Гавайи: Миссионеры - Джеймс Миченер

Как-то раз измученный и несчастный Эбнер обратился к брату Уипплу с вопросом:

– Почему же Господь причиняет нам такие страдания и ничего не делает в отношении этих нечестивых матросов?

– Все очень просто, брат Хейл, – рассмеялся доктор. – По началу мы дружно страдали от морской болезни и основательно прочистили свой кишечник. Затем мы старались есть понемножку, и вся пища начала плотно укладываться в нижней части живота. Из-за отсутствия свежих овощей и фруктов пища уплотнялась ещё больше. Но самое главное – мы же совершен но не занимались физическими упражнениями, и нам не приходилось трудиться. А матросы делают это каждый день, вот и получается, что Бог присматривает за их животами.

Эбнер даже не стал разбираться, надо ли сейчас укорять брата Уиппла в богохульстве, настолько плохо он себя чувствовал, потому просто коротко ответил Джону:

– Мне очень дурно.

– Позвольте мне осмотреть ваши глаза, – велел Уиппл и, заметив неясные желтоватые пятна на белках, кивнул:

– Да, выглядите вы ужасно.

– Что же мне делать? – с мольбой в голосе спросил Эбнер.

– Продолжать гулять по кораблю, – только и смог посоветовать Уиппл, и "миссионерский вальс" возобновился.

Сам брат Уиппл предпочитал гулять по палубе по ночам. Именно тогда он мог позволить себе немного заняться наукой и понаблюдать за звездами, которые всегда так притягивали его. Он настолько увлекся беседами с моряками об астрономии, что стал нередко пропускать вечерние службы, а такое недопустимое поведение привело к тому, что Эбнер попросил двух других братьев переговорить с Джоном и повлиять на него.

– Мы все являемся одной семьей, и это вам хорошо известно, брат Уиппл, – начал один из священников. – И наши молитвы можно вполне считать семейными.

– Простите, мне кажется, я стал немного рассеянным, – извинился Уиппл. Но как только один из миссионеров произнес "Аминь!", молодой врач ловко поднялся по трапу и погрузился в очередную беседу об астрономии.

– Как чувствует себя моряк, когда его корабль пересекает экватор, а Полярная звезда исчезает с небосвода? – поинтересовался Джон.

– Ну, видите ли, – начал мистер Коллинз, – неважно, как бы хорошо вы ни были знакомы с южными звездами, в груди всегда ощущается тоска и щемящая боль в тот момент, когда знакомые ориентиры начинают исчезать за горизонтом.

В результате долгого общения с помощниками капитана Уиппл научился определять долготу и широту места по Боудичу. Расчеты, которые доктор производил для себя, в точности совпадали с теми, которые делал сам капитан Джандерс, и последний как-то заметил:

– Из вас получился бы куда более опытный и надежный штурман, нежели миссионер.

– До вашей души ещё дойдет дело, и мы успеем спасти её, – отозвался, улыбнувшись, Уиппл. – Вот увидите! А если бы мне удалось вытащить сюда сейчас брата Хейла…

– Нет уж, – покачал головой Джандерс, – пусть лучше остается там, где он есть.

Тем не менее, капитан Джандерс был вынужден признать, что весьма удивлен быстрым успехом Эбнера по обращению его команды в христианскую веру. Преподобный Хейл уже успел раздать пять Библий, и ещё две ждали своей очереди в ближайшее воскресенье. Шестерых он убедил подписать обязательство о воздержании от спиртного. Вот тут не выдержал даже сам Джандерс, хотя не преминул ядовито заметить:

– Проще простого заставить моряка не пить, пока он находится на борту корабля. Попробовал бы он повторить этот но мер, когда мы войдем в порт!

Матросы сумели оценить удивительную способность Эбнера задавать именно те вопросы, которые волновали их самих, так что даже не религиозные моряки останавливались послушать его мудрые рассуждения.

– Предположим, это морское путешествие продлится четы ре года, рассуждал преподобный Хейл. – Получается так, что ваша мать внезапно умирает уже в первую неделю вашего отсутствия. Но вы не можете знать об этом. Так каким же будет ваше отношение к матери в течение остальных двухсот недель? Она уже мертва. Но вы продолжаете думать о ней как о живой. Да, она умерла, но всё равно сохраняет способность помогать вам. Не означает ли это, что она в самом деле по-прежнему остается живой? Она просто продолжает жить во Христе!

– Я думал об этом несколько иначе, преподобный Хейл, – включился в разговор один из неверующих матросов. – Но что-то общее тут есть. Предположим, что я женат, и когда на ступает время мне уплывать из Бостона, выясняется, что моя жена… ну… прошу заранее меня извинить… находится в интересном положении. Итак, в течение долгих четырех лет я не увижу своего ребенка, но когда я вернусь домой, то обнаружу, что он и похож на меня, и ведет себя так же, и по каким-то не понятным причинам уже любит меня.

– Только иногда он похож совсем не на тебя, – заметил старый китолов, опираясь, очевидно, на собственный опыт. – И что тогда?

– Скажите, а вам уже удалось обратить в веру капитана Джандерса? – поинтересовался Кридленд.

– Нет, – с грустью вынужден был признать Эбнер. – Этот глупец в сердцах однажды заявил мне, что никакого Бога в действительности не существует.

– Подождите-ка, преподобный Хейл, – поправил его старый матрос. Капитан верит в Бога. И когда на борту не было священников, он сам проводил службы.

– Истинная вера подразумевает и то, что вы способны полностью подчинить свою волю Господу, – пояснил Эбнер. – А вот капитан Джандерс, например, никогда не признается в том, что погряз в грехах.

– Я и не говорю, что он безгрешен, – продолжал старый матрос. – Но он совсем не такой уж закоренелый грешник, как, например, капитан Хоксуорт с судна "Карфагенянин". Я сам наблюдал, как к капитану Хоксуорту в каюту зашли сразу четыре обнаженных женщины. Я хотел сказать, что наш капитан совсем не так уж безнадежен.

Тем не менее, Эбнер продолжал вести беспощадную кампанию против Джандерса. Особенно возмущали его романы, которые капитан, по мнению священника, читал нарочно, и всегда после того, как заканчивалась воскресная проповедь.

– Когда-нибудь и вы станете называть такие книги отвратительными, – с мрачным видом пророчествовал Эбнер.

Но у Джандерса всегда находился ответ:

– Вам, наверное, удалось обратить в христианство ещё не сколько старых китоловов, брат Хейл?

Этот вопрос всякий раз приводил Эбнера в бешенство. Он считал, что здесь сказывается мирская пагубная привычка неизменно радоваться, когда религиозный человек терпит какую-нибудь неудачу. Кстати, относительно именно этого старого китолова Эбнер мог бы легко поспорить с капитаном, поскольку бывалый моряк стремился сделать все возможное, чтобы только получить назад свою Библию перед тем, как судно станет огибать Мыс Горн.

– Очень многие моряки гибнут именно у Мыса Горн, – объяснял он свое нетерпение священнику. – Не допустите то го, чтобы мне пришлось встретить этот трудный участок пути без Библии!

Но даже за то время, пока Эбнер находился на судне, он успел понять одну немаловажную истину: установлениями церкви нельзя манипулировать настолько, чтобы ей могли угрожать отступники, души которых ещё по-настоящему и не были спасены. Именно такие непостоянные люди представляли собой опасность для церкви, и им нужно было противостоять. Не раз, сидя на чемодане в своей каюте, Эбнер обсуждал случай, касавшийся старого китолова.

– Мне слишком уж хотелось побыстрее обратить этого человека в христианскую веру, – рассказывал преподобный Хейл. – Меня, наверное, больше привлекало количество обращенных, а не их души. И эту мою глупую ошибку никто из нас не должен повторить на Гавайях.

Вечером ?? ноября, когда Кеоки раскладывал по тарелкам мясной пудинг, внезапным порывом ветра, ударившим в правый борт "Фетиды", корабль почти положило набок. Так как буря настигла путешественников совершенно неожиданно, все люки оставались открытыми, и потоки холодной морской воды хлынули в каюты. Лампа тревожно раскачивалась, грозя со рваться, а вся пища, посуда и сами миссионеры были свалены в одну общую кучу и облиты волной, проникшей в трюм. Женщины завизжали, а из той каюты, где лежала мертвенно-бледная Иеруша, раздался жалобный крик:

– Мы уже тонем?

Эбнер поспешил к супруге и в ужасе обнаружил, что её койка пропиталась соленой водой, а весь багаж сбился в один угол.

– Мы обязательно спасемся, – твердо произнес священник. – Господь всегда находится рядом и следит за нашим кораблем.

В этот момент они услышали, как кто-то закрыл люки, и сразу же в каюте стало душно. Затем послышался крик кока:

– Это Мыс Горн решил гостеприимно встретить и поприветствовать нас!

– И долго ли продлится этот шторм? – поинтересовался брат Уиппл.

– Возможно, недели четыре, – ответил кок, убирая перемешанные с водой и раскисшие остатки приготовленного им ужина.

В воскресенье ?? ноября Эбнер отважился показаться на палубе, чтобы своими глазами осмотреть потери и доложить об увиденном супруге.