О головах - Энн Ветемаа

(Окончательно запутался, импровизирует.)

Запутался я немного…Чуть не сказал похлеще,но не судите строго, бывают и хуже вещи.И все же, любезные дамы,я повторяю упрямо:Ergo bibamus! Ergo bibamus! [5]

Он вполне доволен своим выступлением. Кадри хохочет — это вовсе не обидный смех, но он задевает мать. Кадри хлопает в ладоши. Отец пытается взять апельсин, но опрокидывает кувшин со сливками. Мать в тихом бешенстве. Кадри приносит тряпку и быстро все улаживает. Наливает отцу новую рюмку.

МАТЬ. Эдуард, на сегодня тебе хватит. Твоя печень… С его печенью шутки плохи. (Берет дольку того самого апельсина, что наделал столько неприятностей. Он, действительно, плохо разрезан.) М-да… Милая невестушка, видно, лягушек ты разделываешь более ловко…

КАДРИ. Разумеется. Это моя работа.

МАТЬ. Надеюсь, ты их домой не приносишь?

КАДРИ (теряя терпение). Конечно, приношу. Я режу их по ночам. И они, бедняжки, так страшно квакают. В будущем собираюсь приносить домой собак и лошадей.

МАТЬ. Кадри!

ИЛЬМАР (как эхо). Кадри!

КАДРИ (смотрит на отца). Кто-то еще должен сказать «Кадри!»

ОТЕЦ (не понял). Прозит! (Чокается с Кадри. Мать с достоинством встает.)

МАТЬ. Ильмар, будь добр, проводи меня на балкон. Эти разговоры и этот медицинский запах в вашей комнате… Ты, конечно, извини, Кадри!

КАДРИ. Ильмар, помоги же «мадам маме».

Ильмар в нерешительности встает, выходит с матерью.

ОТЕЦ (пытается спасти положение, притворяясь, будто ничего не заметил). Как вам нравится профессия педагога?

КАДРИ (сквозь слезы). Очень!

ОТЕЦ. Погромче! Что-то я сегодня слышу хуже обычного.

Кадри переходит на повышенный тон, почти кричит.

КАДРИ. Очень нравится!!!

ОТЕЦ. А как себя ведет Ильмар? Хороший ли он муж? (Строит глазки.) Довольна ли им моя маленькая невестушка?

КАДРИ. Так довольна, что дальше некуда!

ОТЕЦ. Помогает ли он тебе по хозяйству?

КАДРИ. Да, он помогает мне по хозяйству.

ОТЕЦ. А дрова он иногда колет?

КАДРИ. Да, он иногда колет дрова.

ОТЕЦ (лукаво). Но ведь у вас центральное отопление.

КАДРИ. Ну и что? Ему все равно ужасно нравится колоть дрова. А еще он поливает мои цветочки.

ОТЕЦ. Вот как?

КАДРИ (почти в истерике). А еще он убаюкивает меня: «Спи моя крошка, усни»!

ОТЕЦ. Даже так?

КАДРИ (увеличивает темп). Он кладет мне в кофе сахар.

ОТЕЦ. Ай-ай…

КАДРИ. Он моет мне спину.

ОТЕЦ. Ты маленькая плутовка…

КАДРИ. Он пришивает пуговицы к моим лифчикам.

Он сочиняет стихи на день моего рождения.

Он приносит мне опохмелиться.

В дверях появляется мать, ее поддерживает под руку

Ильмар, у него на лице виноватое выражение. Кадри заметив их, распаляется еще больше.

Он знакомит со своими папочкой и мамочкой.Он оберегает меня от радостей жизни.Он подтирает за мной рвоту в раковине.Он препарирует за меня моих лягушек.

МАТЬ. Эдуард, я надеюсь, твоя беседа с этим «молодым ученым» закончена! Мы пойдем сейчас к моей школьной подруге Мете. Машина до утра останется здесь. Ильмар позаботится, чтобы на нее тоже не накинулись со скальпелем. (Отец тут же встает, но с явной неохотой.) Бедный Ильмар! Ты проводишь нас. Железнодорожная улица, 9. (Кадри.) Вы можете в переднюю не выходить.

Ильмар бросает на Кадри несчастный взгляд и с виноватым видом выходит. Кадри некоторое время сидит одна за столом. Затем встает и пересаживается в кресло. Поджимает под себя ноги и остается в той же позе, что и в начале действия.

Конец первого действия.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Та же комната. Кадри по-прежнему сидит в кресле. Судя по всему, она плакала. Но когда входит Ильмар, она гордо вскидывает голову и находит в себе силы быть готовой к бою.

Ильмар попал под дождь, он вытирает лицо и волосы, затем жадно пьет коньяк прямо из горлышка.

КАДРИ. «За столом у нас жрицы Афины — две женщины, два педагога»…

ИЛЬМАР (медленно, не глядя на Кадри). Все-таки не удержалась, чтобы не выгнать моих родителей. Ночью им пришлось стучаться в дверь какой-то чужой тетки. Теперь ты довольна, экспериментатор?

КАДРИ. Скажи, в чем я виновата? Все ей тут не нравилось! Ее взгляд говорил: ты противная, бездарная, невоспитанная иждивенка, живодерка, только сосешь кровь моего сыночка…

ИЛЬМАР (тише). Зачем тебе нужно было говорить, что поступила в аспирантуру? Оттуда все и пошло…

КАДРИ (искренне). Знаешь, это сорвалось как-то нечаянно, к слову. Поверь, я сказала это не нарочно.

ИЛЬМАР. Не нарочно…

КАДРИ. Но ведь о твоем деле я умолчала!

ИЛЬМАР. Умолчала…

КАДРИ. Как ты не понимаешь, что скрывать, изворачиваться… От этого можно с ума сойти. Как все это мерзко, мерзко! Знаешь, кажется, твоя мать учуяла, что у тебя что-то случилось.

ИЛЬМАР (настороженно). Думаешь?

КАДРИ. Уверена.

ИЛЬМАР. А с чего бы она могла это взять?

КАДРИ. С чего хочешь. Мне показалось, что она даже побоялась подробнее расспросить.

ИЛЬМАР (шагает по комнате). К утру аккумулятор будет в порядке, и они уедут.

КАДРИ. На тебя жалко смотреть. Мне жаль тебя, и себя, и… (пауза) даже твою мать. (Плачет.)

ИЛЬМАР. Кадри…

КАДРИ. Она прекрасно знает, что у меня за душой не было ничего. Только это кресло… А она захотела и его выкинуть.

ИЛЬМАР. А мы не будем выкидывать.

КАДРИ. А потом она издевалась над моим английским произношением. Я понимаю, что мне нельзя было так себя вести, но я не могла иначе. Она сама довела меня. (Пытается сквозь слезы улыбнуться.) А папа у тебя бравый. Этакий симпатичный донжуанистый старичок… петух в отставке…

ИЛЬМАР. Кадри…

КАДРИ. Ну, может, не совсем в отставке. Наверно; раньше он был бойкий петушок, пока его не переехал… этот каток.

ИЛЬМАР. Ты должна попытаться понять… этот каток.

КАДРИ. Почему я должна всех понимать? Сама она ни капельки не старается понять меня. Она ненавидит меня. Всеми фибрами.

ИЛЬМАР (успокаивает). Она ведь тоже нервная. Отец, когда они поженились, был довольно зажиточным. А мама — нет. Он здорово выпивал. Мама тайком откладывала деньги, тайком на дому шила. Только для того, чтобы я мог брать уроки музыки, тенниса, фигурного катания, чтобы одевался не хуже других. Вот на это и ушли ее нервы.

КАДРИ (вспоминает). «Одет, как куколка, а грязнуля из грязнуль». Мальчик, читающий «Алису». Ильмар, я, наверно, завтра извинюсь перед твоей мамой, что-то я была в растрепанных чувствах…

ИЛЬМАР (нежно). Бедняжка. Не надо. Ты и сейчас в растрепанных чувствах. Наша Кадри-растрепа.

Гладит ее по голове. Кадри не противится.

КАДРИ. Ага — растрепа. Знаешь, я вначале даже радовалась, что у тебя эта авария случилась. Думала, может, хоть это тебя образумит. А у тебя как пошли осечка за осечкой. Теперь те, кого ты раньше считал своими друзьями, встретив тебя на улице, живо перебегают на другую сторону.

ИЛЬМАР. Ну и пускай.

КАДРИ (радостно). Конечно, пускай. Было бы хуже, если бы ты один выпутался из этой истории. И постепенно ты превратился бы в большой, важный и пузатый нуль.

Ильмар опускается на ковер перед Кадри. Она тоже присаживается рядом с ним. Вскоре голова Ильмара оказывается на коленях Кадри. Все это означает ритуал примирения, который напоминает им обоим о чем-то светлом, давнишнем. Вероятно, нет необходимости диктовать актерам эти движения, а также интонации голоса. Короче — вся эта пантомима-метаморфоза должна перенести их обоих в некую радостно-лукаво-сентиментальную страну «пай-детишек».

ИЛЬМАР (напевал). Большой-большой, важный-важный, пузатый-пузатый нуль.

КАДРИ. Я не хочу, чтобы у меня был большой-большой, важный-важный, пузатый-пузатый нуль.