пролепетал Сэмюэль.

От ужаса он едва ворочал языком.

– В участок. А утром тебя вместе с остальной швалью отправят куда надо. Вставай.

Сэмюэль остался лежать, словно не понимая, чего от него хотят.

– Но я должен хотя бы проститься с отцом и тетей.

Арам ухмыльнулся.

– Ничего, поскучают маленько и забудут.

– Пожалуйста, – взмолился Сэмюэль, – разреши послать им хоть какую-нибудь весточку.

Ухмылка исчезла с лица Арама. Он угрожающе шагнул к Сэмюэлю и, растягивая слова, вкрадчиво проговорил:

– Я сказал «вставай», жидовское говно! Если мне еще раз придется повторить это, я те яйца оторву.