Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом - Софи Ханна

– Я не могу объяснить необъяснимое, – тихо ответила Софи. – Я только пересказываю вам, что я видела.

– На мадемуазель Клаудии были перчатки?

– Нет. Она держала дубинку голыми руками.

– А чья это дубинка?

– Гая – покойного мужа леди Плейфорд. Он привез ее из Африки. Все время, что я живу в Лиллиоуке, дубинка хранится в шкафу, в утренней гостиной.

– Вернемся немного назад, – предложил Пуаро. – Мне бы хотелось услышать о том, что произошло после обеда. Начните с того момента, когда вы и мистер Скотчер остались вдвоем. Пожалуйста, не упускайте ни одной детали. Сейчас нам важно установить точную последовательность событий.

– Мы с Джозефом разговаривали. Так странно было оказаться с ним один на один после того, как он при всех позвал меня замуж… Ему не терпелось услышать мой ответ.

– И вы ему ответили?

– Да. Я без колебаний приняла его предложение. А потом Джозеф хотел говорить со мной о свадьбе и подготовке к ней, о том, как скоро мы сможем сделать то и это, а я только смотрела на него и думала, как он плохо выглядит, как он слаб. Эта история с завещанием совсем его подкосила. Ему надо было отдохнуть. Я это понимала, даже если сам он отказывался. И я сказала ему, что мы поговорим обо всем завтра, ведь я же не знала… – И она умолкла.

– Вы не знали, что завтра для него уже не наступит? – мягко закончил за нее Пуаро.

– Да.

– И вы уговорили его пойти лечь?

– Да. Я помогла ему, а сама вышла в сад.

– Зачем?

– Чтобы никого не видеть. Мне хотелось убежать далеко-далеко, подальше от Лиллиоука, но только для того, чтобы избавиться от боли, не от Джозефа. Его я ни за что не покинула бы. И все же это было непереносимо.

– Вы говорите о его болезни?

– Нет. – Софи вздохнула. – Болезнь не имеет значения.

– Прошу вас, продолжайте, мадемуазель, – настаивал Пуаро.

– Даже если бы мы с Джозефом дотянули до алтаря, что с того? Наша радость все равно была бы скоротечной. Нам не суждено было долгое счастье.

В углу комнаты инспектор Конри, казалось, задался целью раздавить подбородком узел своего галстука.

– Простите меня за нескромность, но скажите, вы плакали, когда гуляли одна по саду? – спросил Пуаро у Софи. – Громко, так, чтобы кто-то мог слышать?

Софи, похоже, удивилась.

– Нет. Я просто ходила, и всё.

– Вы встретили кого-нибудь за пределами дома?

– Нет.

– И ни с кем не шептались?

– Нет.

– Я тоже был в саду, с Кэтчпулом. Мы довольно долго беседовали.

– Я не слышала ничьих голосов, – сказала Софи. – Ветер выл, деревья шумели…

– В котором часу вы вышли из дома и когда вернулись? Вы помните?

– Я вышла вскоре после того, как все покинули столовую – в смысле, все, кроме нас с Джозефом. Который был тогда час, я, к сожалению, не знаю.

– Без пяти минут восемь, – сообщил ей Пуаро.

– Значит, мы с Джозефом должны были выйти оттуда минут в десять девятого, не позже. Еще минут пятнадцать-двадцать ушло у меня на то, чтобы помочь ему приготовиться ко сну, а потом я вышла. То есть, наверное, около половины девятого.

– Значит, вы выходили, как раз когда мы с Кэтчпулом возвращались с прогулки. Мы вас не заметили.

– Но я же не знаю, сколько тогда было на часах. Я говорю приблизительно.

– А когда вы вернулись в дом?

Софи ответила сердито:

– Зачем вы задаете вопросы, на которые сами знаете ответ? Вы же все слышали, как я завизжала. И все сбежались.

– Но я не знаю, как долго вы уже находились в доме, прежде чем начали кричать, мадемуазель. А закричали вы в десять минут одиннадцатого – это я знаю точно.

– Я вошла в дом минут за пять до того, не раньше. И сразу услышала разговор. Никто наверху ничего не слышал, а я услышала сразу, как только закрыла дверь черного хода и ветер перестал выть у меня в ушах. Я узнала голос Джозефа, он молил о пощаде.

– Как именно? – спросил Пуаро.

– О боже, до чего же мне трудно вспоминать об этом! Но я должна, я знаю. Он сказал: «Пожалуйста, перестань! Не надо, Клаудия! Хватит…» Он знал, что она убьет его. Я сама должна была броситься на нее, как только увидела ее с дубинкой, но отчего-то не смогла… А потом, это был такой ужас! Меня точно парализовало, месье Пуаро. Это я виновата в том, что Джозеф умер. Если б я бросилась тогда на Клаудию, то могла бы ее остановить. Я могла бы спасти его.

– Вы слышали только голос месье Скотчера? Клаудия Плейфорд ничего не говорила?

Софи нахмурилась. Вдруг ее глаза расширились.

– Да! Да, она говорила о какой-то Айрис. «Это должна была сделать Айрис» или что-то вроде. С этими словами она замахнулась на Джозефа дубинкой.

– Пожалуйста, припомните поточнее, – попросил ее Пуаро. – Мне очень важно знать, что именно она сказала.

– «Это должна была сделать Айрис» я точно слышала. А потом, кажется: «Но ей не хватило сил. Она позволила тебе жить, и за это ты убил ее». Или, может быть, «она позволила тебе убить ее». Я тогда совершенно окаменела. Могла только кричать. И не… – голос Софи сорвался, и она продолжила шепотом: – Я не попыталась спасти Джозефу жизнь.

– Кто такая Айрис?

– Понятия не имею. Джозеф никогда не говорил о ней.

– Однако Клаудия Плейфорд считает, что он убил эту женщину, – сказал Пуаро.

– Джозеф мухи не обидел бы. Это Клаудия демон.

– Почему вы так долго бродили в ненастную ночь по саду?

– Мне было стыдно возвращаться в дом. Я была сама не своя. «Софи сильная, Софи все может» – такой меня здесь считают. Я всегда рядом, всегда готова позаботиться о Джозефе, о леди Плейфорд, о ком угодно. Мне нужна была передышка, я хотела отдохнуть от той, за кого они меня все принимают.

– Понимаю, – сказал Пуаро. – А что сделала Клаудия Плейфорд, когда покончила с мистером Скотчером?

– Бросила дубинку и выбежала из комнаты.

Инспектор Конри приподнял подбородок и процедил:

– Клаудия Плейфорд и Рэндл Кимптон рассказывают совсем другую историю. По их словам, они были вдвоем в комнате мистера Кимптона с тех пор, как покинули спальню Орвилла Рольфа и до тех пор, как вы закричали.

– Значит, они лгут, – ответила Софи просто.

Глава 14

Два списка леди Плейфорд

Пока Пуаро и инспектор Конри допрашивали в Баллигуртине Софи Бурлет, мы с сержантом О’Двайером находились в кабинете леди Плейфорд в Лиллиоуке. Его хозяйка не спускалась вниз с тех пор, как умер Скотчер. На ее письменном столе я заметил поднос с нетронутым ланчем, а ее лицо осунулось и даже похудело, несмотря на то что после трагедии прошло всего двадцать четыре часа.

– Я вышла из столовой и сразу направилась к себе, – говорила она сержанту О’Двайеру. Ее тон ясно давал понять, что этот вопрос, как и все остальные, которые могут за ним последовать, она рассматривает как досадную помеху. Мне показалось, что в ее голове шла какая-то напряженная мыслительная работа и что любое вмешательство в нее извне должно было представляться ей препятствием на пути к цели. – Ужинать я не стала. Кто угодно наверняка скажет вам это, так почему бы не я сама. Возможно, вам уже все рассказал мистер Кэтчпул.

Я дал понять, что ничего подобного не делал.

– Моя сноха, Дорро, позволила себе замечание, которое очень меня огорчило. Но вы не должны думать о ней плохо. Она хорошая женщина, только слишком беспокойная. В этом доме вообще нет злых или испорченных людей, сержант. Даже моя дочь Клаудия, которая нередко бывает излишне остра на язык… – Тут леди Плейфорд выпрямилась, словно готовясь к тому, что она собиралась произнести. – Так вот, Клаудия такая же убийца, как я – пират. Это абсурд.

– Значит, вы считаете, что Софи Бурлет лжет? – спросил я.

– Нет, – ответила леди Плейфорд. – Софи никого не станет обвинять без оснований, тем более в убийстве. У нее доброе сердце.

– Тогда…

– Я не знаю! Поверьте, я прекрасно понимаю суть проблемы. И продолжаю настаивать на двух вещах – во-первых, моя дочь не убийца, во-вторых, Софи Бурлет не лжет, хотя знаю, что эти факты никак не совмещаются между собой.

– Если позволите, ваша светлость… – Этими словами сержант О’Двайер предварял все свои вопросы. – Вы вернулись к себе – а потом вышли снова или оставались у себя и дальше?

– Я оставалась у себя, пока не услышала, как вдалеке кто-то кричит и как по лестнице бегут люди. До тех пор меня побеспокоил лишь мистер Кэтчпул, который постучал в мою дверь. Он хотел удостовериться, что со мною ничего не случилось.

– Это Пуаро велел мне проверить, всё ли в порядке, – сказал я. – Я выяснил, что в доме находились все, кроме Софи Бурлет и Майкла Гатеркола, а Джозеф Скотчер и Орвилл Рольф, хотя и были у себя, чувствовали себя не самым лучшим образом.

– Если позволите, ваша светлость… Скотчер умирал от брайтовой болезни почек, это верно?

– Совершенно верно.

– И еще, насчет замечания вашей невестки, которое вас расстроило. Я бы хотел услышать, в чем именно оно состояло, с вашего позволения.