Тайны господина Синтеза - Луи Буссенар

— Да, Мэтр. Объем этого блока составляет около 2 945 кубических метров, то есть в бассейне остается не более 75 594 510 литров.

— Ты можешь назвать мне количество солей, растворенных в водах бассейна?

— Безусловно. Плотность воды колеблется в зависимости от географической широты. В центре кораллового моря она, согласно данным капитана Маури, составляет 1,10. Следовательно, общий вес этих 75 594 510 литров составит 83 153 961 килограмм, которые включают в себя 19 125 килограммов сернокислого магния, 11641 килограмм известкового сульфата и 249 килограммов известкового карбоната.

— Совершенно верно. А каковы будут последствия, когда, вместо того чтобы дать кораллам возможность исчерпывать солевые и органические вещества, содержащиеся в воде бассейна, мы добавим в нее известкового карбоната, известкового сульфата и сернокислого магния? Ответьте вы, господин зоолог!

— Кораллы продолжат размножение при условии, конечно, что органической материи, необходимой для питания, не станет меньше.

— Это само собой разумеется. А если мы увеличим вдвое, впятеро, вдесятеро количество этих веществ?

— Я думаю, Мэтр, что нам тогда не обойтись и сотней тысяч килограммов, но даже если мы их достанем и растворим в бассейне, зоофиты неизбежно погибнут в таком перенасыщенном растворе.

— А в этом вы ошибаетесь, молодой человек. Каково ваше мнение, Алексис?

— Мне кажется, (я тоже боюсь ошибиться, — физиология отнюдь не мой конек), что, наоборот, полипы не только выживут, но их секреция чудесным образом ускорится. Правда, вынужденные поначалу хочешь не хочешь поглощать такую уйму минеральных веществ, они скорее всего заболеют от избыточного питания. Зато потом с кораллами произойдет то же, что и с домашней птицей в Амьене или, например, в Страсбурге. Все мы знаем, что, удваивая или утраивая рацион домашней птицы, за очень короткое время увеличивается ее начальный вес, а ее печень достигает просто-таки невиданных размеров.

— Именно так, — подтвердил господин Синтез. — И ваш оригинальное сравнение не лишено точности. Да, кораллы, невзирая на избыток пищи, будут жить. Их примитивные организмы не будут реагировать, во всяком случае первое время, на чрезмерное количество пищи; процессы известковой секреции усилятся и вместо двадцати пяти — тридцати сантиметров прироста в год они дадут в десять, двадцать или тридцать раз больше утолщение пласта.

— Но тогда, — не удержавшись, вскричал Алексис Фармак, хотя господин Синтез и не любил, когда его перебивают, — риф достигнет поверхности не за тринадцать лет, а за несколько месяцев! Это потрясающе!

— За два месяца. Вы слышите, господин дипломированный профессор естественной истории? Невзирая на ваши прогнозы, понадобится всего лишь два месяца. И это не пустое предположение, так как на борту «Годавери» находятся химреактивы в количестве, с лихвой превышающем необходимое.

Итак, подготовительные работы закончены, опыт начинается с завтрашнего дня. Через шестьдесят дней мои кораллы, вынужденные усваивать избыточное количество солей магния, натрия и извести, покажутся над поверхностью бассейна.

Что касается тебя, Кристиан, ты приведешь в действие аппарат для создания искусственного шторма в лагуне — необходимое условие для жизнедеятельности зоофитов.

По причине того, что все вы, согласно своим обязанностям, будете принимать участие в производимых работах, я чуть позже напомню вам, на каких принципах они зиждутся. А сейчас можете быть свободными.

После беседы, не оставившей у подчиненных господина Синтеза ни малейших сомнений касательно ближайших планов хозяина, остаток дня каждого из них прошел в лихорадочных приготовлениях.

Внезапно ночная мгла опустилась на этот когда-то столь пустынный, а теперь такой оживленный остров. Наступила настоящая тропическая ночь, непроглядная, тяжелая, давящая на нервы, со своим безлунным и беззвездным небом, покрытым тучами, со своими время от времени вспыхивающими зарницами.

Под прицелами пушек, покрытых перед грозой просмоленным брезентом, застыл китайский палаточный городок здесь царит тишина, как в некрополе [148]. Вдали, дробясь о рифы, грохочет прибой, вода плещет о борт безмолвных кораблей. Все спят, кроме вахтенных матросов и человека, так оригинально разрешившего проблемы еды и сна. Он сидит в одиночестве в своих апартаментах, расположенных позади паровой машины.

Господин Синтез, только что «отобедав», проводит сеанс самогипноза; в течение нескольких секунд он пристально смотрит на электрическую лампочку, свет которой, смягченный шаровидным абажуром матового стекла, заливает каюту. Затем, не обращая внимания ни на изнурительную жару, ни на духоту, вызванную грозовыми тучами, старик внимательно просматривает том ин-кварто [149], стоящий рядом с ним на пюпитре.

Внезапно его с ног до головы сотрясает дрожь — более чем странное проявление у такого уравновешенного человека, отличающегося необыкновенным самообладанием; рука нервно переворачивает страницу и застывает в воздухе, глаза скользят по строчкам, глубокая морщина залегает между бровями. Он неподвижен — как бы в преддверии какого-то таинственного события. Вскоре легкий шум открываемой двери гостиной и едва слышный шелест за спиной достигают его слуха. Легкая улыбка тотчас же оживляет застывшие черты господина Синтеза, и он, не оборачиваясь к вошедшему, произносит:

— Это ты, Кришна… Добро пожаловать.

— Я, Синтез. Да будет мир с тобою. Ты не ждал меня сегодня, да еще в таком месте, не правда ли?

— Я не ждал тебя, это правда, но я думал о тебе…

— Знаю, Синтез. Поэтому и пришел.

— Присядь, если ты устал.

— Я никогда не устаю.

— И то верно… Каким счастливым ветром тебя сюда занесло?

— Меня привело желание помочь тебе избежать опасности, угрожающей и твоему рассудку и твоей жизни. Ведь нельзя забывать, что ты нужен людям.

— Говори, Кришна, и сядь рядом со мной.

Незнакомец, чье появление было сродни чуду и который явился как дух, медленно ступил вперед, в круг света, и на секунду застыл перед господином Синтезом.

Это был высокий худой человек необычайно изящного и хрупкого сложения. Взгляд широко расставленных, со светло-голубой в коричневую крапинку радужной оболочкой, глаз, походивший на взгляд человека, видящего галлюцинации, тревожил душу. Черные густые брови сходились у переносицы, тем самым как бы оттеняя блеск этих удивительных глаз. Лицо его было бледно; матовая, непрозрачная, но очень тонкая кожа странным образом контрастировала с темной, заостренной бородкой. Тонкий нос с трепещущими ноздрями и гордой орлиной горбинкой придавал этому лицу еще большее выражение отваги и энергии.