Аватары тьмы (СИ) - Моисеева Ольга Юрьевна

  "Я ведь был "лампочкой"... - независимо ни от чего текли неторопливые мысли. - "Лампочкой"! Я многим жертвовал, чтобы сделаться ею. Всегда хотел только лучшего - для себя, для сына!.. для всех людей!.. Я столько работал над этим, годы, десятилетия потратил, целую жизнь посвятил... А в итоге - всего лишь за несколько жалких дней! - стал предателем человечества..."

  Это всё чёртовы таблетки!.. - Виктор Индукин был тогда настолько пьян, что даже не мог вспомнить, сколько штук и когда он принял. И, главное, зачем? Хотел заснуть навеки или только спать без сновидений? Кошмары каждую ночь, а может день - с тех пор, как жена ушла, он редко следил за временем, - становились уже просто невыносимыми. Конечно, он хотел от них избавиться, что и говорить... но и желание прекратить вообще сразу всё и навсегда, подспудно тоже присутствовало...

  Многие "лампочки", разумеется, задумывались, куда после смерти попадают самоубийцы - ведь это порой так соблазнительно: не ждать, когда придёт твой срок, а подготовившись к сохранению сознания, самому выбрать момент ухода. Да, церковь считает самоубийство тягчайшим грехом, в котором уже невозможно раскаяться, а значит, и быть прощённым, стало быть, душа такого человека отправляется прямиком в ад. Однако "лампочки", хоть и верили в Бога, считали, что церкви известно не всё. Никто не сомневался, что когда-то души умерших людей отправлялись прямиком к Богу, но с какого-то момента - никто не знает с какого - этот изначально задуманный порядок был грубо нарушен наглой стаей иномирных дармоедов, которых, из-за некоторого сходства с лысыми орлами, "лампочки" назвали лысорями. Как этим тварям удалось вклиниться в процесс - вопрос отдельный, и на сей счёт имелись самые разные версии, но факт оставался фактом: лысори перехватывали души умерших и безжалостно потрошили их, высасывая всё наработанное людьми богатство внутреннего мира. Благодаря своим особым способностям "лампочки" видели это и учились тому, чтобы проскочить мимо лысорей, сохранив сознание. Что произойдёт потом, "лампочки" не знали, но верили, что сумеют разобраться на месте. Самое главное - они пройдут путь к Богу не "пустыми шкурками", а полностью сохранив свой световой багаж, что само по себе уже великая ценность, а дальше - смотря по ситуации.

  Возможно, совершив суицид, тоже можно проскочить мимо лысорей, не отдав им сознание, но вот попадёшь ли ты к Богу - большой вопрос. Сколько "лампочки" над ним не медитировали, ответа, что происходит с самоубийцами после смерти, не увидели, а рисковать никто не хотел. Виктор тоже специально об этом не думал и такого решения не принимал. Однако таблетки проглотил.

  И пусть даже он сделал это в алкогольном помрачении, какая-то двойственность, безусловно, присутствовала: вроде как случайный передоз, а в то же время... - чёрт! на хрена теперь анализировать? Всё равно, как пытаться понять, отчего у тебя рост маленький, а у соседа - метр девяносто: даже если узнаешь причины, высоким от этого не станешь...

  Так и здесь, думал Виктор Индукин, "пером" сотрясаясь в "объятьях" лысорей, обратно ничего уже не вернёшь. Да он и не смог бы! Зная, какова участь самоубийцы, принять её - выше его сил, да и вообще сил человеческих. А Виктор знал.

  Возможно, он был такой единственный - наглотавшаяся таблеток, в стельку пьяная полумёртвая "лампочка", сумевшая вступить в контакт с лысорями и выторговать себе облегчение.

  Оказаться между тем и этим светом - то ещё удовольствие! Особенно в такой спорной ситуации: когда вроде как сам отравился, но в то же время сделал это не нарочно и почти в бессознательном состоянии. Но способности "лампочки", как выяснилось, не пропьёшь: если они у тебя активированы, то, как начинаешь умирать, включаются автоматом.

  Виктор увидел своего сына. Через стеклянную стену закрытого бокса. Тот лежал на больничной койке - маленький, исхудавший так, что, казалось, кости вот-вот проткнут тонкую, бело-зелёную кожу. Череп его тоже как будто заострился, глаза были закрыты, вокруг залегли тёмные круги, в носу - прозрачная трубка.

  - Ну, вы что, до сих пор не готовы?! - раздался сзади чей-то голос.

  Виктор с удивлением обернулся и увидел врача.

  - Готов? К чему?

  - Пересадка костного мозга, вы что, забыли?! - возмутился врач. - Вы должны уже лежать в боксе, подготовленным к операции, а вы всё тут ходите, с ума, что ли, сошли? Быстро, быстро! - Он схватил нерадивого родителя под локоть. - Время не ждёт!

  И тут произошло нечто странное: Виктор остался стоять, наблюдая, как его ведут по коридору к соседнему боксу. При этом он вдруг ярко почувствовал озарявшую сердце надежду, что после операции его сын выздоровеет - так думал тот, второй Виктор Индукин, вместе с врачом заходящий в бокс. Он словно раздвоился, осознавая сразу две свои ипостаси: стоявшего в коридоре наблюдателя и того, кто торопился на операцию.

  - Так, давайте раздевайтесь, сейчас я... - врач вдруг умолк, с ужасом глядя на Виктора в боксе - начав снимать одежду, тот вдруг покачнулся и схватился за плечо доктора.

  - Вы что, напились?! - обретя дар речи, заорал врач.

  И тут Виктор-наблюдатель почувствовал, что тот, который в боксе, и в самом деле смертельно пьян!

  - Да я... - промямлил он, вдруг понимая, что натворил. Как же так получилось?! Он посмотрел через прозрачную стену бокса в коридор: там никого не было. Наблюдатель оказался его пьяными глюками и теперь исчез. - Я...

  - Доктор! - в бокс ворвалась его жена, потрясая пустыми блистерами из-под таблеток. - Смотрите, он ещё и вот это принял! Сумасшедший идиот!

  Бросив блистеры, она, заливаясь слезами, подбежала к Виктору и стала бить его по щекам, сначала ладонью, потом кулаками:

  - Как же ты мог? Сволочь проклятая!! Как мог?!

  - Кажется, у меня была температура, - едва ворочая языком, заявил Виктор, сгорая со стыда и ужаса, что так подвёл своего единственного, смертельно больного сына. - Я выпил жаропонижающие. "Господи, что за безумная, адская чушь?!" - поразился он собственному необъяснимому кретинизму, прежде чем упал на кровать, потому что ноги его уже совсем не держали.

  - Что? - оттолкнув взбесившуюся женщину, врач дотронулся до лба Виктора, потом сунул ему подмышку градусник.

  Жена, будто сдувшийся шарик, опустилась на стоявший в углу стул и скукожилась, закрыв руками лицо.

  - Лихорадка! - констатировал доктор, глядя на градусник. - Операцию теперь придётся отложить на неопределённый срок.

  - Вы же говорили, что тут каждый час на счету! - отняв от лица руки, сказала жена - в глазах её плескался страх, но это было ничто по сравнению с охватившим Виктора адским, всепоглощающим ужасом от осознания, что же он натворил...

  - Лихорадка означает инфекцию! А у вашего сына сейчас нет иммунитета, вы это понимаете? Нельзя делать операцию, пока донор полностью не выздоровеет, иначе мы убьём мальчика. - Врач говорил, и каждое слово острым гвоздём пронзало Индукина, заставляя испытывать такой жгучий стыд и душевную боль, что лучше бы с него кожу живьём сдирали...