Звезды для командора - Владимир Борода

— Значит так, на вопрос, заданный мною, ответ я еще не получил. Мне повторить вопрос?

— Ни к чему… Кто же хочет сам в тюрьму, по своей воле…

— Не только в тюрьму. Но и на расстрел. За такое убийство полагается "вышка", расстрел. Ясно?

— Вполне…

— Значит, если ты не хочешь получить "вышку" и пулю в лоб, ты мне должен помочь в одном деле. Ясно?

— Ясно…Но не вполне…В каком деле?.. И где гарантии, что меня не расстреляют?..

Юрий втягивался в непонятную ему игру, таинственную, непонятную, с кражей его, с незнакомцем, с трупом зверско убитым, непонятными подручными, с таинственной квартирой…

— Гарантия будет очень и очень существенной Ты получишь назад документы, которые были у тебя обнаружены в кармане и полетишь в Москву. Как только ты захочешь выйти из игры и начнешь качать права, заявишь — мол я не я и лошадь не моя, так сразу в дело вступит социалистическое правосудие, чья рука неотвратима и возмездие настигнет преступника и так далее. Ясно?

— Ясно… Но…

— Вопросы здесь задаю я. Об этом уже было сказано. Твой голос совещательный и только когда я разрешу говорить, ясно?

— Да…

— Закуривай.

Юрий и незнакомец закурили. Интересно все же, кто он? бандит, нанятый КГБ иди кегебешник, выполняющий что-то свое?.. Вот придурок, или спился до конца, о каких-то нескольких жизнях плел, фамилиях, бред чистый, может у него белая горячка началась, но вроде бы непохоже… Ленчик докурил "примину" и затушил ее аккуратно в пепельнице. За окном было все еще темно и снежно. Ночь.

— Где твой паспорт?

— У вас в руках, -

улыбнулся Юрий.

— Ты сильно рано вошел в роль. Повторяю — где твой паспорт?

— У друзей…

— Адрес, фамилия, имя.

— Улица Советская, дом 12, квартира 99, Николай Краюхин. Паспорт лежит на верху кухонного шкафа с правой стороны…

— Отлично, ты делаешь успехи, поразительные успехи, -

Ленчик взглянул на часы, было полпятого утра.

— Скоро приедет водка и мы с тобою немного выпьем. Остальное ты получишь на аэродроме. Ясно?

— Вполне…

— Тебе не интересно, кем ты будешь?

— Вы же запретили задавать вопросы…

— Я же говорю — ты исправляешься на глазах. Давай говори мне "ты", ты же не арестованный, мы с тобой теперь в одной упряжке. Я думаю, раз ты прожил несколько жизней, то тебе не в диковину начинать жить снова. Отныне ты космонавт Юрий Иванович Заикин.

— Но… но ведь… но ведь у меня… там, в Москве… наверно есть жена… дети, друзья и сослуживцы…я наверно не сильно похож на того Заикина…да и вообще, я на космонавта вроде бы не тяну…

— Перед тем, как мы тебя отправим на аэродром, с тобой будет произведена небольшая операция, мы тебе сделаем небольшую пластическую операцию, после которой тебя не сразу узнают, к тому же у тебя будет повод ссылаться на потерю памяти.

— Пластическая операция?!..

— Совсем мимолетная, она не затронет твоих красот и не обезобразит тебя. Ну только самую малость…

В коридоре за дверью раздалось шуршанье, Ленчик вышел и получил запотевшую бутылку водки из рук Гоши. Отправив опера в подъезд к друзьям-приятелям, он вернулся на кухню.

— А вот и твоя долгожданная водка. Я думаю — в Москве тебя будут угощать "Московской". Поехали, -

разлив по стаканам, скомандовал Ленчик и налитые до половины граненые стаканы по 0,7 коп за штуку, взлетели вверх и слегка звякнули друг об друга, самую малость, чуть-чуть.

— За твое рожденью, Юрий Заикин, за твой новый день рожденья!..

— За вновь испеченного космонавта…

Водка пошла по назначению, через пять минут мир на кухне незаметно изменился — позы стали чуть раскованней, выражение лиц чуть мягче и менее настороженней, движения более плавные и мягкие. Ленчик и Юрий закурили.

— А хорошо пошла, стерва…

— Хорошо…

Соучастники сидели, курили и откровенно, без всякого стеснения разглядывали друг друга. И чем дольше разглядывали друг друга, тем больше нравились друг другу…

— А ты ни чего мужик, свой в доску…

— В общем-то и ты не так уж плох…

За окном потихоньку умирала ночь, снег давно перестал падать серело, еще чуть-чуть и серое невзрачное утро поднимет серых невзрачных людей и погонит их на серую, невзрачную работу… Делать серые невзрачные вещи, столь необходимые в народном хозяйстве.

— Ну и хорошо, что мы с тобой поладили, Юрий. Я думал — ты будешь упираться.

Юрий пожал плечами, глаза слипались, хотелось лечь на немного, совсем на немного и полежать…

— Да ты не спи, скоро поедем. Пошли в машину.

Растолкав в подъезде уснувших оперов и поддерживая за локоть шатавшегося Юрия, Ленчик, стал спускаться. Вниз, сквозь вонючий подъезд, на свежий, с утренним выбросом омских заводов, воздух. Сзади плелись опера. Впереди было самое трудное — аэродром.

ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ

Крепким мороз щипал щеки и выбивал слезу, с омских заводов несло какой-то дрянью да так, что перехватывало дыхание. Вокруг высились сталинградские руины или остатки Хиросимы-с-Нагасаки… Леонид Потапов сидел на корточках над полу занесенным трупом, уже виденным им. Сидел, молчал и как водится в такие минуты, думал о бренности бытия. Вот так же живешь, баб гребешь, водку пьешь, а костлявая раз… И ты жмурик, сыграл в ящик, откинул копыта, двинул колеса, перекинулся… И ни кто не узнает, где могилка твоя, почти вслух напел Ленчик и встряхнув головой, с целью отгона печальных мыслей, с трудом засунул за пазуху, во внутренний карман пальто, истасканного и истрепанного, паспорт. Паспорт гражданина Безухова Юрия Ивановича, 1946 года рождения, без определенного места жительства и рода занятий. И стал сразу труп не бесхозным жмуриком, а довольно таки приличным трупом умершего гражданина Безухова. Умершего явно от отравления алкоголем.

Выпрямившись и полюбовавшись насупленным трупом гражданина Безухова, Ленчик призывно махнул рукой. Из теплой "Волги" неторопливо вылезли фотограф и эксперт-врач, оба с чемоданчиками, как будто собрались в баню. Друзья-алкоголики, Гаврилин и Шусткин, глубоко проваливаясь в снег и обходя кучи строительного мусора и недостроя, подошли к Потапову.

— Везет же тебе, Ленчик, -

ласково и пьяно усмехнулся эксперт Гаврилин, усмехнулся и икнул.

— Чего там, осмотрите и в морг.

— Зарезали или зарубили мерзавца? -

скучно поинтересовался фотограф Шусткин и так же пьяно икнул, прикрыв рот рваной кожанкой перчаткой, держа ее в руке.

— Я думаю — алкоголь и мороз,-

твердо произнес Леонид и внимательно посмотрел в глаза алкашам. Те забегали взглядами, засуетились, загребли по карманам, затеребили чемоданчики:

— Как скажешь, Ленчик, как скажешь, отец-командир, так и сделаем, мы тебе за бутылку фуй че хошь напишем, гребена мать… Хошь от беременности помер жмурик, нам татарам все едно…

Эксперт тяжело опустился на одно колено и зашарил у трупа за пазухой. Вытащив из внутреннего кармана паспорт, затертую серо-зеленую книжицу, протянул ее Леониду. Фотограф глубокомысленно изрек:

— Бесхозных не бывает, все чьи-то, вот и ксива отыскалась… Врач, поднимаясь с колена, охая и икая, добавил:

— Это точно, бесхозных не бывает… Вскрытие покажет, но предварительно я уже сейчас могу сказать — напился паскуда сурогата какого-нибудь и замерз, умирая от отравления…

В немом изумлении все трое переглянулись, Ленчик пожал плечами — не знаю, что и говоришь, мне все равно, и пошел к машине. Фотограф щелкнув пару раз, заспешил следом. Мороз щипал щеки и выбивал слезу, дыхание перехватывала какая-то дрянь с омских заводов, низкое хмурое небо грозило придавить к самой земле. Хотелось выпить…

Все слилось в какую-то карусель, в какую-то фантастическую круговерть. Падение с балкона, милиция, внезапно проснувшееся уважение начальника милиции со смешной фамилией, дача с вином, любовная возня в соседней комнате, сон, внезапное ускорение событий — ворвались какие-то люди, кража, кухня, водка с неизвестным, начало новой жизни, легкое, мимолетное избиение перед "Волгой" и все время по лицу, бинтование все того же лица с применением йода, какой-то чемодан, в руки, легкая возня перед въездом в аэропорт, его неизвестный оттолкнул другого неизвестного пистолетом в лицо… А затем! протаранивание шлагбаума, заснеженный аэродром, пустынный, единственный самолет, серебристый, маленький, весь устремленный ввысь, краткий непонятный инструктаж с заключительными словами — ну ты мужик в курсе! переодевание в скафандр и гермошлем, путание в ремнях и трубках, еще водка, выпитая, а правильней сказать допитая в машине, по пути к аэродрому, давала о себе знать, мат инструктора и летчика, затаскивание в кабину двухместного лайнера, длинный, длинный, длинный, длинный, боже! когда он только кончится, разбег, взлет и…