Из уцелевших воспоминаний (1868-1917). Книга I - Александр Наумов

Братья Михаилъ и Николай Депрейсъ были тоже Казанцы, принадлежа къ почтенной дворянской помѣщичьей семьѣ. Отецъ ихъ, Петръ Николаевичъ, былъ крупный землевладѣлецъ Казанской и Уфимской губерній и служилъ по Губернскому Земству. Такъ же, какъ и Германъ Молоствовъ, они воспитывались въ кадетскомъ корпусѣ и ходили къ намъ въ отпускъ но субботамъ, воскресеньямъ и праздникамъ. Позже Николай задѣлался Уфимскимъ земскимъ дѣятелемъ. Съ Мишей я болѣе дружилъ.

Самымъ безудержнымъ, и я бы сказалъ распущеннымъ, членомъ нашей компаніи былъ троюродный мой кузенъ Михаилъ Валуевъ, по прозванію „Мишонъ” Что бы онъ ни дѣлалъ —разсказывалъ ли, пѣлъ, хохоталъ, танцевалъ — все у него было какъ-то экспансивно, черезъ край, шумно и, подчасъ, вульгарно, за что и доставалось ему много разъ даже отъ барышень.

Мишонъ любилъ всѣмъ и каждому разсказывать всевозможные анекдоты и надъ всѣмъ потѣшаться, причемъ обладалъ выдающимся талантомъ быстро набрасывать удивительно схожіе портреты-шаржи на своихъ друзей и недруговъ. Отецъ его, Михаилъ Александровичъ, женатый на Вѣрѣ Михайловнѣ, урожденной Метальниковой, — сочинительницѣ знаменитаго романса „А изъ рощи...”, былъ крупнымъ Симбирскимъ помѣщикомъ и общественнымъ дѣятелемъ, несмотря на свой огромный недостатокъ — тяжелую форму заиканія.

Въ общемъ, Михаилъ Александровичъ былъ человѣкъ неглупый, сердечный и высоко порядочный, и за эти качества его мѣстные люди уважали и любили, относясь снисходительно къ его временами болѣзненной несдержанности.

У Мишона Валуева была сестра Вѣрочка, воспитывавшаяся въ Казанскомъ Родіоновскомъ институтѣ. Это была высокаго роста хорошенькая шатенка, очень бойкая и кокетливая. Впослѣдствіи она вышла замужъ за сызранскаго помѣщика Алексѣя Александровича Толстого. Воспитанникъ Александровскаго Лицея, Алексѣй Александровичъ былъ человѣкъ образованный и неглупый, сумѣлъ послѣ кратковременной службы Сызранскимъ Земскимъ Предсѣдателемъ сдѣлаться Вице-Губернаторомъ. Дальнѣйшая его карьера была пріостановлена вспыхнувшей революціей, въ которой онъ, такъ же, какъ и бѣдный Мишонъ Валуевъ, погибъ отъ безпощадной кровавой расправы большевиковъ.

13

Всѣ мои друзья и товарищи, воспитывавшіеся въ военной гимназіи, окончили курсъ тогда, когда я лишь перешелъ въ седьмой классъ Классической Гимназіи, вслѣдствіе чего вся наша юношеская компанія силою вещей разстроилась.

Горько и тяжело было намъ всѣмъ другъ съ другомъ разставаться, а мнѣ же даже нѣсколько обидно, такъ какъ я невольно сознавалъ, что всѣ мои друзья-кадеты ѣдутъ въ столицы, надѣваютъ форму юнкеровъ, слѣдовательно становятся молодыми людьми, черезъ два года офицерами, а я еще надолго долженъ пребывать въ положеніи гимназиста — „синей говядины”!...

Итакъ, какъ ни грустно это было, но пришлось намъ всѣмъ другъ съ другомъ разстаться. Нарушилась наша тѣсная, веселая компанейская жизнь. Кончились уютные семейные вечера, концерты, спектакли и такъ удачно налаженное хоровое пѣніе. Какъ только собирались, бывало, мы вмѣстѣ, любимымъ нашимъ удовольствіемъ было пѣть хоромъ, подъ аккомпаниментъ Саши Ухтомскаго на роялѣ или моей двухрядной мелодичной гармоніи. Обычно начинали мы съ „Внизъ по матушкѣ по Волгѣ”, а затѣмъ исполняли рядъ другихъ народныхъ пѣсенъ, переходя затѣмъ къ репертуару „юнкерскому”, вродѣ „Наливай, братъ, наливай!”, или студенческому — „Тамъ, гдѣ тинный Булакъ”, „Быстры,какъ волны”, и пр. Первымъ теноромъ и запѣвалой былъ у насъ Германъ Молоствовъ, остальные были больше въ басахъ, кромѣ крѣпкаго медвѣженка, Миши Депрейса, который умѣлъ пѣть простонароднымъ высокимъ подголоскомъ.

Съ разъѣздомъ моихъ друзей-кадетъ, я сошелся ближе съ Толстыми и Варламовымъ, но прежней товарищеской жизни мнѣ было не воротить.

Семья гр. Толстыхъ состояла изъ вдовы графини Екатерины Александровны, моей тетки (по ея матери, Натальѣ Алексѣевнѣ, урожденной Наумовой) и ея дѣтей: старшаго Александра, сверстника моего брата Димитрія, Ратаева и Николая Бѣлякова, затѣмъ Владиміра, Петра и дочери Маріи. Послѣдніе трое были всѣ погодки и приходились мнѣ болѣе или менѣе сверстниками. Графъ Александръ Петровичъ поступилъ въ Казанскій Университетъ на естественный факультетъ и сошелся въ Казани съ моими двоюродными братьями Наумовыми. Потомъ, въ 1912 г., судьба насъ свела съ нимъ въ Государственномъ Совѣтѣ, гдѣ оба мы были избранниками своихъ земствъ — онъ — Уфимскаго, я — Самарскаго.

Съ Владиміромъ же и Петромъ мы, начиная съ гимназіи, продолжали нашу дружбу въ Москвѣ, гдѣ нѣкоторое время вмѣстѣ жили и одновременно слушали лекціи въ Университетѣ; Владиміръ числился на математическомъ, а Петръ — на естественномъ факультетѣ. Всѣ они такъ же, какъ и ихъ мать, графиня Екатерина Александровна, были весьма радушными, милыми и простыми людьми.

Средняго роста, широкій въ плечахъ, съ большой, продолговатой головой, густо покрытой курчавыми темными волосами, здоровенный, краснощекій Владиміръ Толстой имѣлъ одинъ существенный недостатокъ — косые глаза и привычку, остававшуюся у него до зрѣлаго возраста, — часто и громко всхлипывать черезъ зубы. Несмотря на свою кажущуюся грубую внѣшность, онъ былъ по существу добрымъ, подчасъ даже сантиментальнымъ юношей. Вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ отличался въ молодыхъ годахъ крайней неустойчивостью своего характера. Такъ, проходя успѣшно Университетскій курсъ своихъ излюбленныхъ математическихъ наукъ, онъ вдругъ, почти передъ самыми государственными выпускными экзаменами, увлекся велосипеднымъ спортомъ до такой степени, что вмѣсто сдачи экзаменовъ, совершилъ на своемъ стальномъ конѣ безпримѣрное по тѣмъ временамъ путешествіе до самой Швейцаріи.

Вернувшись и не получивъ Университетскаго диплома, онъ сталъ мотаться по разнымъ службамъ, и одно время я его совершенно потерялъ изъ виду. Лишь спустя много лѣтъ, вгь 1897 г. въ Самарѣ, будучи Предсѣдательствующимъ Губернской Земской Управы, я вышелъ однажды къ ожидавшимъ меня въ пріемной посѣтителямъ, и среди Другихъ, увидалъ какого-то оборванца, грязнаго, исхудалаго, но напоминавшаго своимъ обвѣтреннымъ, заросшимъ и видимо немытымъ лицомъ что-то давно знакомое изъ дорогого моего юнаго прошлаго. Отпустивъ всѣхъ, я подошелъ къ нему вплотную и только тутъ разглядѣлъ и узналъ въ упомянутомъ оборванцѣ своего стараго пріятеля Володю Толстого.

Само собой, забралъ я его съ собой на свою, тогда еще холостую, квартиру, обмылъ, накормилъ, одѣлъ и наслушался его разсказовъ о всѣхъ перенесенныхъ имъ житейскихъ передрягахъ. Какъ оказалось, Владиміръ, состоя одно время на службѣ по Министерству Финансовъ, увлекся женщиной бездушной и расточительной, заставившей его влѣзть въ долги и совершить растрату, послѣ чего онъ лишился средствъ и службы; особа же его бросила, и бѣдный Толстой предался съ отчаянія безпробудному пьянству, окончательно опустившись. Попавъ въ Самару въ качествѣ „золоторотца”, онъ услыхалъ про то, что въ этомъ городѣ живу я и работаю въ Земской Управѣ. Долго Толстой не рѣшался показаться мнѣ, но въ концѣ концовъ все же произошла описанная мною наша встрѣча.