Норманны в Византии - Гюг ле Ру

– Ты обещаешь?

– Мне только нужно провожатого.

– Возьми Троила…

– А как же тогда Агафий?

– Возьми их обоих…

– Нет, ни того, ни другого. Они будут дуться, так что с ними как раз попадешь в неприятность. Я возьму лучше друга твоего возлюбленного, того молчаливого Харальда, которого ты тогда выкупила.

Счастье Ирины возбуждало некоторую зависть в Евдокии. Она не понимала, что оно зависело от чувства самой Ирины, и приписывала его качествам возлюбленного, такого первобытного и сильного. Потому-то она надеялась и сама испытать новые ощущения от нетронутости Харальда.

В таком расположении духа все маленькие приключения в дороге – обмен ругательствами с лодочником, резкость Дромунда с пьяными рабами, – все, что неприятно сжимало сердце Ирины, служило развлечением Евдокии.

Она черпала наслаждение в том, что не находило отголоска в душе ее подруги.

Переступая порог таверны, Ирина чувствовала себя неловко, Евдокия же, напротив, оживленно смеялась, довольная новизною забавы.

Только они сели, как один дружинник, осушив громадный рог пива и покачиваясь на ногах, отважно подошел к ним и, хлопнув по плечу Дромунда, крикнул ему в ухо:

– Откуда ты? Мы тебя звали, а ты и не откликнулся на свое имя. Дромунд нахмурил брови; он не любил, чтобы даже в шутку поднимали на него руку.

– Не хочешь ли попробовать моего меча? – сказал он, вставая, чтоб оттолкнуть нахала.

Ирина заслонила его собой и прошептала:

– Дромунд!

Под складками вуали она протянула к нему руки, так умоляюще, так любовно, что он не мог удержаться, чтобы не поцеловать ее дрожащие от испуга уста, и, переходя от гнева к ласке, сказал:

– О моя Ирина, чего можешь ты тут бояться! Эти люди мои братья. Тысячу раз пируя на счет твоей щедрости, они желали увидать красоту твоего лица. Откинь, ради моего удовольствия, твое покрывало. Я хочу, чтоб они видели мою царицу и чтоб их сердца переполнились восторгом.

Колеблясь между неловкостью и желанием угодить своему возлюбленному, Ирина воскликнула:

– О, Дромунд!

Но было уже поздно противиться его настойчивому желанию. Когда головы товарищей обернулись на ее крик, газ, закутывавший фигуру Ирины, лежал у ее ног.

Глава 24

Игра

Желая угодить Дромунду, Ирина осталась в том же наряде, в котором была в цирке, и только, сверх его, закуталась в газ.

Не имея права, по рангу своего мужа, носить пояс патрицианок, она заказала лучшим мастерам сделать себе тунику, подобную той, в которой была изображена святая Ирина на фреске в ее молельне.

Эта длинная туника, вышитая по серебряному фону цветным шелком, красивыми складками драпировала фигуру Ирины, а край ее был перекинут на руку, по образцу древних тог, что придавало томную красоту ее фигуре.

Густые, темные волосы Ирины красивым, пышным узлом были собраны на затылке; в них сверкали опалы, бриллианты, аметисты, жемчуг, окружавшие, как ореолом бледное лицо красавицы.

Когда вуаль, отброшенная как облако, открыл это чудесное лицо, норманны вскочили с криком дикого восторга. Им казалось, что перед ними появился божественный гений, которому, по их религии, следовало поклоняться во время полнолуния.

Дав товарищам налюбоваться этим волшебным видением, Дромунд, как хранитель святыни, опять опустил вуаль на голову Ирины и сказал:

– Твоя красота служит мне оправданием! А вы, мои дорогие товарищи, не упрекайте меня за то, что часто не разделяю вашего веселья и меняю его на такое сокровище, которого не превзойдет ни стоимость триумфа, ни все золото агарян.

Взволнованная, довольная и испуганная, Ирина, между тем, говорила Евдокии, поправлявшей на ней газ:

– Как могу я отказать ему! Сегодня утром, когда он появился в цирке и отыскал меня глазами, я едва удержала готовое сорваться с моих губ восклицание: «Смотрите! Он мой! Я засыпаю у него на груди! Я целую его губы!»

В первый раз Ирина свободно говорила с подругой о своей страсти. Евдокия, покачав головою, заметила:

– Берегись, чтобы твоя радость не открыла для завистливых глаз твоего секрета! Я же, которой нечего бояться на этом свете и которая не променяет ни на что свободу своих желаний, пойду и постараюсь побольше понравиться моему временному возлюбленному.

Подойдя к Харальду и взяв его за бороду, она сказала:

– Ну, молчаливый красавец, надо поучить тебя. Женщины любят, когда ими любуются! Смотри же на меня.

С этими словами она раздвинула толпу присутствующих и вышла на середину залы.

Евдокия славилась умением танцевать. Часто базилисса Теофано, устав от болтовни придворных и от сплетен безбородых евнухов, приказывала Евдокии развлекать себя танцами. Скука, навеянная придворным этикетом, тотчас же проходила, лица оживлялись, в глазах вспыхивал огонек страсти, разбуженный грациозными и соблазнительными движениями танцовщицы.

Позы и движения эти, увлекавшие и возбуждавшие принцесс, взволновали толпу варваров, как бурное море. Они пришли в полное смятение. Каждый хотел прикоснуться к такой красивой женщине.

В стороне от этого общего неистовства Дромунд бросал кости. Ему не везло.

– Я проиграл! Получайте! – вскричал Дромунд, сорвав с себя ожерелье, которое Ирина повесила ему на шею на другой день после их первого свидания, и бросил его на стол.

Выигравший воин спросил его:

– Не хочешь ли еще раз попробовать счастья?

– Да, хочу. Квит или вдвое.

– Ну, бросай.

– Шесть!

– Десять…

Ирина смотрела на играющих и не могла прогнать грустного выражения со своего лица, так что Дромунд с мольбой взглянул на нее и сказал:

– О, моя возлюбленная, боги против нас! Дай мне твои браслеты… Я должен отыграться…

Ирина носила очень дорогие вещи; снимая и подавая ему их, она мягко сказала:

– Все, что у меня есть, – твое, Дромунд. Но перестань лучше играть. С тех пор, как ты добиваешься выигрыша, ты ни разу не взглянул на меня…

Почувствовав неудовольствие, промелькнувшее между ними, но не будучи в состоянии удержаться от желания играть, Дромунд, перед которым не могла устоять Ирина, стал шептать ей на ухо:

– Дорогая моя, я клялся твоим поцелуем, что забуду на твоей груди и океан, и родину, и Валгаллу, но перестань испытывать счастье – это для меня то же, что погасить огонь на вершине мачты, то же, что вытащить судно на сушу… Ирина, жизнь – тоже игра!

Ирина склонила голову.

– О чем ты? Твои браслеты? Я их выкуплю. Долги? Харальд нашел у кого занять денег, у одного ростовщика… Он будет тут сегодня же вечером, он снабдить нас ими.

Успокоив возлюбленную, Дромунд возобновил игру.

Ирина не смотрела больше на играющих. Она думала только о том, что Дромунд не обратил внимания на ее просьбу.