Сводные. Дилогия (СИ) - Майер Жасмин

— Какого угона? Я приехал за сестрой.

— Быстро же ты стал примерным старшим братом.

— Можно мы поедем?

— Сначала я задам несколько вопросов.

— Кай… — как-то странно булькает Юля.

Морозов подходит еще ближе, пристально вглядываясь в мои зрачки.

И тут Юля сгибается пополам. Содержимое ее желудка выплескивается прямо на его начищенные ботинки.

Так держать, сестренка.

Морозов поднимает на меня перекошенное от гнева лицо. Рядом подозрительно сопит Розенберг, и Морозов делает предусмотрительный шаг в сторону.

— А я ведь говорил, что ей реально плохо, капитан. Так что, мы едем или набрать ее отца и предупредить, что Юля проведет ночь в участке в таком состоянии?

— Прав у тебя нет.

— Мы на такси.

— Учти, что в твое перевоспитание я не верю, — цедит Морозов.

Я и сам не верю.

Морозов направляется обратно к Бестужеву. А Розенберг рядом сплевывает куда-то за спину и говорит:

— Чуть сам не блеванул. Ладно, поехали.

Стой, где стоишь, Кудряш.

— Ключи от машины. Быстро.

— Моей машины?! Мент же сказал, что у тебя прав нет! Да я вас сам…

— Ты уже пил?

Молчит. Думает, я поверю, что он вошел в клуб последним и девчонки не налили ему за то, что он опоздал?

— Хочешь, чтобы я рассказал Дмитриеву, как ты сначала споил Юлю, а потом бухой решил отвезти ее домой? Он же тебя потом на порог дома не пустит.

Розенберг ругается под нос, а потом швыряет ключи.

— Моя машина там.

Знаю я, где твоя машина. Морозову сейчас не до нас, он допрашивает Бестужева, но времени немного.

Быстро усаживаю Юлю на пассажирское сидение. Что ж, меня вывернутым желудком не испугаешь, а Розенберг потом сам оплатит химчистку.

— Юль? Слышишь меня?

— Кай, — только повторяет она. — Я провалилась.

Да ну? Стал бы Розенберг заказывать цветы для провала.

— Потом расскажешь, ладно? Мы едем домой. Ты, если что, не стесняйся, хорошо?

Аккуратно выворачиваю незамеченным из тупика и как только мы оказываемся на свободной полосе, давлю на газ.

Глава 18

Обняв отца, говорю, что сегодня вечером поеду отмечать с Розенбергом. Вижу, как он напрягается, уточняя:

— Вдвоем?

Удивительно, но мне на выручку тут же приходит Оксана. 

— Не смущай девочку, Платон. Как будто ты никогда не был молодым. Пусть даже и вдвоем, что с того?

Неужели даже к тому, что я могу провести вечер с парнем отец еще не готов? Беру его за руку.

— Нет, мы поедем в клуб с девочками. А Розенберг нас отвезет, а потом развезет обратно. Не волнуйся.

Он кивает и говорит только, чтобы я была осторожной. Они уходят, а меня уже ждет Майя. По уму, я должна сначала отправиться домой и переодеться, но велик соблазн, что зайдя в дом, я там и останусь. А девочки очень ждут этот вечер. А я нечасто делаю такие послабления в режиме.

По пути к дому Майи мы заворачиваем в «Красное и белое». Я беру себе грейпфрутовый сок, а что берут остальные, особо не вглядываюсь.

Пока девочки двигаются по магазину, просматриваю онлайн-библиотеку в поисках нужной книги по ключевым словам.

Нахожу, вчитываюсь… и не могу поверить в то, что я только что прочитала.

— Юль, расплатись, пожалуйста.

На автомате прикладываю карту и не сразу понимаю, что кассир уже в третий раз сначала просит мой паспорт. Касса выплевывает чековый лист оплаченного заказа, когда я только достаю удостоверение из сумочки.

— Сок уже тоже по паспортам продают? — улыбаюсь.

Кассир странно на меня смотрит, а я слышу, как звенят бутылки, когда девочки забирают пакеты с кассы. Ого. Это все наше?

В квартире Майя первым делом мешает коктейли, и я выпиваю вместе со всеми. Может, хоть это поднимет мое настроение. Откровения прославленного балетмейстера радости не добавили.

Майя предлагает выбрать среди ее платьев что-нибудь на вечер, но у меня вдруг звонит телефон. На экране светится имя Леи, которой я обещала перезвонить вечером.

Прячусь в одной из ванных комнат и отвечаю на звонок.

— Воу! Я тебе не помешала? — Лея сразу замечает интерьер.

— Привет. Я так рада тебя видеть!

— Как твое прослушивание, Лю?

Закусываю губу и смотрю в потолок.

— Что такое? Не верю в то, что ты провалилась.

— Нет… Дело в том, что я не могу исполнить свой танец, как следует. Я давно это понимала, а сегодня мне на это указали прямым текстом.

— Кто? Может, не стоит им верить?

— Нет, Лея. Это был наш Директор.

— Оу. И что не так? Надо больше тренироваться?

Качаю головой.

— Понимаешь… Это трагедия о том, как фея потеряла голову из-за любви. Она не смогла противостоять этому чувству, как ни пыталась, и погибла.

— И как это связано с тобой?

— Директор посоветовал найти ответ в одной книге. Был такой балетмейстер еще императорских театров… И вот однажды к нему пришла молодая балерина и потребовала роль Эсмеральды. А он ей отказал. Она возмутилась, а он спросил ее: «А ты любил?». Она ответила: конечно! И тогда он задал ей второй вопрос.

— Какой?

— «А ты страдал?». Он был французом, так что по-русски говорил не совсем верно. И балерина ответила, что нет. Любить она любила, но никогда еще не страдала от любви. И балетмейстер сказал ей, что тогда она никогда не сможет станцевать эту роль, как надо.

— Да ну!… — трясет кудрявыми волосами Лея. — Мне кажется, это просто красивая легенда!

— Нет, — прерываю ее кривой улыбкой. — Я очень хорошо понимаю, о чем говорил Петипа. Я ощущаю это, когда танцую. Я выбрала самую драматичную партию для прослушивания… И технически, выполнила безупречно. Но это был всего лишь танец, понимаешь? Всего лишь очередность па, а не фея, которая решает, что познать объятия любимого дороже жизни без него.

— Как бы я хотела помочь тебе, Лю… Но я не понимаю балет. Ты моего брата не спрашивала? Яков разбирается в этом куда больше меня!

— Нет, Яков мне не поможет.

— Но как это себе представляет Директор? Ты должна найти кого-то, влюбиться и обязательно пострадать для танца? Что за бред?

— Нельзя играть на сцене то, о чем не имеешь ни малейшего понятия. Он имел в виду, что выше головы я сейчас не пригну. Как бы ни пыталась.

Лея пытается что-то ответить, но я вижу, как она замирает. Молчит, глядя куда-то в сторону, и только потом говорит:

— Знаешь… Сначала я хотела сказать, что это не так. Что любовь сама по себе, а страдания отдельно. Но потом поняла, что он прав, этот твой Директор и балетмейстер. Нет одного без другого. 

— Ты не забыла его?

Лея хмыкает, а после опять отводит глаза в сторону.

— Нет… Я думала, что армия справится с этим. И у меня не будет времени думать о нем, но не получается.

Когда она сообщила, что идет служить, я долго выпытывала настоящую причину. Ее не должны были брать на службу, так как она единственный ребенок в неполноценной семье. У Леи только мама, и таких, как она, обычно не призывают. Но Лея с упрямством бульдога вцепилась в армейское руководство и добилась того, чтобы ее взяли. Пусть и со значительными послаблениями, в штаб, не подвергая ее опасности, но взяли.

Только однажды Лея все-таки “раскололась” и рассказала мне перед тем, как уехать на военную базу, что бежит от несчастной любви. Лея почти не рассказывала об этом мужчине, только то, что он старше нее. И что никогда не разделял ее чувств.

— Прости, Лея. Это должен был веселый разговор, а в итоге… 

— Все в порядке, кто еще тебя выслушает, Лю? К отцу ведь с таким не пойдешь.

— Это точно.

— Как он, кстати? Как новая семья?

— Вроде все хорошо и он счастлив.

— Видишь, может и возможна любовь без страданий... А ты? Про кого ты писала мне тогда ночью?

— Ой, — вру, не моргнув глазом. — Да я все про то же. Мне надо станцевать первую любовь, а даже не знаю, что это. Забудь, ничего важного.

— Ладно, — тянет Лея. — А твой сводный брат? Какой он? Наверное, это странно вот так заполучить взрослого брата. Я лично лет десять не могла смириться с появлением в нашей семье Якова, а тут вот так сразу!