Чакра Кентавра - Ольга Ларионова

Толпа всколыхнулась и зашелестела, словно по ней пробежал ветер.

— Возможно и обратное, — продолжал Юрг, — что вы не всегда видите все то, что существует. Это я еще собираюсь проверить, но уже сейчас мне очевидно одно: зрительная информация, которую передают вам крэги, не соответствует действительности…

— Остановись, чужак! — перед глазами Юрга сверкнул позолоченный клинок — высокий юноша в белом камзоле, полуприкрытом вздыбившимся оперением едко-лимонного крэга, направил острие шпаги прямо в лицо землянину. — На Джаспере нет большего преступления, чем оскорбление крэга!

— Оскорбление? — переспросил Юрг. — А кто здесь говорит об оскорблении? Истиной оскорбить нельзя. Я просто делюсь с вами тем, что не могло не поразить меня, пришельца с другой планеты. Разве не удивительно, что карты, с помощью которых вы угадываете свой путь среди звезд — это белые бумажки без единого знака…

И в это мгновение из глубины вечерних садов раздался пронзительный крик. Рановато. Он был уверен, что этим кончится, но чтобы так скоро… Десяти минут ему не дали, гады!..

Он обернулся к Гаррэлю, привычно погладил рябые упругие перышки:

— Ну, держись, Кукушонок, сейчас начнется… Хозяина своего береги!

И началось.

Крики, слившись в нестройный хор, волнами обрушились на поляну; сталкиваясь и сбивая друг друга с ног, мчались пестрые маскарадные фигурки, с началом этой паники мгновенно ставшие нелепыми; кое у кого в руках сверкало оружие, но Юрг уже догадался, что ожидает бегущих там, за поворотом аллеи, — клинки были против этого бессильны; надо отдать справедливость джасперианам, они прытко бросились на подмогу, еще не зная, что там стряслось; но вот уже первая волна отхлынула обратно; поток наступающих вернулся на поляну и остановился.

Теперь на всех лицах был ужас — тот же самый, что и тогда, на борту звездного корабля. Юрг ощущал, что внушает такое омерзение и панический страх, что у джаспериан не поднимается рука, чтобы убить его.

Так человек не может раздавить голой ладонью паука.

Он еще раз оглянулся на Гаррэля, не за помощью — за советом…

Гаррэля не было.

На какое-то мгновение перед Юргом встало лицо пажа, когда тот узнал о его решении отправится в королевские сады — странное лицо, так внезапно озарившееся радостью… И против воли вспомнилось еще одно — завещание: по нему этот мальчишка должен был получить ни много, ни мало — принцессу Сэниа!

Юрг стиснул зубы. Глупо получилось, предельно глупо, его услышала едва ли одна сотня человек… Он набрал полные легкие воздуха, стараясь перекрыть смятенный гул:

— Я один перед вами всеми, и я без оружия! Вы можете убить меня, но правду вы уже знаете, и никуда вам от этого не деться. Даже если бы у меня сейчас была шпага, я не поднял бы ее в свою защиту — у нас, на Земле, зрячие не сражаются со слепыми. А вы хуже слепцов! Крэги, которых вы так чтите, — не поводыри, не верные слуги. Это ваши хозяева…

Толчок сбил его с ног, и, падая, он ощутил то щемящее головокружение, сопутствующее мгновенному переходу, в который увлек его кто-то из джаспериан. Щека его коснулась шершавой известняковой плиты, и над головой раздалось негромкое потрескивание факела.

Мона Сэниа сидела на том же месте, где они с Гаррэлем оставили ее, и только дымный огонь от факела, торчавшего в расщелине скалы, освещал внутренность замкового дворика. Она подняла голову — ничего от ее лице не осталось от прежней надменности. И от королевского достоинства — тоже. Огромные глаза и смертная мука ожидания — вот и все.

Из-за ее плеча хмуро глядели потемневшие глаза Юхана. И принцесса, и названый брат сидели молча на обломках камня и при появлении Юрга не поднялись.

— Сэниа, — сказал Юрг, — ты прости меня, дурака, я больше никогда без тебя…

Она кивнула и продолжала глядеть не на него, а дальше, на того, кто стоял сзади и перенес ее супруга, вырвав его из лап неминуемой смерти. Юрг резко обернулся — это был все-таки Гаррэль, но в каком виде…

— Пойдем-ка, Юрик, — проговорил Юхан, делая два шага вперед и крепко стискивая запястье своего командира. — Пойдем.

Они подошли к тяжелой дубовой двери, переступили порог. Всеми силами Юрг постарался не обернуться. Подкатили сервы, услужливо приняли плащи и оружие. Привратный серв со скрипом затворил дверь.

— У вас что-то стряслось? — Юрг вцепился в отвороты комбинезона своего названого брата так, что материя затрещала.

— Да у нас-то ничего… Голос. Трансляция из королевского сада.

— Чей еще голос?

— Тана давешнего, садовника. Сказал, что снова появился призрак.

— А ты что, сам не догадался, что будет устроен фильм ужасов?

— Чего мне догадываться, я нечисти не боюсь. А вот тутошний народ нервами слаб, особенно дамы. Плохо кончилось.

— Знаю, — сказал Юрг. — Им надо было сразу мне поверить. А они носятся с этими курами… Впрочем, их понять можно. Представляю, какая гипнотическая жуть им померещилась по милости этих захребетников. Я как услышал истошный визг из темной аллеи…

— Это была старшая сестра Гаррэля, — быстро проговорил Юхан. — Она умерла. Думаю, что по-нашему это называется эмоциональный инфаркт. Но на шее у нее отпечатались красные пятна…

— И это Иссабаст сказал?

— А кто же еще.

Юрг сжал голову руками, прошелся по гулкой сумрачной передней. Сервы испуганно заползли в углы.

— Голову даю на отсечение, что не было никаких пятен! Все это крэговы штучки. Надо засучивать рукава и отмывать несчастную планету от всей этой средневековой пакости! А если надо, то и драться!

Юхан оттопырил нижнюю губу, меланхолично покрутил головой:

— И тебя пообьют.

— Потому что крэгов много, а я один?

— Во-первых, мы вдвоем. А во-вторых, дело не в числе. Ты просто не годишься сейчас для настоящей драки.

— Это почему же?

— Ты счастлив. А счастливые люди — не лучшие бойцы.

Юрг промолчал. До драки, вероятно, дойдет в ближайшем будущем — вот тогда и будет видно. Он толкнул правую дверцу. Подниматься сейчас по беломраморной лестнице с сиреневыми колоннами он просто не мог. Тошнило от великолепия. За дверцей скрывалась легкая витая лесенка, бегущая в вечерние покои. Стены круглого помещения тоже были обшиты резными панелями, и среди причудливых листьев и виньеток, казалось, изредка проступают какие-то буквы. Юрг поставил ногу на нижнюю ступеньку, надеясь услышать за спиной легкие шаги жены. Она не шла. Он постучал пальцами по перильцам, рассеянно скользнул взглядом по стене, затканной резьбой.

Сотни отдельных элементов орнамента словно объединяли один контур, скорее угадываемый, чем точно очерченный. Ну, да, одна из букв джасперианского алфавита. Юрг машинально поднялся еще на одну ступеньку, желая лучше рассмотреть, случайно или намеренно сложились отдельные выпуклости, завитки и просто тени — ведь бывает, что даже контуры облаков совпадают с каким-то рисунком. Ну конечно, буква пропала. Зато… Чуть левее проступила другая.

Еще одна ступенька — проступила третья буква.

Такое никак не могло быть случайностью. Он поднялся еще, искал долго — уже отчаялся, но все-таки угадал мимолетный рисунок… И еще… И еще… Девять ступеней — и девять букв.

А вместе они сложились в знакомое слово, которое в переводе с джасперианского значило «ПОДЗЕМЕЛЬЕ».

Юрг перегнулся через резные перильца, глянул вниз — старинный паркет, ни малейшего намека на замаскированный вход.

Во второй раз это слово с каким-то фатальным упрямством встало на его пути.

— Да провались ты!.. — он в сердцах чуть не плюнул на резные ступеньки. — Тут и в замке-то не разобраться со всей этой чертовщиной, не до подземелий.

Сердце екнуло, потому что в мыслях возникло отчетливое «пока…»

5. ПОКА ПОД ЗАЩИТОЙ

Он подошел к стойке с оружием и, упершись ногой в яшмовое основание, со скрежетом вытащил из гнезда тяжелый двуручный меч. Звук был такой, словно оружие не вынимали уже сотню лет, но отполированная плоская полоска металла сверкала как зеркало — именно в этих целях Юрг его и использовал. Да, с оптикой на Джаспере было паршиво — не имелось ни телескопов, ни биноклей, ни даже зеркал. Чувствовалась железная воля крэгов, если так будет позволено сказать о существах, почти целиком состоящих из невесомых пушистых крыльев. Материализованные привидения. Вот только когти, смыкающиеся на запястьях — драгоценные, блистательные… наручники.

Он утащил пудовый меч в ванную, прислонил к стене и принялся бриться, искоса поглядывая на фрагмент собственного отражения, умещавшийся в пределах лезвия. Когда это Юхан назвал его счастливым человеком? Целую вечность назад — два месяца. Сейчас в серой блестящей поверхности отражалось лицо с ввалившимися щеками, настороженно сжатыми губами и лазерной жестокостью взгляда когда-то голубых и беспечных глаз. И немудрено: эти два месяца они все четверо спали, не раздеваясь, в одной комнате, которая была выбрана из тех соображений, что имела три выхода и кроме того — люки в полу и потолке. Охранялась она сервами, которым было приказано в случае чего просто завались вход своими телами. И все-таки для надежности пришлось ввести четырехчасовые вахты.