Злые куклы - Елена Юрская

Значит, сжечь? Костер… Но с другой стороны, ведь это все могло бы пригодиться… Ах как могло бы. Жаль, что поздно. Кирилл поднял голову и обнаружил, что небо над ним стремительно светлеет. Через некоторое время народ начнет просыпаться и потянется на пробежки, с собаками — на прогулки.

— Привет. Не спится? — раздался почти знакомый голос из кустов.

— Что? — Кирилл подпрыгнул на месте. — Кто здесь? А?

Кирилл от неожиданности выпустил из рук то, что вынес из дома, и про себя выругался. Неприятный холодок тронул спину, сковал мышцы. Мамочки родные, маньяк, что ли? Ветки кустов жутковато подрагивали. Кто-то там ворочался. Ну надо же так влипнуть!

— Иди сюда и пакетик подбери, — позвал невидимый собеседник и протянул к пакету длинную розовую руку. — О, да тут интересно.

— Ах, ты еще и не маньяк, — возмутился Кирилл, мгновенно приходя в себя. — Ах, так ты просто подглядываешь. — Он ринулся в кусты и практически поймал за шкирку своего утреннего знакомца.

— Попрошу! Я при исполнении, между прочим.

— Кузя, опять ты? — Кирилл нехорошо прищурился и поплевал на кулаки. — Ну, все, мое терпение лопнуло. Сейчас сколько? Пять? Шесть? Значит, тебя избили хулиганы. Причем без свидетелей…

— Ты успокойся. — Петров-Водкин в принципе понимал глубокое душевное волнение Кирилла. Он кинулся собирать рассыпавшиеся из пакета бумаги. От кулака Кирилла он сумел увернуться. Ладно, пусть человек пар выпустит.

— Я тут по делу пробегал, — миролюбиво объяснил Петров-Водкин. — Знаешь, я подумал… Сейф, наверное, к себе заберу. Мы его откроем, а потом к делу приспособим. Твоего там ничего? Ну, кроме этого. — Кузьма Григорьевич протянул ему пакетик. Одним глазком он туда уже, конечно, глянул, профессионал ведь. Там лежали фотографии каких-то девиц, на оборотах были написаны странные цифры: 20–50-100 или 10–15–35. Кроме карточек, были в пакете еще списки, то ли зашифрованные, то ли каракулями выведенные. Но Петров-Водкин понял одно — все эти девицы как-то связаны с Кириллом. Может, это все его бывшие… Архив, что ли?

— От жены, что ли, спрятать хочешь? — усмехнулся он.

Лицо Кирилла покрылось пятнами.

— Ты поосторожнее, — попросил Петров-Водкин, снова увернувшись от удара. — Я действительно здесь по делу, и твои увлечения меня интересуют мало.

— Ты… — вспыхнул Кирилл. — Извини…

Что-то надо было говорить. К бабе собрался, что ли? Или сказать, что вышел на пробежку? А может, Дашка была права? Может, это он бродил по их квартире, попирая демократические свободы? Странный он какой-то, этот рыжий мент Кузя.

— Как живете? — спросил Петров-Водкин, располагаясь на бортике детской песочницы. — Что нового с тех пор? Давай-ка сядем, покурим. — Кузьма благостно улыбался.

Кирилл нервно подергивал скулами. Интересно, этот мент вообще-то себя в зеркале видел — шмотки свои, причесочку, шкары? Да на него же смотреть смешно. Придурок какой-то. Кирилл повертел головой. Господи, уже люди выходят… Все, сегодня не успею… Сорвалось.

— Я понимаю, что отрываю тебя от важных забот, но, видишь ли, мне пришло в голову: а не занимались ли вы с Афиной каким-то промыслом?.. — Петров прищурился.

Кирилл опустил глаза и задумался. Свалить все на покойницу? Но ведь потянется ниточка, многое всплывет… Тогда уж не менты будут «в гости к нам»…

— Например, чеканку не делали? — Петров-Водкин решил совершить отвлекающий маневр. Не бить прямо так сразу в лоб: «Где оружие, наркотики, деньги?» Потому что больно уж Афину красиво отправили. Тихо, мирно, чистенько, без всяких лишних выстрелов на улице.

Из детективов, которые они с Леночкой читали всю жизнь, Петров-Водкин знал, что самые запутанные мафиозные убийства — это как раз чистые и бесшумные. Те, что не привлекают внимания из-за своей обыденной простоты.

— Ну, чем вы с ней занимались? Пластиковые пакеты? Сигареты? Шурупы для винтовок? Зеркала для оптических прицелов? Дистиллированная вода для морфия?

— Кузя, я знал, что ты дурак, — процедил Кирилл и рванул на себя пакет. Петров держал его крепко. Они немного подергали его туда-сюда и сохранили статус-кво. Оба тяжело вздохнули.

— А спишь ты хорошо? Кошмары не мучают? — вдруг участливо поинтересовался Кузьма Григорьевич.

Кирилл молчал и ругал про себя на чем свет стоит и эту страну, и свою жизнь, и Дашу, и даже святую женщину — мать Кузьмы Григорьевича.

— И писем вам не пишут? — почти без надежды спросил Петров. — Никаких-никаких? А? — Он вытянул шею, пытаясь заглянуть в глаза Кириллу. Тот глядел на него с преувеличенным изумлением.

— А ты как? — вдруг спросил Кирилл, не отнимая рук от пакета. — Ты-то как? Слушай, не помню, ты с Лялечкой тогда тоже?

Петров-Водкин настороженно оглянулся. Если Леночка пошла его провожать на встречу с бандитом, то должна быть сейчас неподалеку.

— Нет, почти. — Кузьма виновато опустил глаза.

Все-таки тогда Лялечка была женой Кирилла, и вряд ему приятно будет узнать что-то новое о прошлом своей супруги.

— Но ты-то тоже любил Жанку? А барахтался с покойницей? — Ответный удар был мягким, щадящим. Кузьме вдруг стало грустно. Макушка Кирилла, некогда щедро увитая кудрями, светилась гладкими проплешинами, да и вообще…

Он очень постарел с этим нездоровым образом жизни, с этими бабами…

— Все они будут покойницами, — уныло сообщил Кирилл.

— И Даша? — Вот это будет номер. Кузьма поднял глаза к их балкону. Просидеть под квартирой чуть не всю ночь и пропустить новую жертву… — И Жанна? — Вот кого ему было особенно жалко.

Получалось, что она вообще так и не успела ни минуты пожить для себя. Время от времени Петрову приходилось сталкиваться с Артемовой по разным делам — то по ситро, потом по водке, потом — по поводу хулиганского поведения сторожа областной администрации, который держал в вахтерской собаку… Она укусила однажды жену Самого… Поведение собаки расценили как теракт, и дело передали в отдел борьбы с организованной преступностью. Там, кажется, замяли, потому что пес был срочно вывезен в деревню.

— Сейчас-то Даша жива? — Кузьма нахмурился.

— Да, — оживился Кирилл, исподтишка дернув на себя пакет. — Когда я уходил, она, то есть Даша, была очень даже теплой.

— Ну, покойники, они не сразу остывают, — заметил Кузьма Григорьевич. — Так, оформим явку с повинной и разойдемся по камерам? — пошутил Петров.

— Только давай сразу разберемся — ты ее убил или я? — согласился Кирилл.

— Заметано. Веришь, Кирилл, до сих пор не пойму, почему из них из всех ты остановился на Дашке? — Петрова потянуло поговорить «за жизнь», потому что понять психологию преступника — это семьдесят процентов успеха следователя.

— Чего, ты бы Натаху выбрал?

— Да нет, — заметил верный страж порядка. — Но Даша всегда казалась мне такой пустой…

— Это правда — дура она, — согласился Кирилл, считая, что в его положении лучше не спорить.

И действительно, как это он вляпался в Дашку? Удивительно даже. И немного смешно… Именно с ней всегда было смешно и легко. А с Жанной трудно. Когда мужчину все время заставляют соответствовать, он рано или поздно спасается бегством. В жизни Кирилла все получалось само собой. Он даже особенно не задумывался о том, кто будет следующей и что станет с предыдущей. Жанна все время сражалась с врачами и таскала Ляльку по санаториям, Даша кормила, развлекала и заполняла своим идиотизмом семейные пустоты. По взаимному трехстороннему согласию в квартире Жанны всегда были тапочки, зубные щетки и дежурная ночная рубашка для Дашуни. Когда Жанна уезжала, Даша создавала в ванной фотолабораторию, в квартире — особенный праздничный бардак, а в холодильнике — запасы экзотической пищи.

— Сегодня мы будем есть лягушек. Потому что фотографировать их мне уже надоело. Мясо похоже на куриное, только слаще, — предупреждала она, вынимая из просторной холщовой хозяйственной сумки трехлитровую банку.

— Может, лучше курицу? — уныло спрашивал Кирилл. В душе он понимал, что отвертеться не удастся.

— Нет, только лягушек. Но сначала мы их заморим голодом. Потому что убивать — это как-то… Или ты сможешь свернуть им шею? — Даша морщила маленький носик и напряженно вглядывалась в хищные от голода глаза Кирилла.

Он совсем не умел с ней разговаривать. И не понимал, когда она шутит, а когда говорит всерьез. Обманывала Даша его легко. Но и жертвы приносила огромные. Только женившись на ней, он понял, как трудно давался ей этот бардак и неупорядоченность существования.

— А давай их топить. Или убивать током…

— Ну топить долго, давай — током, — поддразнивала его Даша и выпускала на пол всех этих несчастных квакающих существ. Метры пленки она изводила, чтобы заснять лягушиную охоту. Разумеется, эти фотографии никуда не брали.

Метод соцреализма не терпел надругательства над животными, да и над рабочим временем. А в результате они все равно ели курицу…