Иллюзия защиты - Лилия Сурина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С жалостью отрывала картонные листки, вспоминая, как помогала маме оформлять фотоальбом, разукрашивать его. Снова на память пришла любимая песня мамы, стала тихонько напевать ее, глотая слезы и глядя на робкий огонек.
- Миилааяя! Озера глаз небесно-синие,
А в них печаль необъяснимая,
Они как зеркало душииии!
Получалось так грустно, что хотелось завыть просто. Поднялся ветер, грозя задуть мой маленький скорбный костерок. Снова начал накрапывать дождик, мелкий и колючий, словно коря меня за гордое бегство из уютного гнездышка, жалил мою спину. Я старалась не обращать внимания на него, продолжая сжигать тонкий картон. Оставалась только корочка и обложка. Сняла кожаную обложку, собираясь завернуть в нее фотографии, заметила конверт, приклеенный скотчем с внутренней стороны.
Зачем кто-то спрятал конверт здесь? Может мама приклеила его. Дрожащими руками открыла и заглянула внутрь. Там лежали какие-то снимки. Вытащила их и стала разглядывать в свете огня. Тимоша! Это был он, совсем мальчик, как из моего сна. Красивый, белокурый, с темными бровями и ресницами. Он смеялся, глядя в камеру. На другом снимке мы вместе, я смотрю на него, он на меня, улыбаемся. На третьем вместе с нами еще мальчик, похожий на Тимошу, и девочка чуть младше меня.
Что-то вдруг стало всплывать в памяти, назойливо жужжало в голове. Я перевернула фото – «Тимоша, я, Ярик и Леся» - было написано детским корявым почерком, моим, кажется… И вдруг словно вспышка – я вспомнила, кто эти Ярик и Леся! Это брат и сестренка Тимура! Я вспомнила и надпись на первой фотографии, и, переворачивая ее, уже знала, что я там увижу. «Тимоша, памаги, мне плоха бис тибя».
Я еще не ходила в школу, когда писала это, потому и ошибок столько. Вспомнились истерики, которые я устраивала, просясь к любимому Тимоше, я дралась с мамой и отцом, за то, что они увезли меня от него… и несколько раз падала в обморок от нервного напряжения. Вот тогда родители напугались, что я сойду с ума, и отвели меня к доктору. Что он со мной делал я не помню, да и не понимала тогда, но я забыла и Тимошу, и его брата, и сестренку.
У меня в голове яркими вспышками стали появляться воспоминания, вспомнила я и прощание с Тимошей на перроне. Он присел на корточки передо мной держа за руки, сказал – «не плачь малышка, я вырасту и найду тебя, обещаю!» И я поверила ему… Он вырос и нашел меня, приручил и заставил меня полюбить… И вот сижу я тут под дождем, вымокнув до нитки, не имея в своей жизни ничего, кроме… да ничего не имею, одни воспоминания остались… Но ничего, я сейчас соберусь с духом, скоро светать будет, дойду до магазина и куплю сухую одежду. А потом поеду за своим конем, за Султанчиком.
Костер давно догорел, дождь прекратился, но тучи так заволокли небо, что солнце не могло пробиться сквозь них, и вместо яркого летнего рассвета получились неясные сумерки. У меня зуб на зуб не попадал, я сидела, согнувшись, прижимая окоченевшими руками фотографии к груди. Уже не хотелось никуда идти, даже с места сдвинуться не хотелось.
Снова стал сыпать дождь. Я чувствовала, как по моей спине стекают холодные мелкие струйки, будто там ползали скользкие мерзкие черви… а Тимоши нет, не приходит спасать меня… я подняла голову и отыскала глазами окно в его квартире. В кухне горел свет! Он вернулся, и стоя у окна разговаривал с кем-то по мобильнику, размахивая руками. Злился, наверное, на меня, испортила ему ночь, отдохнуть не дала.
Договорив, Тимур убрал телефон в карман, уперся руками в подоконник, и вдруг посмотрел прямо на меня… ну мне так показалось, я вздрогнула даже. Я сидела, не шевелясь, боясь, что он меня увидел. Но шли минуты, а Тимоша стоял, прижавшись лбом к оконному стеклу, потом отошел, растворился в пространстве…
29.
Просидев еще с полчаса, я собрала свои нехитрые пожитки и выбравшись из моего убежища побрела в сторону магазинов. Табло на фасаде местного супермаркета показывало только семь утра, а торговля начиналась в девять. Тогда я нашла подъезд без домофона и зашла погреться. Время тянулось невыносимо долго, из квартир стали выходить люди, торопясь по своим делам. Они недружелюбно поглядывали в мою сторону, ладно хоть молча проходили мимо. Немного согрелась, хоть зубы не клацали.
Все тело болело, будто меня избили, одежда противно липла к телу, но я решила не раскисать. Не до того мне! В окно подъезда увидела, что магазины стали открываться, и я поспешила приобрести сухую одежду. Через полчаса я расплатилась и сложила влажное тряпье в пакет, а потом засунула все в купленный тут же рюкзачок, потом постираю и просушу. Где-нибудь.
Приобрела и дешевенький мобильник, теперь хоть будет где время посмотреть, звонить-то особо некому. Еще купила теплый свитерок и серо-белую ветровку. Собрала волосы в конский хвост и надела бейсболку. Все, я больше не хочу прятаться, буду смотреть всем невзгодам в лицо! Как хорошо в сухой одежде! Сейчас поеду, заберу Султанчика, и к Зябликовым. Спать буду сутки прямо. Устала…
Я наняла такси, и уже в 10:00 стояла у ворот моего бывшего дома, стараясь не думать ни о чем. Иначе передумаю… страшно… Особенно как подумаю, что и Тимур там… Глубоко вдохнув, нажала на звонок.
- Слушаю! – раздался сердитый голос из динамика.
- Я это… к Сироткину, к банкиру… - назвать его хозяином язык не поворачивался.
- Назначено?
- Э-ээ, нет, я без приглашения… доложите, пожалуйста, я очень прошу, мне очень-очень нужно! – взмолилась я, боясь, что получу отказ.
- Как доложить?
- Я Ева, Шатилова.
- Ждите.
Голос пропал, а я осталась ждать, переминаясь с ноги на ногу. В душе кошки скребли от нехорошего предчувствия. Ворота задрожали и распахнулась железная калитка. За воротами стояли два охранника в форме похожей на военную.
- Велено проводить! – гаркнул один и пропустил меня вперед, а сам двинулся следом.
Другой остался у ворот, сел на лавочку
