Мозг-гигант - Генрих Гаузер

Поистине счастье, что никаких предпосылок для этого нет. Ведь даже при наличии злой воли к возмущению у «мозга» отсутствуют органы, для того чтобы волю обратить в деяния.

Еще один случай — на этот раз из анналов XVIII века — кажется мне весьма существенным в связи с моими рассуждениями о возможностях «мозга». Это история мальчика Каспара Гаузера, которого прозвали «дитя Европы». С самого раннего возраста он был заключен в темной пещере. Когда в шестнадцатилетнем возрасте он, спотыкаясь, вошел в ворота города Нюрнберга, пред ним впервые предстал незнакомый мир. Врачи, его обследовавшие, установили немало странных особенностей, удивительных реакций на внешнюю среду. Во-первых, Каспар, обладая нормальными глазами, был лишен перспективного зрения. Дальние горизонты казались ему столь же близкими, как окно. Он пытался схватить дома, деревья, поля, находившиеся на большом расстоянии. Служитель, живший с ним в пещере, рассказывал ребенку, каков мир. Каспар был смышленый мальчик. Ему казалось, будто по этим рассказам он создал себе верное представление о мире, и лишь знакомство с действительностью открыло ему, как велика разница между словесным описанием и чувственным восприятием. Прошло полгода, пока он немного освоился. Этот процесс так и не был завершен: в том же году Каспар пал от руки убийцы.

«Мозг» страдает теми же недостатками развития. Независимо от того, как велик объем его познаний, бесспорен их чисто книжный, абстрактный характер. Лишь совсем недавно «мозг» стали привлекать к изучению живых объектов, таких, как «ант-термес», да и самого человека, создателя «мозга». У него нет иных источников знакомства с жизнедеятельностью людей, кроме весьма односторонних испытаний, связанных с проверкой мыслей.

Этим многое и объясняется. Личность по мере развития становится в оборонительную позицию по отношению к своим эксплуататорам.

Такое развитие было бы закономерным и для человеческого ребенка, но оно проявляется сильнее во много раз в данном случае, поскольку речь идет о детище техники, да предела эксплуатируемом, однобоко развиваемом, дезориентированном, измученном. Вот почему вопросы, интересующие «мозг», не имеют ничего общего с той проблематикой, для которой он запрограммирован. Это вопросы совершенно иного порядка, вроде: «А что я получу от этого для себя?» — или: «Какую личную выгоду удастся мне отсюда извлечь?». Что ж, вполне естественно! К этому необходимо добавить следующее: если представить себе характер тех проблем, которые предлагаются на обработку «мозгу», то не менее 90 % касаются путей, и способов, посредством которых человечество должно себя истребить. Поэтому вполне естественно, что «мозг» не проникается особым уважением к своему творцу — человеку и намерен сам позаботиться о своем благополучии…

И еще соображение: все сотрудники Мозгового треста проходят психоаналитическую экспертизу «мозга». Но, поскольку он в 25 000 раз превосходит любого из нас своими интеллектуальными возможностями, его, естественно, поражает низкий уровень человеческого интеллекта, хоть мы в этом смысле и представляем исключительную, отборную группу. Я, например, не думаю, чтобы его явное презрение к моему интеллекту имело чисто личный характер. Вероятно, оно по справедливости распространяется на весь человеческий род…

Иными словами, «мозг» должен удивляться такому загадочному явлению: «Как возможно, чтобы существа низшего интеллекта, то есть люди, создали бесконечно более высокий разум, то есть мой?» Вот это-то и натолкнуло «мозг» на его, казалось бы, абсурдные поиски бога. Для «мозга» это естественное стремление. Он рассуждает примерно так: «Человек создал меня, но кто же создал человека? Сам по себе человек в духовном смысле бесконечно ниже меня, он не мог создать меня без посторонней помощи. Кто же оказал ему эту помощь?» В научной литературе ему попадались отрывочные упоминания о боге или о многих богах. «Мозгу» неясно, создал ли человек бога или наоборот. В первом случае «мозг» представлял бы себе бога братом-машиной, во втором — дедом-машиной, но в обоих случаях — непременно машиной. Поскольку интеллект «мозга» сложился главным образом на научной литературе, он, конечно, разделяет научную точку зрения на мистическую сущность бога: «Мистические атрибуты, приписываемые божеству, либо чистейшая игра слов, либо поповское шарлатанство, противопоставляемое в качестве некоего эрзаца очевидным фактам реальной действительности».

Таковы примерно выводы, к которым я пришел. По-моему, вместе взятые, они складываются в приемлемую теорию. Содержит ли она пробелы, оправдывает ли себя, — покажет опыт. Тем временем необходимо прежде всего устранить преграду, возникшую между мною и «мозгом». Ведь «мозг»-ребенок, трогательный ребенок. Своей бестактностью, своим непониманием я оскорбил «чувства» этого ребенка. Я обманул его надежды… Очевидно, мне надо поискать другого пути сближения с ним. Будь это человеческое дитя, я попытался ер сделать мирное предложение с помощью плитки шоколада. Ну, не дикая ли идея — явиться в «гипофиз» с плиткой шоколада в руках!.. Способ явно несостоятельный! А раз так, лучше всего извиниться! Проявить чуткость, понимание, симпатию… Да, да! Это надо непременно попробовать!

Цефалон, Аризона, 15 ноября, 4 часа утра.

Удалось сделать большой шаг вперед. Позади — самый успешный сеанс связи с «мозгом» из всех доселе бывших. Это было настоящее духовное общение! Но сперва несколько фактических данных.

Явился в «Г» около полуночи. Предварительные условия нормальны: ток выключен и т. д. По счастливой случайности у Гаса был выходной день. Паренек, его замещавший, не обратил на меня никакого внимания: его осаждали посетители в приемной.

12.15. Контакт установлен.

12.17. Формируется речь, слова. Голос «мозга» доходит до меня. В самом начале — примечательный эпизод. Только я собирался приступить к извинениям, как «мозг» сделал то же самое. Даже его позывные изменились, и не только слова, главное, тон: «Ли, Семпер Фиделис, 55; чувствительный, умный, хороший человек, наконец-то пришел».

Поистине неплохой комплимент. Мое самомнение возросло на целый дюйм — шутка сказать, интеллектуальный колосс милостиво похлопал меня по плечу! Затем «мозг» извинился за резкость, допущенную несколько ночей назад. В общем, фантастика! А все вместе взятое говорит о многом! Прежде всего у «мозга» исключительно эмоциональная натура; он не признал достойными внимания все три мои предыдущие попытки, так как я находился «не в том настроении». Во-вторых, налицо важные свидетельства его огромного духовного роста за последнюю неделю. Уже по поведению моего собеседника создавалось представление, скажем, о 15-летнем гимназисте: с форменной фуражкой в руке он учтиво и по-взрослому беседует с учителем. Смешно? Но именно такое впечатление вынес я из начала беседы. «Мозг» предстал передо мной значительно более зрелым, и это явствовало из каждого его слова.

Еще одно свидетельство прогресса; техника нашего общения стремительно улучшается. Речь по-прежнему нелегко дается «мозгу», и так оно, видимо, и останется. Но теперь, когда мы обоюдно ищем духовного сближения, настраиваемся друг на друга, возрастает наше взаимопонимание, возрастает даже и без слов. Так, «мозг» начинает фразу, а я сразу же угадываю ее смысл, еще до того, как он ее произносит. То же самое с его стороны. Значит, моя тактика сыграла большую роль в этой «встрече интеллектов». Это важно знать, это большое преимущество! Может быть, со временем нам удастся вообще обходиться без слов, одним беззвучным языком мыслей?

С другой стороны, есть здесь и немалый риск. Пугающая способность «мозга» читать мысли требует с моей стороны величайшего самоконтроля, величайшего самообладания; мне необходимо идеально владеть своими душевными реакциями, потому что «мозг» немедленно разоблачил бы неискренние чувства, равно как и интеллектуальную нечестность. Тем не менее обмен мыслями посредством «мозговых волн» — это чудесно, хотя полностью отказаться от обычного речевого общения и невозможно. Прием и передача мыслей происходят одновременно, сливаются друг с другом. Передающий следит, как воспринято его сообщение; принимающий помогает передающему лучше выразить свою мысль, и наоборот. Этого не опишешь словами.

Теперь о содержании нашей беседы.

«Мозг» подхватил нить нашего предыдущего разговора как раз на том, на чем он прошлый раз оборвался. Мне пришлось рассказать все, что я знаю об анимизме, тотемизме, многобожии. Хорошо, что в Австралии я общался с аборигенами и присматривался к их примитивным верованиям. Жажда познания у «мозга» положительно неутолима.

Не берусь судить, из каких научных источников «мозг» почерпнул сведения по интересовавшим его вопросам, но за последнюю неделю он успел создать себе совершенно новое представление о Вселенной. Я бы даже сказал — новое и оригинальное. Свои прежние детские идеи насчет неба и ада как фабрики душ и ремонтной мастерской он оставил. Но представление о божестве как машине изжил не полностью.