Лицо без маски - Сидни Шелдон

Анжели скептически поглядывал на Джада.

— Но ведь он действует не один, — возразил детектив. — Вы сами предположили.

— Я описываю вам Дона Винтона, — сказал Джад. — Человека, который за всем этим стоит. И вот еще: он романского типа.

— Почему?

— Сужу по методике убийств: нож — кислота — бомба. Он — латиноамериканец, итальянец или испанец. — Джад вздохнул. — Вот вам словесный портрет. Портрет человека, который совершил три убийства и пытается убить меня.

Анжели сглотнул:

— Откуда, черт возьми, вы все это знаете?

Джад сел и наклонился к Анжели:

— Это — моя профессия.

— С точки зрения психиатрии, да. Но как вы можете дать физическое описание человека, которого никогда не видели?

— Опираясь на науку. Некий доктор Кречмер обнаружил, что восемьдесят пять процентов людей, страдающих паранойей, имеют атлетическое телосложение и красивы. Наш приятель — явный параноик. Полон иллюзий по поводу своей неординарности. Мания величия ставит его выше законов.

— Чего же его давным-давно не упекли в сумасшедший дом?

— Так он же носит маску.

— Что-что?

— Мы все носим маски, Анжели. С младенчества нас учат скрывать свои чувства, не показывать ненависть или страх, — авторитетным тоном объяснял Джад. — Но в стрессовой ситуации Дон Винтон сбросит маску и покажет свое истинное лицо.

— Понятно.

— Его уязвимое место — эгоцентризм. Если его «я» будет что-либо угрожать, реально угрожать, он сломается. Он ходит по острию ножа. Много усилий не потребуется, чтобы спровоцировать его.

Помолчав, Джад продолжал, как бы говоря сам с собой.

— Он обладает «мана».

— Это еще что такое?

— «Мана» — слово полинезийского происхождения, идущее из глубины веков. Первобытные так называли человека, одержимого злым духом и пагубно влияющего на других людей. Человека, наделенного экстрафизической силой, которая подавляет всех вокруг.

— А откуда вы взяли, будто он не рисует, не пишет, не играет на фортепиано?

— Мир полон людей артистического склада — шизоидов. В большинстве своем они не проявляют жестокости только потому, что у них есть выход для этого чувства: они самовыражаются в творчестве. А у нашего друга такого выхода нет. Поэтому он походит на вулкан. Он может освободиться от внутреннего давления, только дав ему выход вовне. И вот результат: Хэнсон, Кэрол, Моуди.

— Вы считаете эти убийства бессмысленными…

— Для него вовсе нет. Наоборот…

Джад напряженно думал. Части головоломки вставали на свои места. Сейчас он проклинал себя за то, что был слеп или просто напуган и не смог разгадать всего раньше.

— Дон Винтон охотился за мной — главной его целью. Джона Хэнсона убили потому, что приняли за меня. Поняв, что ошибся, убийца явился в кабинет, чтобы попытаться еще раз. Я к тому времени уже ушел, но там была Кэрол. — В голосе Джада звучала злость.

— И он убил ее, чтобы не быть опознанным?

— Нет. Тот, кого мы ищем, не садист. Кэрол подвергали пыткам, потому что хотели что-то выведать. Ну, скажем, какие-то порочащие сведения. А она то ли не хотела, то ли не могла ответить на вопросы.

— А что за сведения? — поинтересовался Анжели.

— Понятия не имею, — сказал Джад. — Но здесь ключ ко всей истории. Моуди докопался до истины, и поэтому его убили.

— В вашей схеме есть одна неясность. Если бы вас задавили на улице, как бы они получили нужные данные? Что-то тут не сходится, — упрямо сказал Анжели.

— Почему же? Давайте представим, что улики на одной из моих пленок. Сами по себе они ничего не значат, но если бы я сопоставил их с другими фактами, вероятно, возникла бы угроза. Поэтому у них была альтернатива — либо забрать эти данные из кабинета, либо уничтожить меня, чтобы я их никому не передал. Сначала они попытались убрать меня. Но ошиблись и убили Хэнсона. Потом попытались забрать данные у Кэрол. Когда и это не удалось, подстерегли меня на улице. Похоже, за ней следили, когда я поехал знакомиться с Моуди, а потом и за ним начали следить. Моуди разобрался, в чем дело, и с ним покончили.

Анжели, нахмурившись, задумчиво смотрел на Джада.

— Вот почему убийца не успокоится, пока я жив, — спокойно заключил Джад. — Идет жестокая игра, и человек, которого я описал, не собирается проигрывать.

Анжели молчал, взвешивая сказанное доктором.

— Если вы правы, — наконец решился он, — вам нужна защита. — Вынул пистолет и удостоверился, что он заряжен.

— Спасибо, Анжели. Обойдусь без оружия — буду бороться собственными средствами.

Послышался резкий щелчок — кто-то открыл дверь из коридора в приемную.

— Вы кого-нибудь ждете?

— Нет. Сегодня пациентов не будет.

Все еще держа пистолет в руке, Анжели тихо подошел к двери кабинета. Отступил в сторону, рывком открыл ее. На пороге стоял обескураженный Питер Хэдли.

— Кто вы такой? — напустился Анжели.

Джад подошел к двери.

— Все в порядке, — поспешно сказал он. — Это мой друг.

— Эй! Что все это значит? — спросил Питер.

— Извините, — произнес Анжели и убрал пистолет.

— Доктор Питер Хэдли — детектив Анжели, — представил их друг другу Джад.

— Что у вас здесь за дурдом? — улыбнулся Питер.

— Небольшая неприятность, — объяснил Анжели. — В кабинет доктора Стивенса… забрались. И мы подумали, что тот, кто это сделал, может вернуться.

Джад понял намек:

— Да. Они ничего не нашли.

— Это как-то связано с убийством Кэрол? — спросил Питер.

Прежде чем Джад открыл рот, заговорил Анжели:

— У нас нет полной уверенности, доктор Хэдли. Полиция просила доктора Стивенса не обсуждать пока это дело.

— Понятно, — поджал губы Питер. Затем посмотрел на друга. — Наш ленч не отменяется?

А ведь Джад совершенно забыл о предварительной договоренности.

— Конечно, нет, — быстро отозвался он и повернулся к Анжели: — Полагаю, мы все обсудили?

— И еще многое в придачу, — согласился тот. — Вы уверены, что не хотите… — Он постучал по пистолету.

Джад покачал головой:

— Благодарю.

— Ладно. Будьте осторожны, — попросил полицейский.

— Постараюсь, — пообещал Джад.

Джад был рассеян во время ленча, и Питер отнесся к нему с пониманием. Они поболтали об общих знакомых и немного о пациентах, которых вели вместе. Питер связался с начальником Хэррисона Берка и договорился, что тому устроят консилиум психиатров и отправят в частную клинику.

— Я не знаю, что у тебя за беда, — сказал Питер за кофе, — но если могу чем-нибудь помочь…

Джад покачал головой:

— Спасибо, Питер, я должен справиться сам. Расскажу, когда все закончится.

— Надеюсь, не придется долго ждать, — беспечно сказал Питер. — Затем осведомился: — Тебе угрожает опасность?

— Ну что ты, нет, — отверг Джад и подумал: «Если не брать в расчет маньяка, который уже убил троих и полон решимости прикончить четвертого».

15

После ленча Джад вернулся в свой кабинет и опять занялся пленками. Теперь все имело значение, все было важно. Поток слов, изрыгающих ненависть… извращенность… страх… манию величия… одиночество… боль… обрушился на него подобно лавине.

К концу третьего часа он приписал к своему списку еще одно имя: Брюс Бойд, последний любовник Джона Хэнсона. И еще раз стал слушать пленку:

«… Мне кажется, я влюбился в Брюса с первого взгляда. Он самый красивый мужчина из тех, кого я встречал.

— Он был пассивный или активный партнер, Джон?

— Активный. Это-то меня и привлекло. Он очень сильный. Позже, когда мы стали любовниками, бывало, ссорились поэтому.

— Ссорились?

— Да, Брюс даже не понимал, какой он сильный. Он обычно подходил сзади и бил меня по спине. Это было проявление любви, но однажды он чуть не сломал мне позвоночник. Я был готов убить его. Когда он здоровался за руку, мог переломать пальцы. Он, правда, всегда выражал сожаление, но это притворство. Брюсу нравится делать людям больно. Ему не нужен хлыст. Он очень сильный…»

Джад остановил магнитофон и задумался. Образ гомосексуалиста не соответствовал его представлению об убийце, но, с другой стороны, садист и эгоист Бойд был связан с Хэнсоном.

Тери Уошберн жила в фешенебельных апартаментах на последнем этаже небоскреба на Саттон-плейс. Вся квартира была выдержана в вызывающем розовом цвете: стены, мебель, портьеры. Тут и там стояли дорогие вещи, на стенах висели полотна французских импрессионистов. К тому моменту, когда появилась Тери, Джад рассмотрел двух Мане, двух Дега, одного Моне и одного Ренуара.

Джад предварительно позвонил Тери и сказал, что хочет зайти. Подготовилась она на славу. Под розовым прозрачным пеньюаром ничего не было.

— Наконец-то ты пришел! — радостно воскликнула она.

— Мне бы хотелось поговорить с вами.

— Я вся внимание. Выпьем?

— Нет, спасибо.