Дневник измены - Елена Колина

– Нас скоро расселят, одному новому русскому прижглось весь этаж купить вместе с чердаком, а на чердаке мансарду сделать, – сказал Серега, – я последний в квартире остался. Дольше всех упирался, зато выбил за свою комнату двухкомнатную квартиру на Гражданке… Теперь заживем!.. А что? Я право имею! Мать говорила, раньше вся квартира нам принадлежала…

А ведь он был интересный мальчишка, живой, остроумный, и вот, ничего не осталось, кроме жалкого гонора нищих, – упирался, выбил квартиру…

– Ну, фу-ты ну-ты, американец! У меня племянничек из детского сада, знаешь, какую песню принес? – спросил Серега, хихикнул в кулак и запел на мотив детской песни: – «Может, мы Америку взорвали зря, сбросили пятнадцать мегатонн, все, что там от взрыва получается, мы погрузим в голубой вагон…» Я тебе так скажу, твоя Америка всюду лезет, думает, что самая умная, а мы еще посмотрим, кто кого, мы тоже не лыком шиты… Ты-то как там, в своей Америке?

Пока я размышлял, «как я там, в своей Америке» в контексте Серегиных понятий о жизни, ему уже пришла в голову другая мысль.

– Слушайте, други, а давайте поднимемся на чердак? Где мы в детстве лазали?.. Оттуда все соборы видно, и Исаакиевский, и Казанский, и Троицкий… А то нас расселят, ты в Америку уедешь и все, не увидимся никогда.

С кем не увидимся никогда, с соборами?.. Такие люди, как Серега, никогда не выслушивают ответа на свой же вопрос, они заняты только движением собственных крошечных мыслей, да и не мыслей вовсе, а так, жалких флуктуаций… их мозговая деятельность прерывистая, как неровный детский пунктир.

– Давайте, давайте поднимемся, – поддержала Даша, – соборы посмотрим.

– Гитарку мою найдем, – соблазнял меня Серега, – сыграешь…

Дверь на чердак вела прямо из Серегиной комнаты – как в сказке про Буратино, маленькая дверь в стене за нарисованным на холсте котелком. Серегина семья использовала чердак как личное помещение, тетя Галя держала там зимнюю одежду, а Серега складывал туда прошлогодние учебники… Да, действительно, была гитара, мы оба на ней в седьмом классе наигрывали…

Смотреть на соборы я бы не пошел, а за гитарой так уж и быть, все-таки память обо мне-мальчишке.

Первое, что сделала Даша на чердаке, – поскользнулась и свалилась в кучу тряпья.

– Ох, я обо что-то ударилась, – сказала она, – тут жесткое что-то, мне больно…

Я вытянул ее из пыльной кучи за руки. Среди тряпья что-то блестело, и я хмыкнул – что это, золото, клад?..

Оказалось – чемодан. Чемодан начала века, с металлической пряжкой на круговом ремне и металлическими углами. На крышке приклеен черный от грязи пластырь с надписью «дедов хлам».

– Какой чемодан красивый, я так люблю старые вещи. А что это, «дедов хлам»? – потирая бок, поинтересовалась любопытная Даша.

– Да мать хранила всякое дерьмо! Все собиралась чердак разобрать… Выброшу, говорила, все, а то старую обувь негде хранить… – с досадой сказал Серега, – так и не разобрала, а жена уже не хочет возиться, говорит, так переедем, безо всякого дерьма…

Дашка, заблестев глазами, спросила:

– Неужели вы его никогда не открывали? А вдруг клад какой-нибудь? Нет, ну бывает же клад… Давайте откроем?!

– Да уж, клад, – хохотнул Серега, – дедовы кальсоны…

Серега пнул чемодан ногой, чихнул от пыли, и я брезгливо поморщился.

– Ох, ну пожалуйста, а вдруг все-таки клад, – упрашивала Даша, – один мой знакомый нашел на чердаке… знаете что?..

Даша на секунду задумалась – она явно врала, сочиняла на ходу, так ей хотелось посмотреть, что там, в чемодане.

Любопытная Дашка. Даша – как детская игрушка, безопасная, не порежешься, не обожжешься. После жизни с Полиной я чувствую себя с ней так, как будто, вернувшись с войны, отмокаю в ванне с нежной пеной.

Серега открыл чемодан, наклонился и вытащил… ох, не может быть, неужели?!.. Еще не успев подумать, что делаю и зачем, я рефлекторно заслонил от Даши чемодан. И в ту же секунду откуда-то издалека раздалась мелодия «К Элизе» – это зазвонил Дашин телефон, на мою удачу оставленный ею в комнате, и она ринулась вниз, по дороге опять чуть не свалившись в тряпки.

«О-о-о! – закричала она внизу в телефон. – О-о-о! Не волнуйтесь, не переживайте, я все сделаю!»

– Я же говорю – кальсоны, – сказал Серега, кивнув на чемодан. На то, что он вытащил из чемодана. На маленькую невзрачную серую книжечку. – Видишь, что написано? «Азбука».

Я заглянул в чемодан и, задохнувшись, беззвучно повторил:

– «Азбука».

– Азбука… А я уже умею читать… – ухмыльнулся идиот Серега. – А если ребенок будет, так сейчас вон сколько всего продается с картинками… Хотя я думаю, какой уже ребенок в моем-то возрасте, но если вдруг будет… У тебя с этим делом как, нормально? А то говорят, импотенция молодеет…

– Нормально, у меня нормально…

– У меня тоже, хотя не так, конечно, как раньше… Вообще я в чемодан-то лазил, – сказал Серега, – все ж таки любопытно было… Года два назад… или три… или четыре… нет, все-таки три…

Состояние мое было неописуемое… Я чувствовал, что меня шатает, у меня дрожали руки, и я спрятал их за спину. Я старался… очень старался ничего не показать голосом, лицом; как муха на стекле, замер в ожидании… еще секунда, и я бы просто упал в эти тряпки… и наконец, не выдержав, спросил:

– Ну?

– Что – ну? Гну. Одно дерьмо.

Серега повертел в руках «Азбуку», засунул обратно в чемодан и закрыл замок.

– Мальчики, – закричала снизу запыхавшаяся Даша, – мне из детского сада звонили! Я совсем забыла! Мне нужно к завтрашнему дню разрисовать! Двадцать шариков!.. О господи, где мои ключи от машины… а, вот же они! Сережа, простите, пожалуйста, что мне нужно разрисовывать шарики, но…

– Серега, it s really nice to meet you again… – сказал я и прибавил: – See you![3]

Люди говорят на смеси русского и английского либо из желания показать, какие они иностранцы, либо если у них беден родной язык. Я отлично владею и тем, и другим и никогда не путаю русский с английским. Сейчас это был просто шок.

Когда я заглянул в чемодан – это был настоящий шок…

– Серега, я еще зайду, мы же даже не поговорили толком, – сказал я, – ты завтра как, дома?.. Работаешь? А послезавтра? Тоже? А когда?..

Невероятно, глупо, нелепо, бессмысленно, но мне пришлось спуститься с чердака и уйти вместе с Дашей. Оставить чемодан. Я испытывал страшное, невыносимое беспокойство, от которого все дрожало внутри, страх, что все это может испариться, улетучиться… Не важно, что это пролежало здесь век или полвека, все может случиться! Такого рода находки всегда – миг, мгновение удачи, вспышка высшего света, направленного на тебя. Свет, тем более высший, не светит долго… Кто знает, кто зайдет к придурку Сереге через минуту и не решат ли его дружки-алкоголики продать чемодан на ближайшем углу?..